Но тогда — в эпоху накопления личного капитала (в том числе и политического) его эта «нездоровая ситуация» волновала мало. «Менатеп» именно по лоббистской воле Владислава Юрьевича «помыкал» счетами Минфина и Минимущества.
Говорят, что причиной ухода в 1997 году Суркова ог Ходорковского стало нежелание Михаила Борисовича брать Владислава Юрьевича в долю, как он об этом попросил.
Но ведь став совладельцем ЮКОСа, Сурков не ушел бы к хозяину «Альфа-банка» Фридману, и судьба его сложилась бы совершенно иначе.
Ведь именно работая 1-м зампредом правления «Альфа-банка», Владислав Юрьевич в совершенстве постиг ремесло парламентского лоббиста, которое весной 1999 года поможет сыграть в его жизни ключевую роль.
Именно в 1997–1998 годах он со товарищи вдоль и поперек изучил думские кабинеты, пробивая привычными методами банального подкупа депутатов то закон о рекламе, то законы о табаке и прочую законодательную мелочь. Но это был бесценный опыт, который Сурков по полной программе использует уже через год во время попытки Госдумы инициировать импичмент президенту Ельцину.
Хотя, на мой взгляд, главный плюс для дальнейшей судьбы нашего героя в его уходе от Невзлина с Ходорковским несомненно состоял в том, что таким образом Владислав Юрьевич избежал тех невзгод, которые спустя всего 6 лет выпали на долю двух его бывших соратников по ЮКОСу и «Менатепу».
Я не случайно начал эту часть главы с упоминания о том, что именно газета «Московские новости»: впервые рассказала и о том, что Сурков был телохранителем Ходорковского, и о других темных фактах его биографии в «Менатепе». Дело в том, что в феврале 2004 года, когда вышла эта статья, газетой j владел не кто иной, как Леонид Невзлин.
Можно себе представить, как Леониду Борисовичу было обидно: сам он в бегах, скрывается от российского правосудия в Израиле, Ходорковский вообще уже полгода в тюрьме, а их коллега по работе, которую им вменяют как преступление — Владислав Сурков преспокойно работает в Кремле.
Не исключаю, что этой публикацией господин Невзлин как раз и напомнил Суркову о 10 годах совместной работы с Ходорковским аккурат в преддверии суда над последним. Гляди, мол, станешь чересчур ретиво помогать чекистам упрятать Мишу за; решетку, предъявим им и твое грязное белье. Мало не покажется даже в Кремле.
…Пару лет спустя «Интерфакс» сообщит, что в своем кремлевском кабинете арестован… Владислав Сурков! Но уже несколько часов информация будет опровергнута, хотя байка об аресте замглавы Администрации Президента пойдет гулять по Сети. Слив этой «утки» припишут Невзлину.
А что? Леонид Борисович — человек решительный. На вид во всяком случае. Мне довелось вблизи наблюдать Невзлина в период расцвета ЮКОСа, так что могу подтвердить, твердости этому господину не занимать.
В 1998 году в составе одной делегации, состоящей из участников гуманитарного проекта ЮКОСа, я побывал в знаменитом доме приемов этой нефтяной компании, что находился на Пятницкой улице в Москве. Поразило многое. Прежде всего многоэтапная система охраны входа в здание. Внутри оно было под стать хорошо финансируемому музею: мраморные лестницы, роспись на потолках и стенах и какая-то гулкая пустота. Пока шли к Невзлину, не встретили ни одного человека.
Леонид Борисович беседовал с нами в помещении, отведенном у них, очевидно, под официальные встречи. Бросилась в глаза какая-то абсолютная уверенность Невзлина в себе. Он мельком вникал в то, что ему говорили, а отвечал твердо, жестко, безапелляционно. Вообще весь его облик излучал решительность. Это выражалось и в тоне, и в жестах, и во взгляде.
И дело было даже не в нас, в людях, так сказать, им облагодетельствованных, с которыми, соответственно, можно и не церемониться. Тем более что на мою единственную реплику Невзлин среагировал своеобразно: мол, вот хоть один мужчина среди вас. Таков Леонид Борисович в принципе. Мужчина. На мужчин реагирующий.
И еще помню, во время разговора в помещение вошел лакей в белых перчатках и в ливрее с подносом, на котором лежал мобильный телефон. Сам по себе редкость в то время, а тут еще лакей…
Сработало предупреждение твердого Невзлина через «Московские новости» или не сработало, сказать сложно. Но то, что наш герой не прошел по делу ЮКОСа даже свидетелем, факт.
И факт, согласитесь, странный…
Почему Ходорковский в тюрьме, а Сурков в Кремле
В самый разгар первого суда над Михаилом Ходорковским в июне 2005 года в немецком журнале Der Spiegel появилось интервью Владислава Суркова. Буквально во втором же вопросе журналисты спросили замглавы Администрации Президента о его бывшем патроне: мол, а не вы ли поспособствовали тому, что Михаил Борисович сейчас находится за решеткой.
Сурков от ответа, разумеется, ушел. Сказал: «По причинам личного характера мне сложно комментировать это дело. Я около десяти лет работал в системе Ходорковского. Я его уважаю. То есть я не беспристрастен и уже поэтому не хочу высказывать оценок. Кроме того, приговор в законную силу еще не вступил».
В этом фрагменте ответа Суркова мне все показалось странным. Ну, прежде всего, его слова о том, что он около 10 лет проработал в системе Ходорковского. С первого взгляда, действительно, не придерешься — так и было. Но если уточнить смысл сказанного, что в системе Ходорковского Сурков работал одним из его заместителей, то, согласитесь, ситуация приобретает несколько иной окрас.
Вряд ли при том размахе нарушения законов в системе Ходорковского в 1990-е годы, которые по крайней мере вменял ему суд, о них не знала одна из ключевых фигур этой системы — Владислав Юрьевич Сурков. Причем не знал по версии следствия настолько, что не привлекался к делу даже как свидетель. И это в то время, как уголовное дело ЮКОСа пестрит свидетельскими показаниями массы куда менее значимых персонажей той уголовной истории.
За разъяснениями я обратился к человеку, который и возбуждал уголовное дело в отношении Ходорковского — к экс-заместителю генерального прокурора России, а ныне заместителю председателя комитета Госдумы по безопасности Владимиру Колесникову:
— Согласитесь, довольно странно, что из трех руководителей ЮКОСа [4] один (Ходорковский. — Примеч. авт.) в тюрьме, другой (Невзлин. — Примеч. авт.) в бегах, а третий (Сурков. — Примеч. авт.) при высокой государственной должности, — обратил я внимание Владимира Ильича на действительно странную ситуацию. — Не может быть, чтобы Владислав Юрьевич не был посвящен хотя бы косвенно…
— …По этому поводу мы можем с вами только гадать на кофейной гуще: может быть или не может быть… — пожал плечами Колесников. — Я не знаю, какой объем работы и какие функции у него были в этой структуре. Я не знаю, за какой круг вопросов он отвечал. И я это не проверял. Поэтому ответить вам на этот вопрос не могу.
Но могу сказать, что есть хороший, еще до меня сформулированный принцип: оценивай исходя из тех реалий, которые есть. То есть прежде чем сказать, что человек виновен, докажи это в гласном судебном процессе, собрав при этом оптимальное количество доказательств. Когда в ходе расследования убийства губернатора Магаданской области у меня возникли вопросы к премьер-министру Касьянову, который, к слову, в тот момент был при должности, я так и сказал ему: «У меня есть вопросы к вам и к вашим сотрудникам. И я отправлю автозак, вас всех привезут на допрос, если вы не отдадите документы!» Отдали.
Я вспомнил эту историю к тому, чтобы вы не подозревали, что я знал что-то о Суркове, но ничего по каким-либо причинам не делал. Ничего подобного! Как видите, я говорил такие вещи даже действующему премьеру, причем через средства массовой информации. В свое время я точно так же настаивал на аресте министра обороны России Грачева!
Поэтому хочу вам сказать, что человек не виновен до тех пор, пока ему не предъявили официальное обвинение и не осудили. А что кто-то там сказал… Я считаю, что Сурков высокопорядочный человек. Но если вы предоставите конкретные факты, что он на самом деле злоупотребил чем-то, тогда будем это вместе гласно расследовать.
