Во второй половине августа с фронта в Ставку были вызваны около трех тысяч надежных офицеров, якобы для ознакомления с новыми образцами оружия. Однако в Могилеве им поставили другую задачу: объявив, что в Петрограде ожидается выступление большевиков, выдали деньги и отправили в столицу
Близилась торжественная дата — 27 августа, полугодовщина со дня Февральской революции. Естественно, в честь этого события в Петрограде должны были пройти многочисленные митинги, которые, в общем-то, вполне могут перейти в такие же беспорядки, какие имели место в начале июля — ведь правда же, могут? А эти беспорядки послужат отличным поводом, чтобы ввести военное положение и привести в чувство мятежную столицу. Ещё 11 августа Корнилов говорил начальнику своего штаба генералу Лукомскому: «Пора немецких ставленников и шпионов во главе с Лениным повесить, а Совет рабочих и солдатских депутатов разогнать, да разогнать так, чтобы он нигде и не собрался».
Проблема состояла в том, что выступать большевики не собирались — зачем? Время работало на них, да и Ленин сидел в Финляндии, под защитой красных моряков Гельсингфорса — так что беспорядки в августе нужны были РСДРП(б) меньше всего. А значит, для успеха путча «народным волнениям» следовало поспособствовать, чтобы поставить большевиков в то же положение, в каком они оказались в июле. По задумкам, накануне праздника пресса должна была начать нагнетать напряженность, а по заводам в массовом порядке отправиться провокаторы поднимать рабочих.
Разглядывая августовский сценарий в подробностях, поневоле задумаешься — а так ли стихийны были июльские события, как это принято думать? Или прав был опытнейший конспиратор Сталин, заподозрив в них провокацию, частью которой стал провал наступления на фронте — как частью корниловской провокации являлась сдача Риги? Кто были люди, побудившие пулемётчиков выйти на улицу — соседи-анархисты, свои комитетчики или же незнакомые ораторы в плохо сидящих солдатских шинелях? Ничего удивительного, если верно последнее — свой «почерк» имеют не только преступники, но и политики. В июле усмирение не состоялось по причине бессилия правительства и предательской роли социалистов. На сей раз участие как тех, так и других не планировалось — новый диктатор собирался опираться только на штыки.
24 августа генерал Крымов получил распоряжение двигаться на столицу, как только придет сообщение о выступлении большевиков. В назначенное время на заводах появились какие-то люди, одетые в военные шинели, и стали старательно подстрекать рабочих к бунту. В общем, всё шло по плану. Не по плану действовали только большевики, которые хорошо усвоили июльские уроки и успели поработать над дисциплиной. Рабочие не пошли за провокаторами, их игнорировали, выгоняли с митингов, а после 27 августа стали и бить.
26 августа на улицах появились листовки, озаглавленные «Русский герой Корнилов». Впоследствии Керенский сообщал, что листовки эти были отпечатаны на деньги английской военной миссии и доставлены в Москву из английского посольства в вагоне британского военного атташе генерала Нокса.
Стрелка весов застыла в равновесии: кто кого? И тут генерал Корнилов сделал ошибку, которая стала роковой.
* * *
Естественно, в качестве спасителя и верховного правителя России Корнилов видел только себя. Но ведь ту же самую роль готовил себе и Керенский! Если бы у генерала хватило ума это учесть — история могла бы пойти по-другому. Однако его подвела демонстративность: туркмены в красных халатах в качестве личной охраны — это, знаете ли, симптоматично…
В конце августа в Могилев, в Ставку приехал бывший обер-прокурор Синода В. Н. Львов — прозондировать почву. Миссия удалась вполне — Корнилов озвучил перед ним свои планы, в которые входила отставка всего правительства, в том числе и министра-председателя. Правда, генерал вроде бы собирался дать ему пост министра юстиции — это Керенскому-то, с его амбициями! Он так долго, ступенька за ступенькой, поднимался на пост председателя правительства — и снова на исходный рубеж?! (А в окружении генерала и вовсе поговаривали, что Александр Федорович нужен ненадолго, как временное знамя, а потом его уберут.) Сведения об этих намерениях Львов и привез в Петроград, вместе с настоятельной просьбой генерала к главе правительства: «в целях его безопасности» как можно скорее прибыть в Ставку.
Как только Керенский узнал об этих планах, вопрос «что делать?» был мгновенно решен. 27 августа он выступил против Корнилова, уже вовсю подтягивавшего воинские части. Выступил, естественно, не с военной силой, которой не имел, а с речами и бумажками. Однако и от бумажек бессильного правительства иной раз бывает толк — Керенский сместил Корнилова с поста верховного главнокомандующего и отправил приказ об этом в войска, чем ввел военных по всему фронту в смущение.
В тот же день министр-председатель объявил Петроград на военном положении — и началась традиционная организационная чехарда. Керенский заявил о намерении учредить Директорию — небольшой чрезвычайный орган управления государством, наподобие ГКО, по поводу чего тут же вспыхнули дебаты между правительством и Советами — и те, и другие оказались при любимом деле. Параллельно 28 августа Советы учредили Комитет народной борьбы с контрреволюцией, который также начал бурно заседать. В общем, ничего особенного — они даже на виселицу шли бы с подобающими случаю речами.
Гораздо любопытней повели себя большевики. После июльских событий они долго обсуждали, стоит ли при необходимости сотрудничать с меньшевиками и эсерами, или в любом случае надо действовать самостоятельно. Во время работы Государственного совещания, когда в Москве предполагалось выступление военных, московские большевики сотрудничали с социалистами во Временном революционном комитете. Узнав об этом, Ленин разразился гневной статьей, где обзывал настроенных на совместную работу с меньшевиками и эсерами сотоварищей дурачками и негодяями и призывал исключать их из партии.
Однако и в Петрограде, едва речь зашла о конкретной опасности, большевики мгновенно поступились принципами и материализовались во всех антикорниловских комитетах. (Точно так же, как двадцать лет спустя Сталин, когда это оказалось в интересах Советского Союза, тут же наплевал на все ранее произнесенные речи и подписал с Гитлером пакт о ненападении.) Ленин, да… однако Ильич был в Финляндии, и его инструкции пришли, когда все уже было кончено. Впрочем, и он одобрил действия петроградцев.
* * *
…Если бы «борьба с контрреволюцией» ограничивалась деятельностью комитетов, все заседающие в полном составе уже на следующий день качались бы на фонарях. Но параллельно с заседаниями шла какая-то негласная, однако очень конкретная работа. Велась она, в основном, по линии фабзавкомов и профсоюзов, которые брали под контроль предприятия, своими силами разбирались с провокаторами, организовывали оборону, отправляли людей рыть окопы и строить баррикады, налаживали снабжение, причем действовали грамотно и согласованно, так, словно бы управлялись из единого центра. Словно бы, да… просто документов не осталось! Партийные организаторы того времени предпочитали обходиться без бумажек.
Профсоюз металлистов выделил 50 тысяч рублей и помог умелыми организаторами, союз шоферов обеспечил транспорт[168], типографские рабочие брали под контроль газеты, выполняя роль цензуры. На предприятиях рабочие создавали боевые отряды, а большевики в антикорниловских комитетах выбили из властей разрешение снабжать их оружием. Так что к тем запасам, которые уже имелись на заводах, прибавилось еще и оружие из арсенала Петропавловской крепости, с гарнизонных складов, непосредственно из цехов оружейных заводов. 29 августа в город прибыли кронштадтские матросы, которых поставили охранять важнейшие объекты. За всей этой работой стояли три политические группы, которые потом будут совместно делать Октябрь: большевики, левые эсеры и анархисты. Причем, судя по организованности и согласованности действий, планы обороны были составлены заранее (точно та же история, что и с эвакуацией предприятий в 1941 году — на поверхности шумные комитеты, которые стягивают на себя внимание, а под их прикрытием, грамотно и тихо, ведется хорошо спланированная конкретная работа. И в самом деле, у политиков имеется свой узнаваемый почерк).
Трудно сказать, чем бы всё закончилось, если бы дошло до вооружённого столкновения рабочего ополчения и обстрелянных фронтовых частей. Однако корниловские войска до Петрограда не добрались — думать иногда надо, что говоришь и пишешь! Была в России организация, которую кровно обидели великие идеи штабс-капитана Филоненко насчет введения военного положения на железных дорогах — организация крайне независимая и очень мощная. Любая корниловская инициатива по захвату власти была обречена на противодействие Викжеля[169].
