давал кров, но однажды евреи предложили его дочери 400 лир (примерно 30 евро в современном эквиваленте). Луцци не выбирал выражений, обличая поступки своих коллег Рубимарка и Торсани по отношению к евреям, находившимся под их защитой. Он упомянул и другого гвардейца, Оливьери, который собрал четырех человек, но взамен потребовал денег:
«Он получал по две тысячи лир в месяц за проживание и питание. А от других он получал от 50 до 60 лир в сутки на человека. В начале у Торсани был гость, с которого тот брал 55 лир в день. Затем этот постоялец пришел в монастырь, где ему предоставили пропитание и ночлег за 900 лир в месяц»22.
Эти обрывочные сведения отражают практику, которая имела место не только в Риме, но и по всей Европе. Были альтруисты, которые из христианского милосердия пытались спрятать тех, кто попадал в беду, а были и те, кто без зазрения совести пытался на них нажиться.
* * *
Однако в ту долгую ночь, когда состоялся рейд, соседи услышали шум и сумели известить Святой Престол. По ватиканским коридорам началась беготня, стали стучать в двери руководителей. Вскоре была образована папская делегация, которая должна была прояснить ситуацию.
Возглавить ее было поручено команданте ди Гран-Кроче (кавалеру ордена Большого Креста) Энрико Пьетро Галеацци, делегату папской комиссии при государстве Ватикан. Его сопровождали монсеньор Амброджо Маркьонни, секретарь апостольской нунциатуры в Италии, и комендаторе Адольфо Солети, управляющий папской жандармерией23.
Втроем они прибыли в аббатство на рассвете, когда оно все еще было оцеплено, а итальянская полиция в красной и желтой гостиных фотографировала перепуганных плеников с помощью магниевых ламп. Галеацци и его сподвижники были ошеломлены, узнав, что пленниками стали не только монахи и их гости, но и защитники аббатства, палатинские гвардейцы, которые были связаны и заперты в маленькой телефонной комнате.
Со всей уверенностью, которую придавал ему титул, команданте Галеацци потребовал разговора с начальником. Ему навстречу сделал шаг невысокий блондин и представился лейтенантом Кохом из СС. Смерив Галеацци надменным взглядом, он не дал ему сказать ни слова и сразу обвинил Ватикан в том, что он укрывал «евреев и предателей итальянского государства» в аббатстве и, «что еще хуже, переодел их монахами», чтобы их было невозможно найти. Кох также заявил, что в кельях монахов его люди нашли секретный радиопередатчик и стопки коммунистических газет и публикаций. Впоследствии монахи это отрицали, утверждая, что им подбросили эти материалы во время рейда.
Галеацци спокойно выслушал этот поток лжи, но отказался продолжать беседу с лейтенантом Кохом. Вместо этого он потребовал разговора с команданте Каруццо из итальянской полиции, о присутствии которого ему было сообщено. Каруццо подошел к нему. Скрывая свою ярость под маской церковной сердечности, Галеацци спокойно напомнил Каруццо, что вторжение в Ватикан, представляющий собой экстерриториальную зону, является нарушением международного права. Он попросил Каруццо объяснить свое присутствие во владениях Святого Престола и сказать, кто разрешил им войти. Имелся ли у него письменный ордер?24
Каруццо стушевался. У него не было ни разрешения, ни какой-либо обоснованной причины находиться во владениях Ватикана. Он мог лишь пробормотать несуразные ответы.
Через несколько часов новость о нападении на аббатство опубликовала газета «Оссерваторе романо»25. Очень скоро история «ареста генерала Монти, множества дезертиров, высокопоставленных офицеров и евреев»26 была подхвачена всей итальянской и международной прессой27.
Через 24 часа последовало первое опровержение со стороны Германии. Комендант рейха в Риме, капитан Майер, попытался минимизировать участие Германии, сделав следующее заявление:
«В обыске в монастыре в ночь с 3 на 4 февраля 1944 года не принимал участие ни один немецкий солдат и ни одна немецкая машина. Видимо, речь идет об ошибке тех, кто утверждает, что их видели»28.
* * *
Монсеньора Тардини сильно раздражала эта шумиха в прессе. Он понимал, насколько возмутительным было немецкое вторжение на территорию Ватикана, но подозревал, что в аббатстве был предатель, и опасался последствий этого дела, прежде всего того, как немцы могут повернуть его против Святого Престола.
7 февраля Тардини собрался с духом и сделал несколько записей о том, как Святой Престол мог бы наилучшим образом справиться с этой историей: «Публикация опровержения в “Оссерваторе романо” окажет мощное воздействие на всех честных людей (не знаю, сколько их!). Но следует ожидать и другой реакции, когда публике станет известно обо всем том и обо всех тех, кто был обнаружен в Сан-Паоло».
Предчувствуя, что публичный протест такого рода может привести к нежелательным последствиям, Тардини написал: «Есть большой риск оказаться на стороне тех, кто заблуждается, потому что… враждебная пропаганда может запутать простого смертного». При этом он признавал, что «в генерале итальянской авиации, переодетом монахом, есть что-то… комичное!
Можно ли исправить – хотя бы частично – ситуацию? Полагаю, что да. Но как? Вот что я об этом смиренно думаю.
В “Оссерваторе романо” нам следует:
1) подчеркнуть, что, если бы компетентные органы узнали, что в экстерриториальной зоне происходит что-то неподобающее, они должны были сообщить об этом властям Ватикана, а не нарушать священные права экстерриториальности».
По мнению Тардини, если итальянцы и немцы испытывали какие-то сомнения, они должны были первым делом осведомиться у Святого Престола.
«2) заявить, что Святой Престол уже назначил комиссию, которой поручено провести серьезное расследование относительно всего того, что произошло (до и во время нарушения экстерриториальности)… Разумеется, эта комиссия придет к выводу о том, что для этого… вторжения не было никакого повода, но она покажет всему миру, что Святой Престол… поспешил бы принять меры, если бы был извещен заранее».
Назначив комиссию и допросив свидетелей, Святой Престол действительно пожертвовал собой ради мелкой дипломатической игры, ведь все это было не более чем маскарадом. В записях Тардини четко указывалось, что «разумеется, эта комиссия придет к выводу о том, что для этого… вторжения не было никакого повода».
«3) или же в том, что касается церковных дел, комиссия могла бы прийти к целому ряду выводов (бенедиктинцы [аббатства Сан-Паоло], судя по всему, допустили немало промахов – если не сказать, глупостей!). Так, один монах признался… в поразительных фактах. Например, один из… нападавших буквально накануне играл в футбол во внутреннем дворе того же монастыря. Приложенные здесь показания дона Д’Амато весьма поучительны – если не сказать иначе. Кто знает, не было ли среди самих монахов… предателя! Как бы то ни было, если в монастыре нужно… восстановить дисциплину, то сейчас есть прекрасный повод этим заняться»29.
В последующие несколько дней после нападения на бенедиктинское аббатство Ватикан допросил десятки очевидцев. Святой Престол должен был узнать, не было ли предателя в его рядах. Тардини был убежден, что какой-то шпион сообщал итальянцам и немцам о тайной деятельности аббатства и прежде всего о том, что в нем скрывались
