– О вас говорят не так часто. И вроде это нормально, когда о писателе вспоминают в связи с очередной его публикацией. Но… Есть мнение, что к вам настороженно относятся не только патриоты, но и либералы.
– Я центрист и блюду свою суверенность островитянина. Публика меня мало знает. Скорее я любимец филологической мысли наших университетов и диссертаций от МГУ до Сорбонны. Там парки вечности скрытно ткут свою золотую нить признания. Патриотам я, наверное, любезен тем, что мой дед со стороны матери – крестьянин-интеллигент, а со стороны отца – алтайский шахтёр, который не знал грамоты. Но из своей причастности к корням я вынес критический настрой к отечественной ментальности последних ста лет. У меня в архиве есть письмо моего двоюродного деда, балтийского матроса, который писал брату о том, что надо будет устроить в Филипповке (родина матери), когда революция победит, а именно – он задумал вырыть в центре села пруд для катания на лодках! Полный абсурд, если учесть, что деревня стоит на высоком берегу полноводной Сылвы. Короче, на идее вселенского российского пруда/котлована зациклился не только помещик Манилов. Либералам я, пожалуй, любезен тем, что студентом горячо примкнул к диссидентам, читал запоем антисоветчину, за что угодил в закрытый политический процесс и два года провёл в лагере для солдат, в зоне, с автоматчиками на вышках. Но меньше всего я хочу надевать терновый венец, ведь Фёдор Михайлович и Александр Исаевич были зэки, а я-то носил мундир с погонами лейтенанта. Потому и описал свои страсти в биографическом романе «Быть Босхом» с чёрным юмором. Ныне лелею своё равнодушие к общественным мечтам. Как разочарованный диссидент не тревожусь новыми бурями, имею право.
Беседу вёл Игорь ПАНИН
Три обязательных вопроса:
– В начале ХХ века критики наперебой твердили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?
– Писатель остался прежним, это время решительно переменилось. Если раньше от писателя требовали способностей, дара, ждали художественной гениальности, то всё-таки никто не требовал от него обязательной нравственной одарённости, тем более гениальности. Сегодня всё переменилось, втайне от писателя ждут именно нравственной гениальности. На меньшее не согласны.
– Почему писатели перестали быть властителями дум? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?
– Я так не думаю, что перестали. Пока на площади Маяковского не поставят памятник миллионеру, культ писателя останется прежним… Я часто живу «без читателя», два моих последних романа ещё не изданы, но я продолжаю ежедневно садиться к рабочему столу. Привычка, наверное.
– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?
– О сырье, допустим. Зачастили дискуссии о роковой привязке России к сырью… Так вот, я не разделяю эти страхи, наше место на мировом рынке разделения труда было всегда именно сырьевым, только нужно правильно считывать коды. Сначала пенька, мёд, пушнина, затем пшеница, но! Но в конце XIX века Россия становится источником новых художественных поисков, конструктивизм и модерн, супрематизм и абстракционизм, затем началась экспансия политических идей. Как к этому ни относись, но идеал бесклассового общества всего лишь отложен, а не отвергнут. А последняя революция, которую мы подарили миру, – это идея трансгуманизма, курс на бессмертие через практику тотальной заморозки. Только две страны пошли в эту сторону – мы и США, там фирма «Алькор», а у нас «Криорус». Пока эта затея выглядит комично, но движение набирает обороты, последняя знаменитость, которая отправила в будущее своё тело в виде куска льда в сосуде Дьюара, – знаменитый Артур Кларк. А толчок этой новации дал Николай Фёдоров, который в «Философии общего дела» призвал человечество к собиранию из атомов своих отцов. Нанотехнология способна решить эту эпохальную дерзость космиста. Но как только будет собран из песка первый бутерброд с сыром, цивилизация сменит вектор развития… Итак, смею предположить, наше призвание – сырьё в самом широком значении бытийного постава смыслов: пенька, нефть, газ, супрематизм, Дягилевские сезоны, система Станиславского, коммунизм, ключевая вода, трансгуманизм… и к этому надо относиться без лишней истерики.
Теги: Анатолий Королёв
Наталья Игнатенко.
Аквамарин. - Минск: Звязда, 2014. – 128 с. – 1100 экз.
Как два брата этикет изучали. – Минск: Звязда, 2013. – 64 с. – 2500 экз.
Как два брата спортсменами стали. – Минск: Звязда, 2014. – 80 с. – 2000 экз.
Разговор под звёздным небом. – Минск: Звязда, 2014. – 64 с. – 1600 экз.
Читая книги Натальи Игнатенко, поневоле задумываешься над тем, что сейчас мало обсуждается, а иногда и вовсе забыто. Каково предназначение литературы? Зачем писатель пишет, а читатель читает? Неужели первый стремится только удовлетворить своё премиальное тщеславие, а второй занять чем-то досуг? Анализируя современный издательско-литературный процесс, иногда приходишь к невесёлым выводам. Но пока есть такие писатели, как Наталья Игнатенко, всегда есть надежда, что эта грусть не останется неизбывной.
Наталья Игнатенко трактует художественное слово как источник света и доброты. Она чужда и мысли поэкспериментировать с тьмой. Её кредо в том, что литература должна находиться в общественном сознании там, куда стремится индивид в лучших своих помыслах. Книга для Игнатенко – эта родина мечты и романтики. По её убеждению, после прочтения текста человек должен хоть на йоту, но становиться лучше. Неслучайно она чаще всего адресует своё творчество детям.
О мастерстве автора говорит умение создать персонажей, непохожих на других. Именно такими яркими получились у Игнатенко два мальчугана, два брата Саша и Володя из книг "Как два брата этикет изучали", «Как два брата спортсменами стали». Мне даже вспомнился Витя Малеев из моего детства, герой знаменитой книги Николая Носова. Герои Игнатенко – живые. В их поступках нет никакой схематичности, и потому дети узнают в них себя. А лёгкая стихотворная форма позволяет следить за приключениями братьев без каких-либо усилий.
Не хотелось бы испортить
Всей торжественной картины
Несолидным поведеньем
В день рождения Марины.
Игнатенко находит тот стиль изложения, при котором текст лишён какой-либо назидательности, но вовлекает юного читателя в свой круговорот, заставляя не только сопереживать, но и мечтать приобщиться к захватывающим сюжетным коллизиям.
И хоть братья частенько спорят между собой, дружба и общие цели неизменно побеждают. Не это ли мини-прообраз настоящей демократии, а не той, что нам навязывают, заставляя грязь и низость ставить на одну доску с подлинными человеческими ценностями? Надо сказать, что пропаганда здорового образа жизни в исполнении Игнатенко не выглядит натужной. Она весёлая и искристая.
Сейчас много приходится слышать разговоров о необходимости патриотического воспитания. Часто они содержат в себе куда больше пыла, чем реальных начинаний. В книге «Разговор под звёздным небом» Наталье Игнатенко удаётся тонко и образно решить такие сложные задачи, как непрерывность исторической памяти, преемственность традиций, гражданское воспитание. В центре стихотворного повествования – дедушка и внук. Автор описывает вполне обыденные события их жизни, но под её пером они превращаются в очень поучительные. Так, совместный просмотр военного фильма подвигнул внука к сопричастности к подвигам:
Перед экраном мальчик встал
И бросил в танк гранату,
Из зала, глядя на экран,
Он честь отдал солдату.
А поход в лес в канун Дня Победы, во время которого дед рассказал о партизанской судьбе своего отца, побудил мальчика почти воочию пережить те давние события.
Встреча с грозой, рыбалка и многое другое не только формируют мальчишеский характер, но и наталкивают маленьких читателей на мысль что-то пересмотреть в себе. Ведь до взрослой жизни рукой подать. И там уже придётся отвечать за свой выбор без всяких скидок на возраст. А основа этого выбора закладывается в детстве.
В конце книги помещены две сказки, также весьма поучительные и добрые, с нетривиальными волшебными сюжетами.
Книга стихов Натальи Игнатенко «Аквамарин» вполне отвечает своему названию. Она действительно очень живописна. И для каждой поэтической гравюры – своя краска. Этот сборник предназначен для более широкого круга читателей, чем вышеописанные. Пожалуй, он в большей степени адресован взрослым. Это поэзия впечатлений – чистых, наивных, искренних. Но интонация у Игнатенко такая, что детям будет очень любопытно прикоснуться также и к её взрослым стихам. Она словно указывает путь к красоте, наставляет читателя, как жить так, чтобы замечать и впитывать в себя только прекрасное, отметая негативное и злое.
