— перед христианским миром — наполнилась положительным смыслом.
15-31 мая 2002 г. Пределы века, Москва
ОТВЕТЫ НА ОТКЛИКИ ЧИТАТЕЛЕЙ ГАЗЕТЫ
«ПРЕДЕЛЫ ВЕКА»
note 3 Хочу сразу особо отметить, что преимущественно политический характер интервью и сугубо политический текст «Манифеста Либеральной России» вызвали наибольшую реакцию именно церковных кругов. Церковь оказалась единственным институтом, готовым обсуждать актуальные идеологические вопросы современного российского общества. И это закономерно. Вера — основа любой нравственной идеологии. Более того, идеология без веры — ошибочна. Я хочу сделать лишь несколько замечаний к тому, что прочитал и услышал как реакцию на мое интервью.
Во-первых: в моем интервью газете «Пределы века» мною не ставилась задача оппонирования современному режиму в России. Более того, я не делаю попыток полемизировать с той или иной, пусть даже авторитарной идеологией. Это интервью — попытка восполнить пробел русской политической мысли.
Во-вторых: многие из откликнувшихся на мое интервью делают упор на такие тезисные связки, как «нация и вера», «патриотизм и вера », «нация и государство», «государство и вера». Но я утверждаю, что вера — вне нации и никак не связана с государством и патриотизмом. Нигде в Писаниях вы не найдете утверждения апостола или заповеди Христа о превосходстве или особой причастности какой-либо нации или государства к христианству. Наоборот, вы найдете слова, что во Христе «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа…» (Кол. 3—11). Еще пример: Иисус Христос послал
апостолов проповедовать по разным государствам и «всем народам», не выделяя никакой национальности или государственного устройства отдельно. Но современные Христу израильтяне-государственники и патриоты ждали восстановления национального, независимого от римского контроля царства Израиль. Подогреваемый синедрионом иудейский народ решил «прийти, нечаянно взять Его и сделать царем » (Ин. 6, 14—15), но получил в ответ слова Христа, что «Царство Мое не от мира сего». Народ разочаровался во Христе как национальном, патриотическом лидере. И распяли Христа именно патриоты– державники. Распяли Христа глубоко верующие фарисеи и саддукеи. Они ждали земного, плотского Царства, но Христос предлагал им чистую идею, свободу не от Рима, а свободу в Истине.
В-третьих: в большинстве откликов отсутствует содержательная критика моей позиции. Непонятно, например, почему председатель Свято-Русского собора Е. Королев считает, что «усиление православно– патриотической позиции, по принципу сообщающихся сосудов, упрочит положение и самой «Либеральной России"»?
Но несмотря на все возражения, которые, с моей точки зрения, есть следствие доставшихся шор социалистического мышления,
— диалог начат. И как сказал в своем письме тот же господин Королев, «если цель — разговоры, то она успешно достигнута — разговоры идут даже на страницах православных газет».
22 января 1998 г. Независимая газета, Москва
ГЕНЕТИЧЕСКАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ РОССИИ: ЭКОНОМИКА,
ПОЛИТИКА, МЕНТАЛИТЕТ
Конспект
Введение
Историческая справка
В конце XIX — начале XX века в России достаточно успешно начал складываться новый исторический порядок. И хотя многие западные страны вырвались вперед, Россия благодаря огромным интеллектуальным и материальным ресурсам, исключительному географическому положению быстро наверстывала упущенное. Но существовал последний барьер, который необходимо было взять, чтобы необратимо продвигаться вперед, — следовало соответственно нарождающей свободной (рыночной) экономике утвердить в стране свободный (либеральный) политический режим. Этот-то барьер Россия так и не смогла тогда одолеть.
Разрушение традиционных монархий в большинстве стран к западу от России как раз и означало необратимость процесса переустройства государств.
В рамках этой конструкции однозначно понятным становится смысл буржуазной Февральской революции 1917 года и большевистского октябрьского переворота. Большевики прервали ход естественного процесса преобразования России в государство экономических и политических свобод. И напротив, утвердив вновь диктаторское
(тоталитарное) политическое устройство (здесь различия чисто терминологические: государь-император заменен на генерального секретаря, генерал-губернатор — на первого секретаря обкома и т.п.), большевики совершенно логично сломали нарождающийся экономический порядок и заменили его на централизованную экономику.
Как теперь известно (и не из учебников), централизованная плановая экономика в XX веке оказалась существенно менее эффективной по сравнению с рыночной, но благодаря огромным внутренним ресурсам более семидесяти лет Россия смогла выживать даже в рамках не соответствующего времени режима. При этом, конечно, экономическая ситуация по отношению к странам с либеральной экономикой необратимо ухудшалась, и советская власть предприняла несколько попыток хотя бы частично модернизировать экономику: первую — через несколько лет после переворота (новая экономическая политика); вторую — в начале 60-х годов, известную как косыгинские реформы.
В начале 80-х годов стало очевидным, что разрыв между западными странами и СССР увеличивается, и перед советской правящей элитой, как в 30-е предвоенные годы, определился принципиальный выбор: либо осуществление массовых репрессий как единственно возможный способ принуждения к труду, либо отказ от централизованной экономики. Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю. Андропов, хоть и робко (переписывая фамилии посещавших днем кинотеатры и бани), но несомненно обозначил выбор в пользу первой альтернативы — возврат к репрессиям, — и только его смерть в феврале 1984 года не позволила пройти этот путь до логического завершения революционными тройками и концлагерями.
В марте 1985 года Генеральным секретарем ЦК КПСС был избран М. Горбачев, и именно тогдашний состав ЦК КПСС во главе с М. Горбачевым в апреле 1985 года сделал наконец принципиальный выбор — партия большевиков отказалась от возврата к репрессиям, предпочтя им рычаги экономической мотивации, что предопределило необходимость коренного преобразования экономики на рыночный лад.
Но авторы этого решения, конечно же, в тот момент не предполагали неизбежности следующего шага — отказа от тоталитарной политической системы управления государством. Это непонимание ярко проявилось в рассуждениях советских лидеров о «социализме с человеческим лицом», т. е. таком принципиально эклектичном государственном устройстве, при котором рыночная экономика сосуществует в союзе с тоталитарной политической властью.
Прошло еще пять лет, и в марте 1990 года III Внеочередной съезд народных депутатов СССР принял неизбежное решение — он отменил 6-ю статью Конституции СССР и тем самым отменил монополию коммунистической партии на власть.
Таким образом, с апреля 1985 по март 1990 года правящая советская элита и М. Горбачев совершили исторический выбор в пользу трансформации России (СССР) в государство с рыночной экономикой и либеральным политическим устройством и тем самым обозначили дальнейший путь развития России в русле либеральных реформ.
С точки зрения употребляемой в этой статье терминологии в марте 1990 года, второй раз в XX веке, Россия оказалась в той же точке экономического и политического развития, что и после буржуазной Февральской революции 1917 года, но до октябрьского переворота.
Период 1991-1997 годов не имеет аналогии в российской истории. Именно в течение этого времени реформаторы вместе с президентом Б. Ельциным впервые в истории России осуществили трансформацию государства с централизованной экономикой и тоталитарной политической системой в государство с рыночной экономикой и либеральной политической системой.
Трансформация экономического порядка
Либеральное экономическое устройство имеет явно выраженные признаки. Эти признаки одни и те же для всех без исключения стран с рыночной экономикой — будь то США, Франция, Япония или Индия. Именно эти признаки отличают рыночную экономику от централизованной плановой и тем самым определяют природу экономического устройства.
В этом и следующем разделе слово «свобода» я определяю как самостоятельность выбора, а слово «диктат» — как ограничение самостоятельности выбора.
Рыночная экономика обладает двумя необходимыми признаками: свободными ценами и свободной (диверсифицированной) собственностью.
Плановая экономика обладает диктаторскими (централизованными, монопольными) ценами и диктаторской (централизованной, монополизированной государством) собственностью.
