Чориков Б. Взятие Нарвы войсками Ивана Грозного
Практически одновременно с Нейшлосом были захвачены замки Везенберг – «после Нарвы самый лучший и знатный изо всех, занятых в этот раз» (Хроника провинции Ливония) и Тольсбург. Причем первый из них, учитывая его стратегическое значение, сразу же окружили дополнительными укреплениями. Все эти успехи русских войск вызвали страшную панику среди «божиих дворян», и началось поголовное бегство рыцарей и командоров из ливонских замков и крепостей.
Все это время фон Фюрстенберг и Дерптский епископ Герман стояли с войском у городка Киримпе, не делая никаких попыток как-то повлиять на ситуацию. И пока они там простаивали, в наступление перешла армия под командованием воевод Андрея Курбского, Петра Шуйского и Василия Серебряного.
Цель похода одна – Дерпт.
Началась кампания непросто.
Неожиданно упорное сопротивление гарнизона, оказавшегося на пути государева воинства, который засел в замке Нейгаузен, едва не спутало русским все карты.
Именно оборона Нейгаузена является самой героической страницей в истории противостояния ордена и царских воевод в Ливонскую войну. Небольшой гарнизон из двух сотен воинов и крестьян под руководством командора Укскиля фон Паденорма в течение месяца мужественно отражал атаки многотысячной вражеской рати. Ливонцы метко отстреливались из пушек, отчаянно рубились на стенах и долгое время не пропускали русских ратников в замок. Недаром в «Летописце Русском» отмечен героизм защитников Нейгаузена: «А стояли под ним три недели, и билися немцыдобре жестоко и сидели на смерть». По приказу Шуйского, пушки подтащили под самые оборонительные сооружения замка и пальбой прямой наводкой превратили стены и башни в груды щебня. После этого стрельцы пошли в атаку и прорвали первую линию укреплений. Фон Паденорм велел отступить в верхний замок. Там ливонцы перевели дух, а затем открыли меткую стрельбу из пушек, нанеся осаждающим большие потери: «Из норяду немцы побили многих» (Летописец Русский). Неистовый рыцарь Укскиль был готов продолжать борьбу и дальше, но тут уже взбунтовались его собственные воины.
Не надеясь на помощь извне и понимая, что шансов на успешное завершение осады у них нет, они отказались подчиняться приказам командора. Фон Паденорм вступил с воеводами в переговоры и 30 июня 1558 года покинул Нейгаузен. Из уважения к мужеству защитников им было позволено уйти с оружием и знаменами. Впрочем, по некоторым сведениям, их все же ограбили на дороге.
А что же магистр? А ничего, так и стоял себе у Киримпе с войсками. Ковырял в носу. Но как только получил известие о взятии Нейгаузена, велел городок сжечь, а сам повел армию к Дерпту. И правильно сделал, поскольку Шуйский решил покончить с ливонской армией и развязать себе руки для осады Дерпта: «И поидоша, взыскающе маистра и бископа, и близ их идоша» (Книга степенная царского родословия).
Здесь начались разногласия во вражеском стане. Магистру его собственная судьба была важнее общих интересов. Защищать Дерпт он лично не собирался. В итоге, фон Фюрстенберг бросил епископа Германа на произвол судьбы в Дерпте и спешно пошел к городку Валку, надеясь оторваться от преследования. Но и это ему не удалось. Русские были активнее и быстрее. Ливонский арьергард под командованием Готарда Кетлера был разбит наголову, после чего вся армия во главе с магистром обратилась в паническое бегство по направлению к Вендену. По словам Н. М. Карамзина, немцы драпали «так скоро и в такой жар, что люди и лошади издыхали от усталости». Летописец был еще более лаконичен: «Маистръ же во стремьнины убежа» (Книга степенная царского родословия).
Теперь ничего не мешало князю Шуйскому заняться Дерптом, и 11 июля 1558 года русская армия появилась под стенами города. Многотысячное воинство обложило Дерпт и стало окружать его земляными укреплениями, устанавливая на них тяжелую артиллерию. Перед позициями окопались стрельцы. Грохот русских пушек 14 июля 1558 года возвестил возмущенной Европе о том, что осада Дерпта началась.
Боевые действия во время этого противостояния совершенно по-разному отражены в русских и зарубежных источниках. Что вызывает некоторое удивление. Наши летописцы рассказывают о многочисленных стычках и вылазках между русскими ратниками и воинами гарнизона, в иностранных хрониках такие сведения отсутствуют. В них нет даже намека на что-либо подобное, все сводится к пассивному сидению за стенами и ожиданию помощи от магистра. А уж на обвинения в трусости горожан и гарнизона немецкие хронисты не скупятся.
Висковатов А. В. Русское вооружение с XIV до второй половины XVII столетия. Ратник в юшме и в мисюрке
Дадим слово Бальтазару Руссову. Рассказав о том, как воевода Шуйский окружил Дерпт войсками, «немецкий Нестор» сообщает следующую информацию: «И хотя он ни разу не выстрелил и не поранил ни одного человека, несмотря на то из большего страха и легкомыслия ему беспрекословно сдали Дерпт 18 июля, после того как он даже недели не стоял под ним». Вот и вся осада! Пришел, напугал горожан до смерти, а те поддались панике и распахнули ворота. Никакого героизма и подвигов как с той, так и с другой стороны.
В русских источниках все выглядит совершенно иначе: «Как пришли воеводы к Юрьеву и наряд из судов выняв и стрелцы у города перед турами закопалися и с города немцов збили. И вылазили немцы на передовой полк, и головы с детми боярскими на них напустили и побили многих, а иных поймали. И иные выласки были и везде их, дал Бог, побивали. А из наряду били шесть день, в стену городовую розбили и в городе из наряду многих людей побили» (Летописец Русский).
Как видим, все с точностью до наоборот.
Обычно немецкие хронисты не упускали ни малейшего шанса, чтобы показать храбрость и ратное мастерство своих соотечественников. По поводу и без повода. С подобным подходом мы сталкивались уже не раз и не два.
В этом случае они с удивительной язвительностью напустились на своих земляков. Видимо, удивительное бездействие магистра и его откровенную трусость нужно было хоть чем-то обосновать и оправдать. А в данном случае это было делом не простым.
Более подробно и правдиво расписал события Франц Ниенштедт. Он достаточно подробно рассказал об осадных работах русских, массированном обстреле города, а также о бегстве дворян из осажденного Дерпта. Так же бывший рижский бургомистр рассказывает о слабости городского гарнизона, который был значительно обескровлен прошлогодним моровым поветрием. Но самым главным фактором, который предопределил сдачу города, по мнению Ниенштедта, стало то, что магистр отказал защитникам в помощи. Когда к фон Фюрстенбергу пришли два крестьянина и принесли послание от Дерптского епископа с просьбой о помощи, то магистр честно заявил: боится встречи с огромным русским войском. Зато пообещал усердно молиться за жителей осажденного города.
Можно понять то состояние, в котором оказались горожане, когда получили такой ответ. Командованию ливонской армии на них было просто наплевать, и никто этого не скрывал. А Шуйский тем временем все теснее сжимал кольцо осады, и русские пушки проломили городские стены во многих местах. Поэтому, когда царские воеводы предложили жителям Дерпта сдаться, обещая им милость государеву, грозя в противном случае перебить всех, даже малых детей, горожане отнеслись к этому со всей серьезностью.
Епископ выпросил у Шуйского два дня перемирия для обсуждения условий сдачи, и воевода дал добро.
Н. М. Карамзин приводит текст документа, согласно которому Дерпт распахнул ворота: «1) Государь дает Епископу монастырь Фалькенау с принадлежащими к оному волостями, дом и сад в Дерпте; 2) под его ведомством будут Духовенство и церкви Латинские с их достоянием; 3) Дворяне, желающие быть подданными России, спокойно владеют своими замками и землями; 4) Немецкие ратники выйдут из города с оружием и с пожитками; 5) в течение двенадцати дней всякий Дерптский житель волен ехать куда хочет; 6) исповедание Аугсбургское остается главным и без всяких перемен; 7) Магистрат Немецкий всем управляет, как было, не лишаясь ни прав, ни доходов своих; 8) купцы свободно и без пошлин торгуют с Германиею и с Россиею; 9) не выводить никого из Дерптской в Московские области; 10) кто захочет переселиться в другую землю, может взять или продать имение; 11) граждане свободны от ратного постоя; 12) все преступления, самые государственные, даже оскорбление Царского величества, судятся чиновниками Магистрата; 13) новые граждане присягают Царю и Магистрату».
Как видим, никаких ущемлений прав местного населения нет и в помине, это просвещенным европейцам вольно вопить о патологической жестокости царя.
