Затем Гилрой спросил:
– Вы знаете человека по имени Джон Карр?
– Да.
– Как вы познакомились с Джоном Карром?
– Я не хочу об этом говорить.
Мои худшие подозрения подтвердились, и я едва мог дышать от напряжения. Гилрой начал давить, а Берковиц – уклоняться от ответа.
Наконец Феликс спросил:
– Вы намеренно отказываетесь отвечать на мои вопросы?
– Да.
– Когда вы впервые встретились с Джоном Карром?
– Я не помню.
– Когда вы впервые встретились с Майклом Карром?
– Я не помню.
– Но вы помните, что встречались с ними?
– Да.
– Просто не помните когда, верно?
– Да.
– Что вы думаете по поводу своего нынешнего состояния? Вы считаете, что когда-нибудь выйдете из тюрьмы?
– Нет.
– Как вы думаете, если бы вы дали мне ответы на эти вопросы, другие люди могли бы попасть в тюрьму?
– Существует такая вероятность, и мне бы не хотелось, чтобы это произошло.
– Значит, вы кого-то защищаете; вы это хотите мне сказать?
– Не знаю, но мне не хотелось бы увидеть в тюрьме еще кого-то.
После этого обмена репликами мой пульс участился. Берковиц сделал важное признание. Однако потом он отказался отвечать на многие вопросы, заявив Гилрою, что, хотя он также не желает, чтобы Миттигер попал в тюрьму, помогать ему не собирается. Затем Гилрой спросил о зашифрованных при помощи словесных ассоциаций подсказках в письме Сына Сэма, адресованном Бреслину.
В: В некоторых из этих писем есть код, не так ли? Хитроумный код?
О: Я бы предпочел не говорить о письмах.
В: Очень важно, чтобы вы хотя бы подтвердили тот факт, что в этих письмах есть код, не вдаваясь в подробности.
О: Я бы не стал называть это кодом.
В: А как бы вы его назвали?
О: Я не знаю.
В: Разве письмо, в котором говорится о Злом короле плетеном, сосновом ящике и прочем, не является своего рода набором подсказок о том, как можно обнаружить место, где вы тогда жили?
О: Да.
В: Вы включили их в текст намеренно, не так ли?
О: Да.
В: …Вы откуда-то узнали или вычитали в книге, как можно использовать код, который был в том письме?
О: Нет.
В: Вы придумали его сами?
О: Я бы предпочел не говорить об этом.
В: …Когда вы использовали фразу «стучите по гробам», это был намек на Пайн-стрит, не так ли?
О: Вполне возможно.
В: В своих подсказках вы использовали замену слов?
О: Думаю, да.
В: Что вы можете рассказать о разговорах [с Кларком] по поводу подсказок, которые вы включили в то письмо?
О: Ничего.
В: Вы хотите, чтобы я впустую задавал вам все эти вопросы, верно?
О: Я не собираюсь говорить о письмах.
В: Не могли бы вы, если не сложно, рассказать о коде или подсказках? Или для вас это слишком неприятно?
О: Да, это мне неприятно.
Затем Гилрой сообщил Берковицу, что, если тот откажется сотрудничать или намеренно введет его в заблуждение, суд может обязать его дать показания в качестве свидетеля. После этого Берковиц согласился отвечать чуть более развернуто и откровенно. Он заявил, что Кларк несколько раз заговаривал с ним о подсказках в письме, о Джоне Карре и прочих вещах, и что он давал Кларку честные ответы. Гилрой попытался выяснить, какие действия предприняли власти в связи с существованием возможных сообщников.
В: Кто-нибудь из психиатров когда-нибудь спрашивал вас, были ли другие люди причастны к этим преступлениям?
О: Нет.
В: Хоть кто-нибудь когда-нибудь спрашивал вас, были ли в этом замешаны другие люди?
О: Не думаю.
В: Разве Херб Кларк не задавал вам такие вопросы?
О: Я не помню точно вопросы, которые он мне задавал, но они касались стрельбы.
В: Если бы вы рассказали все, что вам известно, у других опасных людей могли бы возникнуть неприятности, так?
О: У них могут быть неприятности. Я не знаю.
В: Вас не интересует судьба общества в целом?
О: Ну, мой мир сейчас здесь.
Затем Берковиц сообщил, что ему ничего не известно об убийствах немецких овчарок в районе Пайн-стрит и что он не звонил миссис Флоренс Ларсен, чтобы узнать о возможности забрать овчарку из приюта за два дня до своего ареста. Потом он уклонился от ответов на очередную группу вопросов, на что Гилрой заметил: «У меня впереди целый день. Я могу просидеть здесь до вечера». Берковиц в ответ пристально на него посмотрел. «Мне не хочется провести здесь весь день», – заявил он. На этом мы решили сделать десятиминутный перерыв. Пока остальные ходили за кофе, я остался в комнате с Берковицем, обошел стол и сел рядом с ним.
– Я не ожидал подобных вопросов, – сказал он. – Твоих рук дело?
– Да. Копы ведь никогда не обсуждали с тобой это, правда?
– Нет.
– И держу пари, ты рад, что они этого не сделали.
Берковиц улыбнулся.
– И это к лучшему, – добавил я. – Даже для тебя, хотя со стороны так не кажется.
– Мало что может быть для меня к лучшему, – ответил он.
Зная, что он всегда интересовался спортом, я переключился на тему бейсбола. Он расслабился, и мы несколько минут мирно поболтали о недавней игре Мировой серии «Янкиз» против «Доджерс» [119], которую он видел по телевизору. Меня поразило поведение Берковица, его готовность трепаться о спорте так, словно мы просто встретились в ближайшем кабаке и вместе пили пиво. Он был предупредителен, умен и мыслил абсолютно ясно. Проведя с ним несколько минут, я убедился, что рассказанная им полиции история о «собаке-демоне» была совершеннейшей выдумкой, как я всегда и думал. Вернувшись в комнату, Гилрой снова попытался подступиться к сути дела.
В: Скольких людей вы защищаете, умалчивая о важных фактах?
О: Не знаю.
В: Будет ли справедливо сказать, что это как минимум восемь или десять человек?
О: Ну, я не знаю.
В: Можете ли вы хотя бы примерно указать их количество?
О: Думаю, оно исчисляется сотнями.
В: Вы знакомы со всеми этими людьми, или они просто связаны между собой?
О: Я бы предпочел не говорить об этом.
На тот момент мы не знали, на что намекал Берковиц, но со временем подтекст его слов станет очевидным. Затем Гилрой спросил о графическом символе Сына Сэма, который мы с Ларри Сигелом связали с оккультистом девятнадцатого века Элифасом Леви. Следующее после письма, где был использован этот символ, нападение произошло возле дискотеки «Элифас» в Квинсе. Берковиц признал, что этот символ имеет «важное значение». Он добавил: «Полагаю, что кто-то подсказал мне написать его». Потом Гилрой затронул тему поездки Берковица в Хьюстон, штат Техас, в июне 1976 года, где его армейский приятель Билли Дэн Паркер купил для него револьвер «бульдог» 44-го калибра. Берковиц сообщил, что Паркер «понятия не имел» о цели приобретения оружия.
В: Вы навещали [бывшую] жену Джона Карра в Хьюстоне, так?
О: Нет.
В: Вы сейчас улыбаетесь; означает ли это, что вы говорите неправду?
О: Нет, я говорю правду.
В: Тогда что заставляет вас улыбаться? Вы что-то скрываете, верно? Вы не хотите быть со мной до конца честным, не так ли?
О: Я бы предпочел не говорить об этом.
Затем Гилрой перешел к причине, по которой он спросил Берковица о бывшей жене Карра. По нашим сведениям, Берковиц вовсе не навещал ее в доме в Бомонте, неподалеку от Хьюстона.
В: Но разве вы не знали, что жена Джона Карра жила в Хьюстоне?
О: О, да.
В: Могли бы вы рассказать нам, зачем поехали в Хьюстон?
О: Я бы предпочел не говорить об этом.
В: По той же причине, по которой у других людей могут возникнуть неприятности?
О: Да.
