Это был настоящий памятник инженерному искусству, особенно замечательный, поскольку стал результатом сразу нескольких успешных проектов, каждый из которых принадлежал разным специалистам.
Архитектор Батист Андруэ дю Серсо сыграл важнейшую роль в дизайне моста, а Гийом Маршан в его сооружении, но Пон-Нёф был создан не одним человеком.
Карта Георга Брауна 1572 года изображает место на оконечности острова Сите, где вскоре будет построен Пон-Нёф
Ни один мост до этого не был предназначен для перевозки таких тяжестей, как Новый. На самом деле такие явления, как тяжелый транспорт, в 1600 году только начинали приниматься во внимание. Ранее городам приходилось иметь дело лишь со сравнительно небольшими и легкими средствами передвижения: повозками и телегами. В последние десятилетия XVI века личные кареты только стали появляться на улицах таких метрополий, как Париж и Лондон. И тем не менее в документах, касающихся постройки моста, Генрих IV c потрясающей проницательностью добавил в список новые транспортные средства, став, таким образом, первым правителем, который столкнулся с вечной проблемой современного городского планирования: необходимостью учитывать при закладке инфраструктуры все более возрастающий транспортный поток.
В бумагах также отражены трудности, возникшие из-за месторасположения моста. Проблема состояла в том, что два маленьких островка на западе – остров Патриарха, Île du Patriarche, и Еврейский остров, Île aux Juifs, были расположены относительно далеко от основной части земли, как показывает фрагмент карты, изданной незадолго до постройки Пон-Нёф. В официальных документах говорится, что «маленький остров» был «уничтожен», так же как и «кончик» большого острова, одна сторона которого была также «срыта, и ей придана другая форма, чтобы сделать течение реки более свободным».
Но когда окончательный результат наконец предстал перед глазами публики, летом 1606 года, король в течение нескольких месяцев составил еще более грандиозные планы. Ранние карты доказывают, что территория по обеим сторонам моста застраивалась без всякой системы. Генрих IV осознал, что мост будет служить Парижу эффективно только в том случае, если включить его в город в целом. Поэтому он спроектировал широкую улицу Дофина, rue Dauphine, которая соединила мост с районом Левого берега. Как показано на карте начала XVIII века, улица Дофина стала прообразом прямых и просторных современных парижских улиц, так требовавшихся городу.
Рядом с ней была построена площадь Дофина, Place Dauphine, имевшая необычную треугольную форму; это придавало современный дух тому участку острова, что был виден с нового моста. Всего за десять лет мысль Генриха IV продвинулась далеко вперед.
На карте XVIII века слева от моста изображен и еще один элемент придуманной Генрихом IV системы: Самаритен, или Samaritaine, – названная так в честь благочестивой женщины-самаритянки из библейской истории водонапорная башня, установленная для нужд Лувра и близлежащего сада Тюильри. Вода поднималась из Сены до уровня резервуара, находившегося возле Лувра. Огромные часы на башне Самаритен (размещенные со всех четырех сторон) показывали время, день и месяц. На тот момент они являлись одним из основных устройств, позволяющих узнать парижское время. Вплоть до того, как в обычай вошли карманные часы, парижане полагались на Самаритен, а после наступления темноты – на звон, который раздавался каждые пятнадцать минут. (Башня Самаритен была разрушена в 1813 году.)
Карта 1734 года показывает достижения века городского планирования: мост и улицы, невиданные в Париже вплоть до XVII века
На карте можно найти и еще одну достопримечательность – конную статую Генриха IV, расположенную в середине моста, первый общественный монумент в истории Парижа. Когда Генрих заказал прекрасное бронзовое изваяние итальянским художникам, он, по всей видимости, считал это наградой за свои заслуги короля-градостроителя. Но к тому времени, как статуя была наконец установлена на место, Генрих был уже четыре года как мертв, а династия Бурбонов переживала бурю, не в последнюю очередь из-за того, что его сын, подросток Людовик XIII, находился в открытом конфликте с матерью, королевой-регентшей.
Величественная статуя, должно быть, напоминала жителям Парижа о первом десятилетии наступившего века, когда благодаря Генриху IV их город вошел в новую эру. Памятник тут же превратился в популярнейшее место встреч. В обиход вошли выражения вроде «Встретимся у бронзового короля» или «Буду ждать тебя возле бронзовой лошади». Нам известно не только об этом, но и о том, какой прилив гражданской гордости возбудила статуя в парижанах, поскольку она неоднократно воспроизводилась в печатных изданиях. Уже в 1614 году маленькие недорогие книжки, предназначенные для широкой аудитории, оповещали публику о том, что Париж, в котором теперь, как в великих античных городах, имелась своя конная статуя, постепенно вытеснял их и становился «самым знаменитым городом под небесами».
Энтузиазм, с которым парижане встретили мост, помогает объяснить, почему он стал одним из немногих объектов, поистине формирующих городскую жизнь. С появлением Нового моста жители города, богатые и бедные, вышли из своих домов и, после долгих лет религиозных междоусобиц, стали получать удовольствие от общественной жизни.
Пон-Нёф стал первым действительно общественным местом для развлечений в городе: поскольку туда можно было попасть бесплатно, оно было доступно для всех. Высокорожденные аристократы забавлялись самым непосредственным образом, несмотря на то что здесь их мог увидеть кто угодно. Так, в феврале 1610 года, шестнадцатилетний герцог де Вандом (внебрачный сын Генриха IV) был замечен бегающим по мосту; он был увлечен «пылким сражением в снежки».
Что же касается противоположного конца социальной лестницы, то именно Пон-Нёф положил начало моде на купания в Сене, дав шанс менее удачливым горожанам спастись от летней жары. Вскоре после открытия моста купальщики и те, кто принимал солнечные ванны, стали собираться прямо под мостом, в поле зрения прохожих, пересекающих Пон-Нёф. Это развлечение приняло более организованную форму, когда появились купальни, отдельные для мужчин и женщин.
Периодическое издание Франсуа Кольте Le Journal сообщает, как много пользы эти купальни принесли во время жары 1676 года. А в знойное сухое лето 1716 года полицию обязали вмешиваться в случаях, когда обнаженные мужчины вламывались в дамские раздевалки, а также если ими будут замечены обнаженные загорающие «на берегу реки возле Пон-Нёф, где они лежат и разгуливают совершенно голыми». Был даже издан приказ, запрещающий «мужчинам оставаться на песке возле Пон-Нёф в обнаженном виде». Но к тому времени люди уже несколько десятилетий использовали берег Сены у подножия Нового моста в качестве нудистского пляжа.
На Пон-Нёф смешивались простолюдины и знать: паж этой женщины-аристократки несет ее длинный шлейф, чтобы она могла передвигаться более свободно
Поскольку пути всех, от принцев до нищих, пересекались на Новом мосту, парижане впервые получили опыт, который жители других европейских столиц испытали лишь спустя много десятков лет: непосредственный физический контакт с представителями других социальных слоев.
Многочисленные полотна XVII века, изображающие сцены на мосту, отражают это необыкновенное социальное смешение. Так, например, на этой картине 1660-х годов показано, как пара аристократов движется по мосту рядом с буржуа (женщина прямо за ними и мужчина на лошади) и даже со скромными уличными торговцами. (Мужчина продает яблоки, но в корзине женщины, вероятно, находятся знаменитые во всей Европе каштаны, фирменное блюдо торговцев с моста.) За спинами прохожих можно разглядеть истинные «народные массы»: нищих, укрывшихся под статуей. И дворяне идут пешком, точно так же, как и менее привилегированные горожане: Пон-Нёф являлся великим социальным уравнителем.
Пон-Нёф был великим социальным уравнителем. Мужчины и женщины из всех сословий – даже нищие, собиравшиеся у статуи Генриха IV, – каждый день вступали в близкий контакт
Это не могли не отметить современники, которые понимали, что пестрота и активность парижской толпы способна не только вызвать особый интерес у туристов, но и стать предметом национальной гордости. В 1652 году писатель Клод Луи Берто писал друзьям из провинции, что не собирается утомлять их описанием очередного великого памятника. Вместо этого он хотел поведать им о настоящем Париже, «месте, полном не чудес, но хаоса и суеты». Он начинал свой отчет рассказом о Пон-Нёф и его социальной роли. В путеводителе 1684 года Брис отмечает, что гости Парижа всегда удивляются тому, как «деловит и переполнен людьми» Новый мост, а также и тому, что там «можно встретить людей всех сословий, одетых на любой манер». «Все это дает прекрасное представление о Париже», – заключает он.
