Привязан к ней (концепции) и такой общеизвестный факт, как дружба Шолохова с редактором издательства «Московский рабочий» Евгенией Григорьевной Левицкой. Она была редактором главных его произведений. К тому же они были полные единомышленники.
По возвращении из Москвы в Вешенскую писатель своими глазами увидел безобразия и произвол, которые лихо творили левацки настроенные партийцы, в погоне за сокращением установленных сроков коллективизации. Об этом и многом другом Михаил Александрович с возмущением писал Е. Г. Левицкой. И что же? Частное письмо каким-то образом попадает в руки Сталина. И тот на основании приведенной фактуры пишет известную статью «Головокружение от успехов». Сверх того, Сталин и Шолохов обмениваются телеграммами. Так, собственно, и было положено начало многолетней дружбы «деспота» и малоизвестного казака из донской станицы.
Спрашивается, возможно ль такое? А почему нет? У дружбы ведь нет законов, как и границ нет. Сталин наверняка нуждался в честном и искреннем «нештатном сотруднике», который говорит правду, не кривя душой. В то же время и вождь, со своей стороны, покровительствовал приватному корреспонденту. А главное – помог протолкнуть в печать третью книгу «Тихого Дона», ибо у автора с ней возникли серьезные проблемы. Рапповские демагоги и перестраховщики учуяли в романе белогвардейский душок и даже дискредитацию партийной линии ЦК в вопросе борьбы с затаившейся контрреволюцией.
В среде нынешних литераторов ходит то ли быль, то ли незлобивый анекдот – будто Сталин и Шолохов тайком от всех уединялись на Кунцевской даче. И здесь в «две руки» занимались конъюнктурной правкой рукописи, дабы угодить церберам Политпросвета. То есть система была такова, что от жестокой цензуры порой страдали и сами диктаторы.
И это еще не все. Иосиф Виссарионович спас Шолохова от неминуемой гибели. К молодому писателю-выскочке питал неприязнь руководитель НКВД по Ростовской области. Уже готов был необходимый для ареста компромат. И вдруг гневный окрик из Кремля. Что опять же вполне возможно. Но и этот «кирпич» тоже занял подобающее место в надуманной биографии писателя невесть откуда взявшегося на его голову биографа-лихача.
Гуляют нынче по умам досужие слухи, якобы у Михаила Александровича были весьма сложные отношения с матерью. Она жила в Вешенской по соседству, в одиночестве. Погибла летом 1942-го года при бомбежке. Будто бы к сыну своему единственному Анастасия Даниловна относилась с прохладцей. Да и он якобы не очень баловал матушку вниманием.
Снова роковой вопрос: «Возможно ли такое?» Вполне. Нередко отношения между родными и близкими по каким-то причинам не складываются. Однако о том как-то и не принято заявлять во всеуслышанье. Тем более оповещать праздных биографов. Так вот факт семейного «несогласия» стал, в сущности, краеугольным камнем сногсшибательной концепции «антишолоховедов» новой волны.
Тут самое время познакомить читателей со «схемой» К. Смирнова. По его версии, то бишь предположению, настоящий Михаил Шолохов погиб в 1920-м году. Возможно, его казнили махновцы. В таком случае уместен вопрос: кто же тогда тот человек, занявший вместо него место классика русской литературы? И вот она, «великая сенсация»: путь автора «Тихого Дона» предопределили большевистские спецслужбы. Точнее, ЧК вкупе с НКВД. С этого места сюжет раскручивается в жанре боевика.
В так называемом «вешенском мятеже» Шолохов якобы играл роль двойного агента. С одной стороны, доверенное лицо чекистов, а с другой – у него было спецзадание: по свежим следам изобразить художественными средствами кровавую драму на Дону, но с позиций, так сказать, коммунистической идеологии и средствами социалистического реализма. Проще говоря, оправдать красный террор. Можно подумать, такие же «задания» получили в свое время Фадеев, Серафимович, Маяковский, Гладков.
В сущности, все это домыслы, игра воображения «биографа». Впрочем, как и то, будто сам товарищ Сталин придумал для своего порученца гнусную роль и заодно подобрал ему псевдоним. В натуре же это был кадровый чекист по фамилии Попов.
Так возник детектив в детективе. Хотя тут опять требуется упреждающее уточнение. В 1998 году московский литературовед В. Васильев на основе собственноручно добытых материалов (архивных) воссоздал в общих чертах генеалогическое древо писателя. Как уже упоминалось выше, отцом Михаила Александровича был хозяин вешенской мануфактурной лавки Александр Михайлович Шолохов. Частенько по коммерческим делам наведывался он в дальний хутор Ясеневку, где и повстречал будущую мать своего сына-первенца – Анастасию Даниловну Черникову. Она служила горничной в доме помещика Попова.
Случилось так, что тринадцатилетняя девушка забеременела от хозяина. Появившийся на свет младенец (девочка) умер во младенчестве. При содействии хозяина-любовника горничную «пристроили» – выдали замуж за казака Стефана Кузнецова. Но душа к законному мужу у строптивой Анастасии не лежала. Вскоре она возвратилась в Ясеневку, хотя ее полюбовник успел жениться на богатой вдовушке. К тому времени и относится знакомство бедовой хуторской красавицы с приказчиком Сашкой Шолоховым. От него она и забеременела. Тот увез Анастасию к себе, на Кружилин хутор, под видом экономки. Здесь 24 мая 1905 года и родился их единственный ребенок Михаил.
У жизни свои законы и правила. Часто они не укладываются в моральные догмы и схемы человеческого общежития. Иной раз, рассудку вопреки, верх берут страсти. Случилось так, что Анастасия Даниловна все же возвратилась в дом Попова, куда ее влекла настоящая любовь. И все же жизнь ее с Дмитрием Евграфовичем не сложилась, хотя тот заботился о ее сыне, даже принял горячее участие в его судьбе.
Тут биограф В. Васильев прервал жизнеописание красавицы-казачки. Но дальше к «делу» подключился небезызвестный уже нам К. Смирнов. Он разработал собственную версию. Якобы помещик Д. Е. Попов имел сына от первого брака. Он был старше предполагаемого «сводного» брата на 12–14 лет. Имя его Александр. Значит, к началу Первой мировой войны это был вполне зрелый и самостоятельный человек. Как офицер он участвовал в военных действиях против немцев.
Как черт из табакерки выскочил этот молодой Попов. Возможно, и был такой казак. Но в данном случае речь-то идет о Шолохове, великом русском писателе! Смирнов же, как коверный иллюзионист, напропалую жонглирует фактами, событиями и поступками реального человека, который для многих является, между прочим, еще и современником. Таких «вольностей» не мог себе позволить Андре Моруа, когда создавал свои литературные портреты. Не знаю, как это и назвать: флибустьерство, что ли?
Между тем, К. Смирнов не мог уже остановиться. В другой статье, вышедшей в журнале «Четвертая власть» (№ 4, 2000 г.) он мотивирует линию поведения придуманного двойника следующим образом. «Представим себе, что Александр Дмитриевич не погиб и не покинул Россию (после революции семнадцатого года), а был одним из офицеров, кто принял советскую власть и стал с ней сотрудничать. Многие из таковых использовались в ЧК в качестве разведчиков в стане белых. По окончании Гражданской войны он еще под своим именем появляется в Москве, но уже в качестве офицера спецслужб, стал доверенным лицом Сталина на Кавказе. Но отправляться туда под именем Александра Попова немыслимо. Там ведь его знают, как офицера царского, сына помещика. И вдруг под руку попадается фигура Михаила Шолохова, который к тому времени действительно погиб. Возможно, что между братьями существовало и портретное сходство».
Как хотите, но это настоящие литературные турусы. В итоге, Александр Попов, с подачи чародея Смирнова, присваивает себе имя Михаила Шолохова и становится вскоре великим писателем земли русской. Чем хорош этот ход, чем он удобен? Сразу же отпадает вопрос об авторстве «Тихого Дона», который более семидесяти лет будоражит мозги россиян-патриотов. Шутка ли, но на основе этой концепции возможен «консенсус в обществе», о чем взахлеб мечтал главный перестройщик нашей жизни.
Далее Смирнов учит нас осмотрительности, прозорливости не только в политике, но и на бытовом уровне. Почему-то никто в свое время не обратил внимания на режущее взгляд несоответствие, какой-то станичник в первые же дни войны вдруг обряжается в форму полкового комиссара – по теперешнему рангу полковник. Хотя штатскому такое по уставу не положено. В чем же дело? Да в том, подсказывает Смирнов, что Попов-Шолохов получил то, что негласно имел, служа в «органах». Разве мог его двойник-продотрядовец (в сорок первом году ему исполнилось всего только 36) рассчитывать на столь значительное воинское звание? То-то же! Ну а для служаки чекиста это было в порядке вещей: очередное перевоплощение.
В данном случае К. Смирнова бдительность подвела. Поглядите на пожелтевшие фотографии, запечатлевших наших литературных кумиров. Совсем молоденький Константин Симонов (в сорок первом году ему стукнуло 26) при погонах подполковника. А в конце войны они с Шолоховым в одном звании. Другой пример. На снимке, сделанном в 1942-м году, у поэта Иосифа Уткина на петлицах гимнастерки видны явственно три шпалы (батальонный комиссар). В таком же чине были Сурков, Ставский и многие другие. К слову, чины военные тогда давали по литературным заслугам.
