Жаботинский очень серьезно отнесся к обещанию предоставить арабскому меньшинству полное равенство в еврейском государстве. В проекте конституции Эрец Исраэль он отметил право арабов не только на гражданское равенство, но и на культурную автономию. Он писал, что «в кабинете премьер-министра должен быть заместитель араб» («Фронт борьбы еврейского народа»). Жаботинский говорил, что нет оснований опасаться какой-либо исполнительной силы арабов в еврейском государстве:
Превращение Эрец Исраэль в еврейское государство может быть осуществлено полностью без изгнания израильских арабов. Вы, утверждающие обратное (что чрезвычайно распространено среди широкой публики), просто абсолютно неправы. Территория, занимающая площадь в 100 000 кв. км, заселенная по французскому стандарту плотности населения (78 жителей на 1 кв. км), способна вместить более 8 миллионов жителей; по швейцарскому стандарту плотности (104 на 1 кв. км) — больше 10 миллионов; по немецкому или итальянскому (140) — 14 миллионов. Сейчас эту территорию населяют — если считать арабов и евреев и жителей Трансиордании — более полутора миллионов человек. В Эрец Исраэль еще осталось свободное место, чтобы абсорбировать большинство обитателей восточно- и центральноевропейского гетто — 5 миллионов душ, не достигнув при этом плотности населения Франции, которая достаточно мала. Если арабы сами не решат, что им удобнее покинуть Страну по их свободному волеизъявлению,— им нет нужды эмигрировать.
Из кн. «Фронт борьбы еврейского народа», 1940.
Жаботинский с уважением относился к естественному праву арабов жить в стране, в которой они рождены:
Мне вчера стало известно, что в отчете о моем выступлении в Салониках в тамошней газете «За Израиль», выходящей на французском языке, было напечатано: «Не только к еврейскому большинству в Стране мы должны стремиться, но к абсолютному изгнанию арабов из нее».
Я не сказал этого, и вообще я не сказал ничего, что можно бы было истолковать в этом смысле. Мое мнение, напротив, что если бы кто-то попытался вытеснить из Эрец Исраэль ее арабских обитателей, всех или часть из них, то он делал бы, во-первых, нечто аморальное и, во-вторых, невозможное.
Из письма редактору «ха-Олам» («Мир»), 27 тевета 5687 (1927); в сб. «Письма».
Но, вместе с тем, Жаботинский учитывал вероятность того, что часть арабского населения, по понятным причинам, не захочет проживать в еврейском государстве:
Другой вопрос, сочтут ли арабы это достаточным, чтобы захотеть остаться в еврейской стране. Но если они не соизволят остаться, автор не видит никакой трагедии или катастрофы в их готовности эмигрировать. Королевская палестинская комиссия не испугалась предложить это. Храбрость — заразная болезнь. Поскольку у нас в руках есть разрешение столь высокого морального авторитета обсуждать со спокойной душой вопрос об исходе 350 тысяч арабов из одной части Эрец Исраэль, то не стоит впадать в панику от возможности того, что 900 тысяч покинут Страну. Автор уже сказал, что он лично не видит никакой необходимости в этом исходе; более того, он даже нежелателен по многим причинам; но если выяснится, что арабы предпочитают эмигрировать, то можно обсудить такую возможность без огорчений или угрызений совести.
С 1923 года и далее, когда не менее 700 000 греков в течение нескольких месяцев эмигрировали в Македонию, а 300 000 турок — во Фракию и Анатолию, мир привык к мысли о таких массовых обменах населением и даже начал им почти симпатизировать...
Одно очевидно: всякая арабская страна, которая найдет в себе мужество — и необходимую территорию,— чтобы принять эмигрантов, покидающих Эрец Исраэль, получит колоссальную материальную прибыль. Она получит огромные денежные суммы, а лучшие в мире мозги предстанут в ее распоряжение, чтобы осуществить самые смелые планы по орошению и поднятию производительности почв. Более того: разумно предположить, что арабские эмигранты приведут с собой ослов, нагруженных золотом и всяким добром...
Но все это между прочим... Эрец Исраэль по обе стороны Иордана абсолютно достаточна для миллиона арабов, еще миллиона их потомков, которых они породят, для миллионов евреев — и для мира. И мира будет так много, что он придет и в Европу.
Из кн. «Фронт борьбы еврейского народа».
«Естественное развитие мирового хозяйства содержит в себе необратимую тенденцию — уменьшать роль пролетариата как производящего фактора и увеличивать значение духовной и интеллектуальной деятельности».
Острая вражда между сионистским «рабочим движением» и Жаботинским, отголоски которой читатель встретит во многих главах этой книги, была многообразной и разносторонней. Кажется, что одна из наиболее глубоких причин этого конфликта заключается в том, что Жаботинский не желал поклоняться «культу труда», составлявшему основу идеологии левых сионистских кругов. Это не означает, что он не уважал должным образом сам физический труд, его плоды и затраченные на него усилия. Но при этом он не видел в физическом труде особой святости, дающей тем, кто им занимается, исключительное право на халуцианство и предводительство. Еще в 1906 году, когда большинство русской интеллигенции определило понятие «пролетариат» как «закваску человеческого теста» и Жаботинский сам был подвержен идеям социализма, которые не успели еще пройти испытания в горниле действительности,— он отвергал принятую тогда точку зрения о том, что пролетариат — активнейшая и важнейшая часть зарождающейся социальной революции:
В последнее время, когда в революционном пылу были сказаны и сделаны многие отнюдь не мудрые вещи, среди общественности распространилось парадоксальное мнение, будто во главе духовного развития человечества шагает пролетариат. Сейчас, когда все начинают приходить в себя, уместно напомнить, что в этом парадоксе нет ничего, кроме грубой лести. С объективной точки зрения, пролетариат — объект, а не субъект будущей социальной революции. Образование и сплоченность укрепляют его самосознание, превращая его постепенно в активного бойца за новые методы производства. Но пролетариат никогда не возглавлял, не может и никогда не будет возглавлять духовное развитие человеческого общества. Для того, чтобы усваивать новые идеи и, тем более, порождать их, необходим определенный уровень интеллигентности, которого рабочий народ не имеет, ибо он занят физическим трудом и не может посвящать много времени образованию. Но интеллигентность можно обрести лишь путем образования; она не спускается с неба. В этом зло нашего режима, обрекающего большинство трудящихся на невежество. В силу этого духовное развитие человечества возглавляют более состоятельные классы; пролетариат идет в конце, а в слаборазвитых странах — плетется в хвосте. Это верно и в тех случаях, когда речь идет о его собственных классовых интересах. Наиболее совершенное выражение этих интересов — социализм, но тот, кто изучал историю социалистических теорий, должен знать, что пионерами этих идей были не только представители интеллигенции, но и различные «владельцы фирм, фабрик, рантье из среднего класса, мировые судьи, инженеры, офицеры» и последний, кто присоединился к социализму, был пролетариат. Это никоим образом не бросает на него тень. Напротив, это — естественно для непросвещенного и порабощенного класса. Но в наши дни наблюдается путаница понятий, вынуждающая вновь доказывать и разъяснять самые простые истины.
«Бунд и сионизм», 1906; в сб. «Первые сионистские труды».
А как в отношении объективной роли пролетариата в мировом хозяйстве? Действительно ли рабочая сила является доминирующим фактором в производстве? В эти вопросы Жаботинский углубился по прошествии многих лет, после наблюдения за хозяйственно-экономическими процессами, произошедшими в этот насыщенный событиями период:
Нас учили, что основных факторов производства — три: природа, капитал, труд; и что главный из них — третий. Нас учили, что ценность предмета измеряется, прежде всего, количеством человеческого труда, затраченного на его производство; что и прибыль на капитал происходит из того же источника — из некоего излишка труда, за который фабрикант не заплатил рабочему, а забрал этот излишек себе.
Не только профессора и книги, но и сама жизнь учила нас, что проблема мирового хозяйства есть гл. обр. проблема пролетариата, и что все ее «вопросы» суть вопросы о пролетариате: как облегчить его жизнь и труд, как распределить доход между ним и капиталистом, и не разумнее ли признать «весь народ» (тогда мы это понятие наивно, без всякого статистического основания, просто из сочувствия, отождествляли с понятием «пролетариат») — признать «весь народ» единственным собственником всех средств и орудий производства.
