А какими были средние тиражи?
Если меньше 50 000, типографии даже не разговаривали с издательствами. Но все равно хорошие книжки было трудно достать, за что нас все время и били. А ведь надо было обеспечивать и библиотеки.
И все же, на ваш взгляд, плановое хозяйство – это хорошо?
При той идеологии и организации экономики, в которых жила страна, без плановой системы невозможно было развиваться. В рыночных отношениях тоже огромное количество проблем.
Полиграфия сейчас совсем другая, и причины тому – не в экономике, они более сложные. Мы обслуживаем другие отрасли, и все зависит от спроса – предложения. Вот вы говорите, что тогда книг не хватало. Шло огромное жилищное строительство, кроме хрусталя и книг заполнять полки было нечем. Сейчас издательская полиграфия в системном кризисе, потому что идет замещение одного продукта другим. Сейчас в метро я, наверное, один с газетой езжу – остальные вооружены гаджетами. Поэтому сложно говорить объективно: читают или нет. Они читают, но с точки зрения печати – это кризисная ситуация. Поэтому к 1995 году, по сравнению с 1991-м, тираж книг рухнул в пять раз, газет и журналов – в семь раз.
Я помню времена, когда за «макулатурные книжки» буквально дрались. Почему Советский Союз не мог нас обеспечить несчастными «Тремя мушкетерами»?
Вот с такими настроениями к нам в Комитет руководителем пришел молодой энергичный секретарь ЦК комсомола Б. Н. Пастухов. Он не понимал: почему мы не можем обеспечить советский народ книжками? И вот он идет в ЦК и пробивает идею нелимитированной открытой подписки. Первым в плане стоял трехтомник Пушкина, потом Маяковский и т. д. И по итогам подписки мы должны были напечатать первый том Пушкина тиражом 15 млн 400 тыс. экземпляров. Это при том, что у нас оставались планы по выпуску всех остальных издательств страны. А возможности увеличения производства бумаги для печати были невелики. Напрягли все типографии. Тогда стали возмущаться издательства, и Пастухов нажил себе в их лице врагов: они начали ходить в ЦК жаловаться. Пришлось договариваться с финнами, и те открыли вдоль нашей границы три типографии. Подписные тиражи стали печатать и там. Это было в 1989–1990 годах. А когда в 1991-м все рухнуло, то получилось, что мы финнов «кинули».
Хорошее плановое хозяйство: не смогли рассчитать проект…
Просто зашли в тупик. Возможности наращивать производство у нас уже не было, а надо было удовлетворять потребности. А никто не знал, насколько обоснованы эти потребности.
Мы изо всех сил старались выпускать книги, а мощностей и ресурсов не хватало. Экономический механизм не работал, потому что никому в голову не приходило цены на книги поднять и привести систему в сбалансированное состояние. Спрос должен определять предложение. И на этом государство еще больше бы зарабатывало. Самое главное – баланс. Государство должно вмешиваться только там, где это необходимо. Полиграфия: день сегодняшний
Каковы, на ваш взгляд, основные проблемы полиграфической отрасли?
В полиграфии главная проблема – загрузка и прибыль. Когда В 90-е начался книжный бум, многие вложили деньги, думали, что заработают, и тут все обвалилось.
В чем, по-вашему, причина падения рынка?
Рыба тухнет с головы – раз. Идет полная деградация населения – два. Образование сейчас – полная профанация, это просто преступление – три. Старую систему образования разрушили, а новую не построили. Уничтожили имидж этой сферы. Никто не идет в аспирантуру. Полиграфическую отрасль как систему нужно было модернизировать. Все зависит от людей, а подготовка кадров сегодня нарушена. Для нас будущее весьма неопределенно. Сегодня мы полностью импортозависимы.
В 1985 году мы подготовили постановление партии и правительства о развитии полиграфической промышленности и машиностроения. Но началась перестройка, и мы не успели реализовать все планы, заложенные в том постановлении. А оно предполагало строительство двух автоматизированных полиграфкомбинатов. Планировалась модернизация существующих мощностей, развитие заводов. За пять лет мы поменяли много техники. В 1970 году только 30 % продукции печаталось офсетом, а в 1990-м – уже 80 %. Это постановление дало большой толчок, но оно было рассчитано на реализацию масштабной программы в течение десяти лет, которых у нас не было. Те, кто потом пришел, все разбазарили.
Считаете ли вы возможным восстановление отрасли сегодня?
А зачем? Производство книг и газет сокращается. Идет возвращение к ремесленничеству на новой технологической основе. Количество небольших цифровых типографий выросло на 50 %.
Рынок полиграфических работ сильно сегментирован – издательский сектор сокращается, а полиграфическая технология и процессы широко распространяются практических во всех сферах экономической деятельности. Техника позволяет осуществлять печать по требованию. Когда я пришел, у меня только книжных типографий было в подчинении штук пятьдесят, а сейчас их по пальцам можно перечесть. И они загружены не полностью. Мы боремся сейчас за то, чтобы прикрыть печать за рубежом, поставить нашу полиграфию в равные условия.
Вы считаете, что нужно создать заградительные меры, которые сделают нерентабельным издание за границей?
Мы хотим остановить демпинг цен тех стран, которые выступают против нас. Мы хотим ввести пошлину, чтобы приравнять условия.
Тогда станет выгоднее печатать в России, но это же не заставит наши типографии найти специалистов и улучшить качество?
Будут конкурировать и совершенствоваться.
Но как? В Китае качественный альбом могут сделать за 5 долларов. У нас он будет стоить минимум 15–20 долларов.
К сожалению, да. Не потому, что мы не можем этого сделать. У нас экономика так построена: ничего своего нет. Чтобы напечатать, надо закупить импортное оборудование, материалы, заплатить за них пошлины.
У нас еще остались бумажные комбинаты, но у них ужасное качество…
Эта проблема меня сопровождает многие годы. Технологии в полиграфии развиваются, а исходные материалы не соответствуют качеству. Этой проблемой в советское время мы занимались очень активно. А сейчас мы полностью импортозависимы. Целлюлозно-бумажная промышленность связана не только с полиграфией, производство бумаги и картона для печати – не главная ее часть.
Сейчас «Илим» вложил средства в производство мелованных сортов бумаги, на наш взгляд, без достаточной проработки бизнес-стратегии. Легкомелованную бумагу они уже начали делать, но требуют от правительства заградительных мер, чтобы окупить свое производство, несмотря на качество. И Минпром их поддерживает. Мы три года доказываем, что надо снять пошлины, чтобы дать им время выйти на определенные объемы и быть конкурентоспособными.
Как думаете, кто победит?
Победит дружба между отраслями – мы же взаимозависимы. И процесс этот идет очень давно, с 1995 года. Много велось разговоров, составлялось писем, но все это лежало вне правового поля. Нужно было выполнить исследование, привести факты, расчеты, определить все то, что не способствует развитию отечественного производства. Мы это сделали, и МАП совместно с СБО подали заявку в Минэкономразвития, и вот тогда все завертелось. И крутится уже десять лет. У бумажников сильное лобби, это экспортная отрасль. Они выпускают 2 млн тонн бумаги в год. Из них 1,5 млн отправляется на экспорт. Мы потребляем меньше 500 000 тонн, и потребление все время падает. А в мое время бумаги не хватало. Не думал, что доживу до такого времени, когда тиражи книг будут меньше 500 экземпляров.
