— Что — так-таки на всех одновременно?
— Да…
Черчилль рассвирепел — мгновенно и сразу:
— Как вы их пропустили? Вы их упустили, Паунд! Как это произошло? Какими силами? Их надо оттуда выбить!
— Сэр! На Острова Зеленого мыса и Мадейру был высажен, судя по всему, комбинированный десант с воздуха и с моря… Исходные пункты — явно Канары для Мадейры, а для Зелёного Мыса — Дакар.
— О, этот каналья Франко! А Азорские острова? Как вы пропустили их на Азорские острова?
— Там высадились воздушные десантники, причём, по некоторым данным, люфтваффе использовали не только свой критский опыт, но и опыт русских, а также русскую десантную технику… Наши агенты на островах срочно сообщили, что на Азорах есть десантированная артиллерия и даже лёгкие танкетки… Насколько нам известно, средства для их сброса с воздуха имеют сейчас только русские…
— Мы должны их выбить оттуда, Дадли!
— Вряд ли это удастся.
— Тогда — блокировать!
— Сэр! Плотная блокада распылит силы, но мы будем стараться…
Англичане действительно попытались постараться. Параллельно Форин Офис снёсся с Лиссабоном, запрашивая — не желают ли португальцы помощи от Англии в восстановлении суверенитета занятых островов?
Салазар отмолчался… И всё, чего англичанам удалось добиться, — это блокирования возможности наращивания на Азорах корабельного состава германских морских сил. Немцы же удовлетворились пока тем, что заняли острова ранее англосаксов. В итоге к концу 41-го года боевая активность на Атлантике не возросла.
Пока…
Зато она вовсю развивалась на Тихом океане.
* * *
8 ДЕКАБРЯ 1941 года началась японская десантная операция на южном побережье Сиама (в Таиланде), 10 декабря японцы высадились на островах Лусон и Гуам, all декабря три японских крейсера и флотилия эсминцев впервые появились у берегов острова Уэйк.
Этот первый налет янки отбили, зато у англичан в блокированном Гонконге дела шли плохо. Встревоженный многочисленными десантами в разных местах, английский адмирал Филлипс вышел в море с эскадрой в составе линкоров «Принс оф Уэлс», «Рипалс» и 4 эсминцев. Однако он не имел поддержки с воздуха — все английские самолёты были заняты борьбой с десантами, и вскоре японская авиация у побережья Малайи потопила исторический «Принс оф Уэлс» вместе с самим Филлипсом. Совместным ударом высотных бомбардировщиков и торпедоносцев был пущен ко дну и «Рипалс».
И теперь японцы начали планомерный захват Филиппин. 22 и 24 декабря они высадились там в заливе Лингайен и в районе Ламон… А 21 декабря началась наступательная операция японских войск под Чанша в Центральном Китае.
География японского наступления явилась обширнейшей — в декабре японцы провели десантные операции ещё и на территории Северного Борнео и готовились в Голландской Индии к серьёзным боям. Но пока почти везде успех оказался быстрым и полным. Скажем, наиболее близкими к Японии американскими опорными пунктами были Гуам — крупнейший из Марианских островов, а также острова Уэйк и Мидуэй, промежуточные станции между Азией и Гавайями. На Гуаме укреплений не было, с Уэйком вначале вышла промашка, однако 23 декабря после серьезного штурма был взят и Уэйк.
25 декабря 1941 года после семидневного сопротивления капитулировал английский гарнизон Гонконга. Паника в стане англосаксов нарастала…
22 декабря в Вашингтоне началась конференция «Аркадия» — переговоры Рузвельта и Черчилля с участием начальников главных штабов США и Великобритании по вопросам ведения войны с державами «оси». А 26 декабря Черчилль выступил на объединённом заседании обеих палат конгресса.
Но в его тоне уже проступал страх.
Москва пока оставалась нейтральной. В заявлении ТАСС просто было выражено сожаление о расширении конфликта держав и предлагалось мирное посредничество СССР как тихоокеанской державы. А в середине декабря Вышинский принял посла США Штейнгарда и заявил ему:
— Советский Союз считает наиболее разумным вариантом скорейшее сворачивание войны.
— И как вы это себе представляете, сэр?
— Англия идёт на перемирие с Германией и Италией в Европе на основе признания аншлюса, включения в империю Судет, зоны Данцига и германской Силезии, и полюбовно решает с Берлином и Римом проблемы колоний… Франция включается в новую Европу.
— А Америка?
— Вам, господин Штейнгард, пора признать, что Америка слишком многое получала и получает от чужих войн. Поэтому уступать теперь надо вам… В Европе, в Азии…
— Уступать этим макакам?
— Нет, народам мира… Войну надо прекращать, но итогом должен быть равноправный мир… Для всех.
— Я вижу, господин Вышинский, вы говорите почти как наци…
— Нет, господин Штейнгард, мы просто стремимся к ясности. Народы не желают сырьевой эксплуатации… Народы не желают и эксплуатации вообще…
— Это всё — ваша коммунистическая пропаганда.
— Нет, это — факт.
— Америка — свободная страна и будет защищать свободу всех!
Вышинский пожал плечами:
— Свободу? Вы обвиняли немцев в организации концентрационных лагерей… Вы обвиняете примерно в том же и нас… Но не вы ли загнали в невыносимые условия концентрационных лагерей десятки тысяч не только японцев, проживающих в США, но и американских граждан японского происхождения?
— Это превентивная военная мера… Мы имеем на неё право.
— Не спорю… Но равные права должны иметь все народы. Иначе мораль получается двойной… А двойная мораль, господин Штейнгард, это уже не мораль, а политический разврат…
Янки ушёл разозленным.
Впрочем, и японцам мы пока особых авансов не давали. Не отрицая значения Четверного союза, Сталин предлагал Токио отказаться от Портсмутского договора и решить вопрос о полной передаче Сахалина России… Единственное, что мы предоставили Японии «здесь и сейчас», — это дополнительное топливо и сырьё. И Япония шла на Штаты и азиатскую «Англию», зная, что её тыл обеспечен нашим партнерством с рейхом.
* * *
ОДНАКО тут всё ещё было впереди.
Глава 17. Работа на мирное будущее одних и на войну — других
Наконец наступил новый, 1942 год. Почти для всего мира это был военный год, но для СССР он начался как мирный. Однако уже нельзя было оставаться в стороне — решающие битвы с силами Зла были близки и для России…
Сталин жил мирными заботами, но все чаще задумывался о войне.
— Как часто, — говорил он Жданову, — народам приходилось слышать: «Мы ведём войну во имя искоренения войны…» И это было прикрытием для новых вооружений и новых войн… Однако теперь, когда Россия и Германия выступают политически вместе, можно задуматься о путях действительного искоренения войны как таковой… Дела хватает и без драки…
Сталин взял со стола письмо, протянул Жданову:
— Вот, очередное письмо от профессора Капицы… И опять — задиристое… Вынь ему и положи… Пишет: «Какое же вы правительство, если не можете приказать!»
— Да, порой он самоуверен до нахальства, — согласился Жданов.
— Ничего! Прет напролом, бывает — чуть ли не диктует, но если в интересах дела — пусть! Соглашающихся хватит без него…
Жданов засмеялся:
— Подтверждая ваши слова, товарищ Сталин, придётся согласиться…
А Сталин поздно вечером писал ответ:
«Тов. Капица!
Все Ваши письма получил. В письмах много поучительного, — думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них.
И. Сталин».
Три года назад, 4 декабря 1938-го, «Правда» опубликовала письмо академиков Лаврентьева, Мусхелишвили, Соболева, Христиановича и профессора Панова, где они писали о необходимости подготовки «инженеров-исследователей, инженеров-учёных, соединяющих в себе совершенное знание той или иной отрасли техники с глубоким общим физико-математическим образованием».
Это была идея Физико-технического института. Сталин формально был далек от науки, но силу её сознавал. Потому и был лоялен к физику Капице даже тогда, когда Капица был не очень-то лоялен к нему.
Сознавал силу точного знания и Иван Тевосян. Он теперь регулярно, порой — раз в месяц, появлялся в рейхе: поддерживал установившиеся связи, заводил новые… Немцы соглашались с ним, что уже сейчас, хотя идёт война, надо думать о том, как развивать две экономики в дополнение друг к другу.
Тевосян познакомился с большими сторонниками общей работы — министериаль-директором доктором Эмилем Вилем и доктором Карлом Шнурре, руководителем восточноевропейской референтуры отдела экономической политики МИДа. Шнур-ре, родившись в 1898 году, в Первую мировую успел повоевать на севере Восточного фронта, в 18-м был ранен. В 1928 году в Тегеране он близко познакомился с графом Шуленбургом, тогда — посланником Германии в Иране.
