— Нам сегодня сообщили, что Лондон по дороговизне к Москве приближается. Насколько это верно? Какие зарплаты у людей?
— Секретарь в нашем офисе получает 2—2,5 тысяч фунтов. Если сравнивать с Америкой, то в 1,5 раза все дороже. Все, что в Америке стоит в долларах, здесь — в фунтах. Мне есть с чем сравнить. Я много путешествовал, жил в Америке, Японии, Германии, Франции… Да, Лондон самый дорогой. С Москвой сейчас сравнить не могу. Но я уже сказал о ценах на землю. Это показывает, насколько в целом извращена российская экономика. Есть такой индекс работы европейских городов: насколько квалифицированный персонал, насколько комфортна жизнь, насколько просто со связью.
Лондон устойчиво занимает первое место в Европе с коэффициентом 0,93 при абсолютном значении 1, следом за ним — Париж с 0,67. Это индекс 30 городов — Москва тоже включена, ее индекс 0,03. И тем не менее это никого не смущает.
Вчера смотрел передачу Парфенова об американской колонии в Москве, как им нравятся наши девушки, бары и то, что вечером можно свободно выпить столько, что утром не обязательно вставать вовремя, в отличие от Америки. У нас своя жизнь, и если учесть эти коэффициенты, то Москва была бы на первом месте.
— Что у вас за офис? Сколько сотрудников? Чем занимаются? И на какие шиши, простите.
— Я надеюсь, это не вопросы Генпрокуратуры? Адрес офиса в Лондоне известен всем российским спецслужбам. Прошу не путать с Даунинг– стрит, где находилась резиденция английского премьера. Напротив церковь. В офисе есть связь по Интернету со многими моими партнерами. Здесь работает около 10 человек, обслуживают мои интересы и интересы тех, кто волею судьбы оказался в Лондоне. Мы помогаем через Фонд гражданских свобод людям, которые вынуждены были уехать из России: Закаев, Дубов и др.
— А бизнесом вы совсем не занимаетесь?
— Половина бизнеса осталась в России, и им занимаются те, кто там остался, хотя много раз его пытались разрушить. И половина бизнеса за границей. Это инвестиции в развивающиеся или вновь создаваемые компании. Но никто из сидящих в этом офисе бизнесом не занимается.
— У вас есть охрана?
— Да, в августе прошлого года ко мне пришли два офицера Скотленд– Ярда и официально, в присутствии моего адвоката, заявили, что на меня готовится покушение чеченцами. У нас ФСБ везде подставляет чеченцев. И я усилил охрану. Сейчас ее уровень гарантирует если не жизнь, потому, что если захотят, то все равно убьют… Скотленд-Ярд предложил свою охрану, и я согласился. Они абсолютно незаметны. Но присутствуют где-то рядом, возможно, слушают сейчас наш разговор.
— Вы о Лизе упомянули. У нее были какие-то конфликты. Какая у нее судьба?
— Она занимается своим любимым делом — у нее трое сыновей. Они периодически живут в Москве, периодически — в Англии, иногда
— во Франции. Мне кажется, что она вполне довольна своей семейной жизнью. Помимо этого, она еще раз в год делает что-то такое, что называет произведением искусства, которое почему-то покупают, в основном иностранцы. Устраивает выставки произведений в Москве. Вот такая у нее жизнь тяжелая.
— Вы общаетесь с нашими соотечественниками, проживающими за границей. От наших спецслужб не поступали предложения о сотрудничестве?
— С момента приезда в Лондон я не имел ни одного контакта с представителями английского правительства, не было инициативы ни с одной, ни с другой стороны. Главная причина — я неудобный для Англии эмигрант. Англия, как и я, заинтересована в хороших отношениях с Россией. Официальное общение со мной движется в неправильную сторону. Я обращался только с вопросом об убежище, и никаких предложений ни с их, ни с моей стороны о тайном сотрудничестве не было. Когда я был замсекретаря Совета безопасности, я разговаривал с представителями английских спецслужб на официальных встречах. Они хорошо знают мою позицию касательно России. Я считаю, что живу здесь временно. Когда я жил в России, особенно когда был политиком, у меня была только одна цель — я хочу видеть Россию демократической, сильной. Это моя позиция, которую я отстаиваю. Она мне здесь неудобна. К примеру, я всегда был категорически против интервенции США и Англии в Ираке. Это не нравится власти — человек, который просит политическое убежище, выкобенивается и рассказывает о том, как ему не нравится английская внешняя политика. Я считаю, что такая политика
— это способность разрушать основы менталитета, которые создавались последние 100 лет, свободного, но признающего закон. Не было санкции ООН, санкции Совета Безопасности на эту акцию. Такая неудобная ситуация вышла для нас обоих.
— Литвиненко чем занимается в данный момент?
— Он пишет очередную книгу о своей жизни в спецслужбах. Больше ничего не знаю, хотя довольно часто его здесь встречаю. У него здесь жена, ребенок. В смысле быта жизнь устроена.
— Вы рассказывали о знакомстве с Ельциным. Вы финансировали выпуск его книги?
— Выпуск его книги был профинансирован «ЛогоВАЗом» и «АвтоВАЗом ».
— Это большие суммы?
— Несколько сотен тысяч долларов.
— Коржаков в своих мемуарах писал, что Ельцин был недоволен столь малым финансированием.
— Мы создавали не преференцию президенту, а коммерческий проект. Мы вложили деньги, их полностью вернули.
— Это стало началом вашей коммерческой деятельности в России. Вы как-то сказали, что в России если нельзя купить компанию, то сначала приватизируйте прибыль, потом собственность, потом долги. Это ваши слова?
— Это слова господина Вальдмана, который живет сейчас в Америке, очень близкого друга господина Волошина. С моей точки зрения, эти слова справедливы. Он сказал, что приватизация в России будет проводиться в три этапа. Вначале будут приватизированы финансовые потоки, потом собственность, а потом — долги. О чем говорит эта формула? Она — реальность. Когда начался развал социалистической экономики, пришли разные люди с разными целями. Некоторые
— просто своровать и в уголок забиться и доживать жизнь с этим куском. Были те, кто сел на эти потоки, чтобы потом стать собственником и заниматься бизнесом в России. Можно сколько угодно спорить о законности, тем не менее — это факт. Потом оказалось, что одни собственники эффективны, а другие нет, у них стали возникать долги. Одно дело — получить собственность и другое — управлять! Эти долги стали приватизировать те, кто более эффективен, стало происходить перераспределение собственности. Эта формула отражает те идеи, которые я описал очень корректно.
— Вы сказали, что во времена Ельцина собственность приходилось зубами вырывать. Ваше высказывание?
— Не только мое, но и мое в том числе.
— Ваш бизнес начался в сотрудничестве с «ЛогоВАЗом»?
— Я являлся одним из основателей «ЛогоВАЗа». Первые деньги я заработал на профессиональных знаниях, которыми обладал, потом техцентры и автосалоны по продаже. Советский человек мечтал о квартире и машине. На заре капитализма можно было спокойно обменять машину на квартиру или дачу. В автомобильном бизнесе мы столкнулись с жесточайшей конкуренцией. Тот взрыв в июне 94-го — мы отмечаем 7 июня годовщину со дня смерти моего водителя, который погиб при этом взрыве, и день второго моего рождения, когда я чудом остался жив. Я уверен, что он был организован конкурентами по этому бизнесу.
А борьба за ОРТ 94-го года была совсем жесткой. Пятьдесят АО, каждое из которых пыталось получить контроль. Дальше была приватизация крупных нефтяных компаний. Я сначала не участвовал в этой кампании, недостаточно, может быть, понимал значимость, подключился в конце, была образована компания «Сибнефть» путем выделения из компании «Роснефть». Были выделены «Ноябрьский нефте– газ» и Омский нефтеперерабатывающий завод. Инициатива принадлежала Абрамовичу, он был тогда трейдером и предложил мне. В жесточайшем столкновении с «Инкомбанком» мы выиграли тендер. И ссылки, что «Инкомбанк» мог заплатить больше, а мы мень-
ше, — чушь. Потому что Виноградов счел, что во время аукциона может поехать на охоту, а я счел нужным не отходить от двери. Все, кто относился к этому серьезно, — и ЮКОС, и ТНК, и Потанин — не отходили ни на секунду от процесса.
Дальше началась битва за владение компанией с «Альфой», прежде всего с Потаниным, за «Сибнефть». Мы победили. Сегодня конкуренция имеет совсем другой характер. Это прежде всего битва с чиновниками, которые напускают прокуратуру, суды. Чиновники сейчас активные участники в борьбе за передел рынка. При Ельцине чиновники участвовали за взятки, допускали к переделу, не понимая истинной стоимости. За взятку в 10 тысяч долларов он распределял миллионы. Сегодня чиновник сильно прогрессировал и хорошо понимает, что можно самому владеть.
— Что означала жесткая конкурентная борьба в то время?
— Мы прошли бесконечную череду судов. Сначала «Альфа», а потом Потанин использовали все силовые инструменты. Друг в друга не стреляли. Олигархи в олигархов — точно нет, это я знаю доподлинно, и сам, как олигарх, не стрелял ни в кого. За других не отвечаю.
