Хотя сам Койвисто признает, что временами финны вели себя «легкомысленно и вызывающе, тем самым раздражая русских».
И если уж хладнокровные и рассудительные северяне-финны были опрометчиво недальновидны в XX веке и по сей день не вынесли из своих геополитических фантазий должных уроков, то что уж говорить о горячих южанах-турках, о других южанах! Тем более что у них-то есть что вспомнить. Великая Османская империя, Великая Персия, которые отличались силой и могуществом, действительно существовали.
И сейчас кое-кто в той же Турции часто напоминает об этом, считая, что это не только было, но и не совсем прошло. Руководитель турецкого Центра тюркских исследований Университета Мармара профессор Надир Девлет прямо заявляет: «Кавказский регион непосредственно входит в зону наших интересов».
Если уж «процесс пошёл», то куда он выведет — сразу не угадаешь! Вот и туркам вновь Кавказа захотелось. А потом, смотришь, захочется и еще чего-нибудь — вроде ядерного оружия.
Фантастика? А ядерная бомба «нейтральной» Швеции — не фантастика? Казалось бы, зачем Швеции ядерное оружие? Но вот же, вдруг становится известным, что в шестидесятые годы шведские военные добились организации масштабного финансирования исследований по шведскому атомному оружию.
Тогдашние главнокомандующий вооруженными силами Швеции генерал Т. Рапп и начальник штаба обороны генерал К. Альмгрен дали санкцию на разработку плана ядерных (в том числе превентивных!) ударов по СССР (порты Прибалтики, Ленинград) примерно десятью или более ядерными зарядами с энерговыделением около 20 кт.
Исходя из возможности ответных ударов СССР, в плане были проведены оценки шведских потерь военно-экономического потенциала в армии и среди гражданского населения.
Позднее такие работы были официально свернуты, но частично продолжались вплоть до начала семидесятых годов.
Бред? Театр абсурда? Оказывается — факт истории… Но только ли истории?
Если уж в шестидесятые (!) годы Швеция (!!) в мыслях готовила Ленинграду (!!!) судьбу Хиросимы, то что может взбрести в голову шведским и другим военным сейчас — в точности не определит никто…
Воля твоя, читатель, но этот шведский пример в своё время ошарашил даже меня — профессионального ядерного аналитика, потому что неожиданным образом обнаружил возможность вдрызг иррационального поведения европейских политиков даже в ситуации очевидной самоубийственности (Швеция против СССР, мышка-лемминг против мамонта).
Такие факты позволяют предполагать, что нынешний российский кризис объективно может стимулировать реанимацию самых авантюрных концепций у самых разных народов и стран при формировании соответствующих угроз России.
И если уж мы начали разговор об угрозах и геополитике, то я позволю себе, читатель, немного поговорить о том, что я называю «Российским геополитическим пространством» и дать, для начала, такое вот его определение…
«Российское геополитическое пространство (РГП) — это системно-целостный комплекс территорий, экономических, политических, военно-политических, исторических и цивилизационных отношений и взаимосвязей, характерный для социального бытия сложившейся в течение нескольких веков группы народов и народностей, объединенных вокруг великорусской ветви русского народа. Стабильность РГП обеспечивает конструктивную историческую будущность как непосредственно великорусского ядра РГП, так и национальных компонентов РГП».
* * *
РГП — это уникальное цивилизационное поле — имеет вполне конкретные исторически сложившиеся естественные геополитические границы.
На Западе это — широкая береговая полоса Балтийского моря (Прибалтика) и регионы с этническим преобладанием русско-славянского населения (Белоруссия).
На Юго-Западе — Украина и Бессарабия-Молдавия.
На Юге и Юго-Востоке — Кавказ, Закавказье, охватывающее, в совокупности с Туркестаном, Каспийское море, и Средняя Азия.
На Востоке — традиционно великорусские сибирские и дальневосточные области, включая Сахалин, Камчатку и Курильские острова.
Относительно последних, к слову нужно сказать, что редко когда чистая «география» так убедительно и наглядно приходит на помощь геополитике. Курилы могут принадлежать только России уже в силу того, что самым естественным образом замыкают зону между Сахалином и Камчаткой. Они — как своего рода природой созданный дальневосточный Кронштадт — и ограждают покой и богатства русского Дальнего Востока от любых посягательств, и не дают возможности пи тать кому-либо авантюрные замыслы в этом регионе.
Северные геополитические наши границы пролегают в зоне ледовой Арктики.
Иными словами, естественное Российское геополитическое пространство полностью совпадает с границами СССР 1975 года (закрепленными, кроме прочего, и фактом подписания Заключительного Акта Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 года).
Границы РГП также практически совпадают с границами Российской империи начала XX века, за исключением чисто польских территорий, Финляндии и ряда других земель.
* * *
Но что происходит на периферии нашего геополитического поля? И как в разных его зонах могут сталкиваться, сочетаться или взаимно дополняться интересы России и внешнего мира?
Совершим-ка мы небольшую прогулку по карте (а заодно еще раз и по истории).
Прибалтика вошла в НАТО. Германия способствовала этому, возможно, в расчете на возврат в будущем Восточной Пруссии — нынешней Калининградской области.
Однако, во-первых, НАТО сегодня — это ещё в большей мере, чем при его образовании, прежде всего США, а не Германия. И немцы могут впервые в своей истории уподобиться русским, которым издавна привычно таскать каштаны из огня войн и конфликтов для других.
У прибалтов издавна развился нюх на сильного. На витражах Домского собора, например, изображены сплошь сдачи рижан магистрам, королям, владетельным епископам и прочим сильным мира сего…
А сегодня сильна Америка. Так что решать Балтийскую проблему немцам лучше вместе с Россией.
И решить её можно по-разному. Скажем, — за счет сов местных усилий по восстановлению естественных прав Германии в части Польши и создания экстерриториального коридора из Германии через Польшу в ту Прибалтийскую зону, которая должна находиться под патронажем России.
Во-вторых, Германии (не поддаваясь на «калининградские» соблазны), да и вообще всем в Европе — и не только в Европе — нужно бы понять, что на западе геополитические границы России пролегают именно по балтийским берегам.
К тому же коренные народы Прибалтики никогда не имели собственной государственности, за исключением Литвы, которая по Люблинской унии 1589 года вошла в состав Речи Посполитой и государственность тоже утратила.
Столица Литвы Вильнюс веками носила польское наименование Вильно, находилась на территории Польши вплоть до Второй мировой войны и вошла в состав Литвы лишь после вхождения последней в состав СССР.
Нынешняя литовская Клайпеда — это, в недалёком по историческим меркам прошлом, чисто немецкий Мемель, подаренный Литве Антантой. На Клайпеду мог законно претендовать Советский Союз как на одну из гарантий против возможных агрессивных намерений по отношению к нему Германии.
Но на чём основаны права на Мемель полумарионеточной Литвы?
Литовцы кричат о недействительности Пакта Молотова — Риббентропа с момента его подписания, а ведь это означает, что им нужно отдать Польше часть своей территории вместе с собственной столицей.
Однако и поляки глумятся над русскими могилами Второй мировой войны в Польше… Хотя логической точкой таких действий должен стать возврат Польшей Германии доброй четверти своей нынешней территории, которую Польша получила после Второй мировой войны благодаря исключительно пролитой за нее русской крови и твердой линии Сталина.
Причём лично я, читатель, не усмотрел бы трагедии в таком территориальном урезании польского гонора. Напротив — на этой почве можно восстанавливать русско-германскую дружбу.
Прибалтийские народы исторически обязаны одному народу — русскому. Происходившее в течение XVIII века освобождение прибалтийских провинций от шведского и прусского влияния и включение их в состав Российской империи, инициированное политикой Петра I, фактически обеспечило сохранение и развитие национальных черт прибалтийских народов.
Вдумайся, читатель! До восьмидесятых годов XIX века, когда в прибалтийских губерниях был введен Городовой устав Российской империи, делопроизводство велось там не на имперском, то есть русском, а на немецком языке. Вряд ли сегодня приходилось бы говорить о прибалтийских национальных культурах, если бы не только деловым, но также и имперским языком там был немецкий.
