Руцкой, Румянцев, Уражцев, иногда Воронин и Югин, отец Никон непрерывно по рации призывали войска прекратить огонь и начать переговоры... Но артиллерийский огонь усилился. Перемещение войск, техники и сил милиции в направлении Дома Советов нарастало с каждый часом. К ним постоянно подходило подкрепление. Основной огонь по “Белому дому” велся со стороны американского посольства, из гостиницы “Мир”, с набережной возле гостиницы “Украина”. Со всех сторон по движущимся в здании “Белого дома” били снайперы.
На апатию и пассивное состояние армии указывало то, что взятие Парламентского дворца в конце концов состоялось под руководством бывшего главы политуправления Советской Армии. Старый, проверенный советский генерал, получивший известность в годы “горбачевской перестройки” Волкогонов (написанные им биографии Сталина и Троцкого — “шедевры” исторической науки того времени) действовал без всякой жалости... Эта кровавая операция в жалкой форме показала политическую культуру и нравственный облик распавшейся военно-государственной элиты. Ставший “либералом” генерал расправился с парламентской демократией, противником ельцинского “большого скачка”, но при этом вместе с Ельциным, Гайдаром, Черномырдиным и другими выставил себя “славным защитником демократии”.
Грачеву пришлось уже не на словах, а на деле доказывать Ельцину, с кем на самом деле армия, в лояльности которой каждый день так клялся ему военный министр — любимец бывшего Верховного Главнокомандующего.
Многочисленные факты и его действия в те решающие для Кремля часы однозначно говорят об одном: министр обороны поначалу растерялся, не ожидал столь грозного развертывания событий. А когда же пришел в себя, стал тянуть до последнего, все еще надеясь, что Верховный Совет удастся подавить без применения военной силы, и уж тем более — без ведения огня на поражение. И он решил, — изловчиться, выждать, выгадать момент, как это удалось ему в августе 1991 г. Но в этот раз не получилось...
В правительстве царила паника. С несколькими министрами и вице- премьерами Грачев повздорил — они требовали от него “решительных действий”, — сказав, что у него есть только один Верховный Главнокомандующий. Метался до смерти перепуганный Бурбулис, посылая на телецентр людей с газовыми пистолетами — для его защиты. Кричал не своим голосом Полторанин, обвиняя всех в трусости и предательстве. Несколько раз звонил Грачеву Черномырдин, также требуя решительных действий. А Грачев все ссылался на то, что у него идет коллегия, — это даже Черномырдина привело в бешенство, и он, не договорив, бросил трубку. Особенно напуганным выглядел Гайдар. Его розовые обычно щеки побледнели, и он метался по кабинету, твердя о какой-то “неадекватности” поведения Грачева и всех силовых министров (потом он в одном из интервью после мятежа однозначно высказался о том, что надо сменить руководство силовых ведомств, и, похоже, поныне остается при этом мнении).
Не так давно, рассказывают, один из клерков в президентской команде проговорился, что во время просмотра и прослушивания телезаписи прилета Ельцина в Кремль в ночь расстрела была “выловлена” чья-то фраза, которая проливает свет на поведение министра обороны в пиковый момент: “Грачев все еще колеблется”. Кому именно она принадлежит, пока не установлено.
Вот что говорил газете "генерал Петров":
“После эйфории по поводу единства Президента и армии “демгазеты” вдруг обрушились на армию с безжалостной критикой — за “вялость”, “уклонение” и даже “предательство” интересов Президента.
Все это продолжается и по сей день, поэтому нелишне еще раз напомнить: кто штурмовал Верховный Совет, кто отдавал приказы, кого видели в танках на Краснопресненском мосту?
Для действий в Москве со стороны министерства обороны выделены следующие части: 218-й батальон спецназа ВДВ без разведывательно- диверсионной роты, 119-й парашютно-десантный полк (около 600 человек), 27- я мотострелковая бригада, один батальон (около 300 человек), 2-я мотострелковая дивизия в составе усиленного полка (до 1400 человек) и 4-я танковая дивизия в составе танкового и мотострелкового батальонов. Кроме этого, другие подразделения 2-й и 4-й дивизий находились в районах сосредоточения в непосредственной близости от Москвы.” [80]
В общей сложности 3 и 4 октября было задействовано до 9 тысяч военнослужащих. В позицию боеготовности были приведены части ВДВ в прилегающих к Москве регионах (Тула, Псков, Рязань, Кострома).
Практически с момента принятия решения на ввод войск, а это произошло в 18 часов 2 октября, когда Грачев отдал первые указания о подготовке к входу частей в столицу, встал вопрос о лояльности войск. Ведь в случае любой ошибки стволы солдат вполне могли развернуться против Ельцина. В этой обстановке Грачев еще раз провел консультации с руководящим составом МО (в ночь со 2 на 3 октября), и практически все присутствующие подтвердили эту озабоченность. Тогда и было принято коллективное решение — до последней возможности уклоняться от участия армии в штурме Верховного Совета, поддерживать нейтралитет. Но это — официльное решение. На деле Грачев и Кобец активно взаимодействовали с Ериным и готовились к применению войск. Об этом мне непрерывно сообщалось. Так же, как и Руцкому.
3 октября после деблокады “Белого дома” и полной деморализации еринских сил власть в столице как таковая отсутствовала... Разрозненные группы дивизии Дзержинского беспорядочно отходили из района “Белого дома”, шел массовый переход на сторону Конституции и закона сотрудников милиции райотделов. Полной неожиданностью для Ерина был отказ Софринской бригады выполнять его приказ на открытие огня по митингующим. Вообще возникла ситуация безвластия.
Неизвестные — "третья сила"?
Вот здесь, как заметили многие наблюдатели, в том числе генералы Петров и Феофанов, на сцене впервые появляется некая “третья сила”. При взятии мэрии на одном из этажей вспыхнула перестрелка между демонстрантами, прибывшими от здания Верховного Совета, и некоей группой, засевшей там. В ходе перестрелки были убиты сотрудник милиции и трое боевиков. Наша агентура, побывавшая на месте боя через несколько минут, принесла очень интересный документ, обнаруженный у убитого боевика, — удостоверение сотрудника некоего охранного агентства. Мы заложили эти данные в наш информационный банк, и тут же имя убитого боевика всплыло в одном из списков “Бейтара” — сионистской боевой организации. Художник Анатолий Набатов, бывший все время в “Белом доме”, заметил также людей в штатском с винтовками, которые вели переговоры не на русском языке и появились в “Белом доме” во время штурма? Кто они? [81]
Боевики были вооружены автоматами “АКС-74”, но, как ни странно, без номеров.
Удивляет количество оружия, обнаруженного в мэрии. Один из операторов предоставил журналистам пленку, снятую сразу после ее взятия, где сотрудниками милиции “разгружаются” сейфы, забитые пистолетами Макарова. Свалено в кучу несколько десятков автоматов, найденных в одном из кабинетов. Чье это было оружие? Кто должен был из него стрелять? — ответа все еще нет... И вряд ли будет.
Практически одновременно с этими событиями к нам стала поступать информация о появлении в районах, прилегающих к “Белому дому”, вооруженных групп — по три-четыре человека в каждой, в штатском. Они прибывали на легковых автомобилях и исчезали в домах. У них было замечено снайперское оружие. Зная, что в арсенале “Белого дома” не было ни одной снайперской винтовки, мы связались с МБ и нашей агентурой внутри “Белого дома”. Человек, близкий к Баранникову, подтвердил отсутствие какой-либо информации об этих людях. Ничего о них не знал и Бовт — начальник Департамента охраны здания Верховного Совета Российской Федерации. Ничего об этих людях не знало и МБ... Наконец одну из групп, выехавшую с Калининского проспекта в сторону “Останкино”, нам удалось взять под наблюдение.
Группа, за которой мы наблюдали, заехала во двор одного из зданий по улице Королева. Из “жигулей” вышло четверо молодых людей. Трое зашли в подъезд, а один скорым шагом направился к телецентру. Он достал коротковолновую радиостанцию и провел сеанс связи, судя по всему, с группой, зашедшей в дом. Стрельба у “Останкино” началась, когда объект только подходил к толпе. Нам поначалу было непонятно, что собираются предпринять “боевики”. Ведь из здания, где они сидели, вести прицельный огонь по людям у телецентра было неудобно. Но все стало ясно, когда БТРы, проезжавшие по улице Королева, попали под обстрел снайперов. После этого БТРы тут же открыли огонь... по толпе у телецентра.
В ходе перестрелки у “Останкино” “корректировщик” получил тяжелое ранение, и нам в руки попали еще более интересные документы. Но самое любопытное — другое: он проходил свидетелем по нашумевшему вооруженному инциденту в августовских событиях 1991 года. Это и была “третья сила”, которая активно вмешалась в происходящее и спровоцировала эскалацию кровопролития...
