Они даже попытались скрестить человека с обезьяной. Не получилось. Зато души миллионов людей успешно «скрещивались» с некими невидимыми сущностями.
Жизнь шла без Бога и «жить становилось все лучше». Агитаторы трудились вовсю… «Агитатор» — от латинского «погонщик». Бессмысленное стадо двигалось все ближе к пропасти…
Есть ключевые слова, которые открывают вход в задраенное смысловое пространство. Отпирают родовую память. Отворяют двери к пониманию сути вещей.
Представьте себе специальные команды, которые имеют право ворваться в любую квартиру, где есть книги. Представьте поисковые компьютерные центры, которые «прочесывают» Интернет. Они ищут незаконные тексты и запрещенные книги. Говорят, недавно в одной библиотеке — нашли. Куда их? В спецхран? Нет, никаких спецхранов больше не будет — найденные тома приказано уничтожить на месте.
О чем речь? Что за социальная фантастика? Погодите. Обо всем по порядку…
Сумароков еще в XVIII веке (тогда на Россию шла мощная волна иностранщины) предостерегал: «Восприятие чужих слов, а особливо без необходимости, есть не обогащение, но порча языка». Понятие «порча» в данном случае может восприниматься двояко — и как неприятное засорение, и как бесовское наваждение. Кто же насылает на язык порчу?
В рассказах Льюиса про Баламута старый умудрённый бес пишет своему младшему «товарищу» о филологическом отделе, который исправно трудится в аду. Там придумывают, например, слова-заклинания вроде слова «демократия». Да, на каждом шагу видны результаты его деятельности. Только название «филологический» этому инфернальному подразделению не подходит. Не любовь к слову (тем более — к Слову) движет им. Он обуян страхом и ненавистью. Итак, несколько слов о работе «отдела логофобии» в мире людей.
Афонский монах Афанасий пишет: «Имя должно наиболее точно, полно и образно выражать сущность означаемого явления, лица или предмета, давать о нем представление и определять у людей соответственное к нему отношение. Таковыми были имена, данные Адамом в раю Божиим тварям. Сатана же, лжемудрствуя все в подвластном ему міре, стремится к обратному — ввести человека в заблуждение. Он или пытается словам, обозначающим грех и человеческие страсти, придать другие значения (например, обаяние, очарование — изначально колдовство, а сейчас — располагающее к себе поведение; прелесть — когда-то заблуждение, сейчас — чуть ли не красота и т. д). Или дать проявлениям греха и категориям грешников новые имена, что позволяет избегать устоявшегося негативного отношения к ним большинства людей».
Так что же уничтожает «отдел логофобии»? Пропалывает корни. Выращенный на искусственном грунте овощеподобный народ-язык не должен соприкасаться с живой исторической почвой. «Из науки в идеологию, а затем и в обыденный язык перешли в огромном количестве слова-«амебы», прозрачные, не связные с контекстом реальной жизни. Они… могут быть вставлены практически в любой контекст, сфера их применимости исключительно широка (возьмите, например, слово прогресс). Это слова, как бы не имеющие корней, не связанные с вещами…» [107]
Пустота инфернального мира проецируется в сферу языка. «У всех психиатров есть характерная склонность давать определения [искусственно созданным] понятиям и затем рассматривать их так, как будто они представляют собой “что-то” существующее в объективной действительности… Термин “шизофрения” “не объясняет, что не в порядке у пациента, а лишь оправдывает то, что психиатр делает с ним”».
Термины термитами подтачивают корнеслов. С.Кара-Мурза обращает внимание на то, как в СМИ слово руководитель стремительно вытесняется словом лидер: «это слово (руководитель — Ю.В.) исторически возникло для обозначения человека, который олицетворяет коллективную волю, создан этой волей. Слово лидер возникло из философии конкуренции. Лидер персонифицирует индивидуализм предпринимателя».
Да, в первую очередь уничтожаются «корневые» слова: «Точно так же происходит настойчивое вытеснение слова избиратели и замена его на слово электорат. Когда депутат говорит “мои избиратели”, скрытые смыслы слова указывают, что депутат — производное оттого коллектива, который его избрал (иными словами, создал). Выражение “мой электорат” воспринимается как “мой персонал”».
Теперь постепенно в каждый язык вползают англообразные словечки и термины, вытесняют родные слова. Люди, которые начинают говорить на таком международном новоязе, скоро будут понимать друг друга без всякого эсперанто. И образуют псевдонарод, готовый встретить искусственно выведенного псевдоспасителя.
Пока жива божественная этимология, — понятно, кто действует в мире. Ибо диавол означает «разделитель». Именно сатанинское лжеслово рассекает лежащий во зле мир. Истину — на научные дисциплины, семью — на индивидуальности, Россию — на «независимые» государства-курьезы, тело человека — на запчасти для трансплантации, целомудрие — на растление, Церковь — на секты… А помните формулу академика Сахарова: «Принцип «разрешено все, что не запрещено законом» должен пониматься буквально»? Так принцип ядерного распада переносился в нашу жизнь.
Если мы вспомним об этом, то слова великого русского композитора Георгия Свиридова не покажутся странными: «В дураке вызревает гигантская биологическая энергия. Его не одолевают ни совесть, ни сомнения. Особенно опасен, даже страшен, «культурный», «образованный» дурак, опирающийся на знания и авторитеты. Самолюбие его безмерно, мораль ему неведома. Он может сделать все, что угодно, особенно влечет дурака страсть к разрушению, к переделке мира.
Я думаю, что мир будет разрушен «культурными идиотами» типа физика Сахарова». [108]
Среди средств информационной войны — «влияние на терминологию (пример чему дает радио “Свобода”: “бои российских войск с чеченскими” — как будто это два государства и на российской стороне вообще нет чеченцев) и даже влияние на языковые нормы (например, для закрепления расчленения Третьего Рима: “в Украине” вместо “на Украине”)…» [109]
Эти хитрые замены идут давно. «Каждый крупный общественный сдвиг ускоряет этногенез и усиливает словотворчество. Превращение народов средневековой Европы в нации привело к созданию принципиально нового языка с “онаученым” словарем.
Теперь слова стали рациональными, они были очищены от множества уходящих вглубь веков смыслов. Они потеряли святость и ценность (приобретя взамен цену). Это “онаучивание” языка стало, как выражается Иван Иллич, одной из форм колонизации собственных народов буржуазным обществом. Это же стало и средством “пересборки” этих народов на новой основе. Создание новых “безкорневых” слов (слов-амеб) стало способом ослабления связующей силы национальных языков и инструментом атомизации общества, необходимой для сборки западных гражданских наций». [35].
Итак, с помощью лингвистических манипуляций сначала народ «рассыпается» на отдельные группы и индивиды, а затем из этой массы собирается нечто новое. Технология этнотворчества, как видим, сугубо масонская — порядок из хаоса.
Так же менялся и наш народ. Русский человек называл злодея определенного рода душегубом — преступник ведь сам губит свою душу. Советский человек выражался уже более нейтрально — убил кого-то, значит, — убийца. Россиянина научили слову «киллер». Для русского уха оно звучит, как название респектабельной профессии и ничуть не напоминает ни о смерти, ни
