а в целом, в комплексе всей проблемы. Просто придумывается какая-нибудь частность, да еще не по заказу – спонтанно. Но чем шире задача, тем сложнее решение и каждое добавление к ней еще одной частности увеличивает сложность решения в геометрической прогрессии. Но если в природе все просто в общем и сложно в конкретности, то здесь как бы наоборот: чем шире круг конкретного, тем сложнее решение общего. Противоречия нет. С определенного объема сама конкретность начинает терять свои качества и постепенно переходить в общефилософскую проблему. Чем крупнее последняя, тем проще решение. Когда, конечно, оно возможно принципиально.
Человеку нравится точность. Цифру он фетишизирует, он верит ей и старается свои качественные оценки и представления подкрепить для пущей убедительности именно цифрой, если не в полном виде подтасованной, то во всяком случае часто получаемой таковой, какой нужно для обоснования наперед сложившейся качественной картины. Чем меньше и значимее для него события, тем легче он вступает в сделку с совестью. Только в делах великих человек не позволяет себе такого удовольствия. Там главное – истина. Или, вернее, там главная цель – сама истина, сама правда жизни.
Любая религия, в том числе и марксистская, есть философский идеализм , настоенный на свойственной человеку мечте о прекрасном будущем и используемый дельцами в чисто эгоистических целях. Сознательно последнее делается или неосознанно – не имеет значения. Направленность христианского учения понятна любому критически мыслящему человеку. Интересует нас в нем, естественно, не та бутафория, как был создан человек и звери и кто из них вперед, а те идеи, которые позволяли тысячелетия отуплять народ и одним использовать их, а другим поддерживать первых активным участием в ритуально-культовых сборищах. Особенно тогда, когда человек устремлен, когда его эгоистические импульсы, по Кестлеру, обращаются в «интегральные тенденции» и «кровопролитие совершается во имя Бога, короля или счастливого будущего».
Они, повторюсь, элементарно просты. В основу их положена миром ниспосланная на большинство вера. По нахально откровенному признанию французского философа Мельбранша «Одни всегда готовы слепо верить, другие всегда требуют очевидности. Первые, почти никогда не пользовавшиеся умом, верят без разбору всему, что им говорят (а тем более, пишут), другие, всегда желая пользоваться своим умом, презирают безразлично всякие авторитеты. Первые «это обыкновенные глупцы и слабые умы, вторые – умы гордые и вольнодумные, каковы еретики и философы. Эти другие имеют право пожертвовать, для осуществления «великой цели», некоторой частью первых».
История говорит, что она, эта часть, как ни печально, была огромной, остается таковой и сегодня. Однако у меня здесь вызывает неудовлетворенность не появление одержимых мировыми идеями, вроде Маркса, Ленина, Троцкого, Сталина, Гитлера. Появление их запрограммировано. Обидно за народ, который под лозунгами свержения существующих идолов увлекается в борьбу, а на другой день оказывается на коленях перед повешенной над ним новой иконой. И хотя это также естественно, все же пропаганда за правильное его (народа) предназначение есть единственное, что может, кажется, способствовать обузданию одержимых.
Говорят, и те и другие, тем не менее, устремлены к новому. Но разве это тяга к иному миру материальных вещей, как самих по себе, разве она есть физическая потребность? Да, мы воспринимаем новое и пользуемся им с удовольствием, как существующим уже рядом с нами, но привержены больше миру старых вещей и, даже более, хотели бы сохранить этот мир неизменным на всю свою собственную жизнь и с величайшим удовольствием. Новое для нас хорошо на стадии детства, когда вообще всё является нам впервые и уже потому новое. Дальше стремление к новому – есть просто неуемное желание новых свежих ощущений, желаний порой не отстать, выделится среди других, по обывательски прославиться. В основе своей, из поколения в поколение всё живое совершенно четко удовлетворяется самым элементарным повторением уже известного, но только облагороженного всякой мишурой на несколько изменившейся иной материальной базе.
Можно смело утверждать, что человек был счастлив и несчастлив вчера также равно, как счастлив и несчастлив сегодня. Не новый материальный мир со всем его безумным многообразием и явным излишеством – квинтэссенция жизни, а новые, проистекающие почти целиком от возраста, человеческие ощущения. Посмотрите на себя и вы увидите, как менялись ваши взгляды, ваша философская позиция. Изменялись не столько в силу изменившихся объективно обстоятельств, а, главным образом, в силу изменяющегося вашего возрастного восприятия.
Мир живого природа организовала в целом элементарно простейшим образом и так же элементарно просто заставила его функционировать. И это как-то, хотя и с божественной удивленностью, воспринималось бы, если уникальная в основе простота не сочеталась бы с той же уникальностью в части разнообразия конкретных форм ее проявления, где рядом соседствуют ум и несусветная глупость, щедрость и непомерная жадность, правда и ложь, добро и зло, голод и обжорство, героизм и предательство, безрассудная защита ближнего и со страхом совершаемое насилие.
Вся жизнь в каких-то противоречиях. Призываем к миру, а чествуем и превозносим героев войны. Презираем склоки и сплетни в частной жизни и открыто, с чувством полного достоинства, занимаемся ими в межгосударственных отношениях. Осуждаем предательство своих и признаем таковое фактически у чужих. Делаем одно, а говорим другое. Да и вообще мало людей на свете, которые бы всегда делали только то, что хотели и о чем мечтали, хотя бы по одному – чувству страха, опасности, на худой конец, неудобства для своего Я. Лишь в критических ситуациях человек становится «сам собой» и проявляет действительную сущность в полном объеме заложенных в него природой и воспитанием качеств, в том числе и трусости. Но уже не по сознанию и анализу событий, а по внутреннему существу при полном отсутствии желания действовать вопреки своей натуре.
Одинаковые для всех рождение и смерть, и столь многообразные формы движения к последней на срединных этапах жизни в борьбе за существование!
Нужен естественный ход движения на основе признанных обществом ценностей, как продукта эволюционного его развития, отбора этих ценностей, их пропаганды и отрицания всего того, что им противоречит. В принципиальном плане мир разделен на две группы людей: честных тружеников (их подавляющее число) и тех, кто жаждет (осознано или нет – не имеет значения) использовать первых в своих эгоистических интересах. Поэтому речь здесь идет только о ценностях этого большинства. Насколько мне кажется, однозначно признанных, давно известных, вполне определенных и позволяющих абсолютно точно характеризовать любые события, любые решения и конкретные поступки людей, партий, движений. Вот и вся программа строительства, которая нужна людям.
Мы же играем в детский сад. Вместо конкретных дел огромная армия наиболее способных и природой одаренных людей (политиков и прочих государственных мужей) растрачивает
