Политбюро и до его прихода представляло собой скопище враждовавших друг с другом людей; каждый вёл свою игру. Пока на самом верху сменяли друг друга заслуженные старики — Брежнев, Андропов, Черненко — члены и кандидаты «второго слоя» сидели тихо. Ситуация напоминала времена позднего Ивана IV и царя Фёдора: пока на престоле законная династия, чего бодаться-то? Но с пресечением династии и воцарением Бориса Годунова, всего лишь одного из бояр, остальные бояре немедленно передрались, и получилась «смута». Почему? Да потому, что Годунов руководил страной, а знатные бояре считали себя не менее родовитыми для такой должности.
Горбачёв же был декоративной фигурой: он не руководил ни страной, ни партией. Главным его достоинством было чёткое понимание ограниченности своих способностей. Он не был ни интеллектуалом, ни политиком, но зато обладал потрясающим талантом приспособленца. Он, что называется, жил сам, и другим жить давал. Потому он и стал генеральным секретарём, что остальные члены понимали: придёт кто другой, передерёмся. А при нём элите было спокойно: он объявил перестройку и дальше только и делал, что трендел о «новом мышлении», а каждый «боярин» поступал, как считал нужным.
Решился бы сам Горбачёв дать отмашку прессе к началу кампании очернения Ленина? Нет, ведь он клялся именем Ленина, он лично открыл памятник Ленину на Калужской площади в Москве. Можно ли предположить, что Горбачёв сам, не то что инициировал, а даже задумал многоходовую комбинацию с реорганизацией внешней торговли? Со сломом финансовой системы? С гласностью, разнёсшей вдребезги любимый им социализм? С созывом I Съезда народных депутатов? Не мог он ничего придумать сам. Известно, что даже антиалкогольную кампанию его имени придумал не он, а Е.К. Лигачёв.
Вот яркий пример, насколько он был элите нужен. На пленуме ЦК КПСС, состоявшемся 24–25 апреля 1991 года, предполагалось определить пути развития страны. Но для начала соратники обрушили на Горбачёва потоки жёсткой критики; партократы чувствовали, что над их благополучием нависла реальная угроза. Горбачёв тут же поставил вопрос о своей отставке с поста Генерального секретаря. И члены ЦК стали просить его не делать этого, остаться на капитанском мостике. Самое интересное: после такого «стресса» участники Пленума забыли, что собрались для обсуждения путей развития страны. Развал был полный и в стране, и в умах её правителей.
Развал в руководстве начался давно, и появление на вершине власти такого серого партийного функционера как Горбачёв, было естественным, ибо стало итогом деградации замкнутой касты, результатом «отрицательного отбора». Дело в том, что для своего сохранения власть со времён Хрущёва подбирала себе сотрудников интеллектуально более убогих, чем начальники. Потом сотрудник сам становился начальником, и шёл подбор ещё более убогих сотрудников. Говорят, «реформаторский бум», наступивший после 1991 года, был революцией людей второго и третьего эшелона в руководстве. И мы видим, что среди тех, кого вознесла «революционная волна», нет ни одного достойного. Так что кризис в стране был, прежде всего, кризисом управления, кризисом кадров.
Наряду с деятельностью «перестройщиков», в стране формировался и быстро рос центр оппозиционных сил во главе с Б.Н. Ельциным, который 12 июня 1991 года стал конституционно избранным президентом РСФСР. Его соратниками стали А. Собчак, Г. Попов, Г. Старовойтова и другие. Это была элита уже третьего и четвёртого эшелонов. Усилиями А.Н. Яковлева, кстати, члена горбачёвского Политбюро, почти все средства массовой информации к лету 1991 года оказались в руках оппозиции. Этот блок был не менее разношёрстным, чем несостоявшаяся «команда Горбачёва», и единственное, что их объединяло — это стремление осесть наверху, чтобы обеспечить самим себе безбедное существование. Ельцин и его сторонники строили свою политическую борьбу на резкой критике и существовавшего ранее строя, и политики Горбачёва — в общем, на отрицании всего и вся. Никакой позитивной программы оппозиция не предлагала.
На этом фоне произошло то, что получило название «путч ГКЧП».
Тогдашний премьер-министр СССР В. Павлов вспоминал: «Из доклада приехавших товарищей однозначно следовало, что Горбачёв выбрал свой обычный метод поведения — вы делайте, а я подожду в сторонке, получается — я с вами, нет — я ваш противник и не в курсе дела. Об этом свидетельствовали и его ссылка на самочувствие, и пожелание успеха накануне, и «делайте, что хотите сами» под предлогом завершения лечебных процедур».
Иначе говоря, путч не был стихийным. Пока Горбачёв с одними своими «соратниками» (из числа руководителей республик СССР) и при участии Ельцина готовил Союзный договор, другие его «соратники» (из числа союзного руководства) готовили «путч» против этого Договора. А Горбачёв — друг и начальник и тем, и другим — отошёл в сторонку, чтобы посмотреть, кто кого из них побьёт, и приспособиться к ситуации. Разумеется, участники ГКЧП понимали, какая роль им отводится в случае поражения, а потому практически и не действовали, считая, что если будет на то желание масс, то они эти массы возглавят, а если нет, то они ничего особенного и не делали.
Сегодня можно предположить невероятное, что за действиями Горбачёва и Ельцина стояли некие силы, центр которых находился за пределами нашей страны. Эти силы, начав игру, итогом видели то, что и случилось — развал СССР. Поведение Ельцина можно было легко прогнозировать, зная его личную ненависть к Горбачёву. Ему можно было и «подсказать», что для «выбивания стула» из-под Горбачёва надо распустить СССР.
Утром 19 августа радио сообщило, что Горбачёв, находящийся в отпуске в Крыму, по состоянию здоровья не может исполнять обязанности президента, и на основании статьи 127(3) Конституции СССР руководство СССР осуществляет Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) во главе с вице-президентом, который временно берёт на себя всю полноту власти. В Москву «для охраны общественного порядка» были введены войска и бронетехника. В состав ГКЧП входили: вице-президент ГИ. Янаев, который исполнял обязанности главы государства во время отпуска Горбачёва, премьер-министр, министры внутренних дел и обороны, председатель КГБ, член президентского совета по оборонной промышленности и председатели ассоциаций — промышленных предприятий и крестьянской. ГКЧП был поддержан практически всем кабинетом министров, который собрался 19 августа. По сути, в «заговоре» участвовала вся «команда Горбачёва», за исключением его самого, — вся верхушка государственной власти СССР.
ЦК КПСС, заявив, что «не скажет о своём отношении к ГКЧП, пока не узнает, что с его Генеральным секретарём товарищем Горбачёвым», попросту устранился. А большинство руководителей республик воздержалось от комментариев, сделав вид, что «путч» — внутреннее дело России. И только руководство РСФСР «встало на защиту Конституции и Президента СССР», притом, что это руководство было в оппозиции Горбачёву. Но теперь, чтобы убрать Горбачёва, Ельцину было нужно преодолеть ГКЧП, и он объявил приоритетной задачу спасения генсека-президента, оставаясь его врагом.
Никаких шагов ГКЧП не предпринимал, определённой точки зрения по конкретным вопросам не высказывал. Ночью 20 августа произошел трагический инцидент: в туннеле на Садовом кольце, по которому следовал патруль на БМП, была устроена баррикада, две машины подожгли, возникла сумятица, в которой погибли трое юношей.
Утром 21 августа ситуация определилась: с Горбачёвым официально связались по телефону, к нему поехали вице-президент России А.В. Руцкой и премьер-министр И.С. Силаев. Они привезли Горбачёва в Москву, а членов ГКЧП арестовали.
В Москве Горбачёв выдвинул версию, согласно которой он был арестован и лишён связи на своей даче в Форосе (Крым). При последующем расследовании эта версия подтверждения не получила. Согласно официальной версии, сформулированной Ельциным, а затем даже утверждённой Верховным Советом СССР, в СССР был совершён государственный переворот, организованный группой заговорщиков, которые были признаны преступниками. (Один из обвиняемых по «делу ГКЧП», командующий сухопутными войсками генерал армии В.И. Варенников, отказался от амнистии и на суде был признан невиновным «ввиду отсутствия состава преступления».)
Строго говоря, у путчистов не было никакой программы. Сегодня за них говорят, что они, де, хотели, опираясь на остатки силовых структур, не допустить распада Союза, а также намеревались отсечь паразитные кооперативные организации, присосавшиеся к государственным предприятиям, и по возможности опять подключить государство к управлению промышленностью, но не воспроизводить старую систему распоряжения и распределения, а просто убрать новичков. Так ли это — неизвестно. Сами они ничего не говорили.
