Самоназвание древней северной благодатной страны переплелось с поздней христианской традицией. И мир оказался не потусторонне нарротивным, а просто давно ушедшим.
В мезолитический период каменного века проследить миграции крайне трудно, однако большинство исследователей соглашается с тем, что мезолитические группы приходили на практически свободные от людей террито- рии и соответственно миграций так называемого третьего типа, сопровождавшихся столкновениями военного характера, захватом и разрушением чужих посёлков, военных походов, – не существовало. Длительное мирное существование в условиях богатой природной среды обитания приледниковых морей могло оставить свой след в русской традиции в качестве легенд о Беловодье.
Возьмём верхнепалеолитическую стоянку Сунгирь под Владимиром. Посмотрите, как богато украшено погребение ребёнка, насколько сильно отличается инвентарь этого захоронения от поздних захоронений мезолита и неолита. Разве это не указывает на то, что люди здесь жили богато и счастливо?..
...Мировая Гора. Считают, что она растаяла, как растаял и ледник, существовавший на месте Ледовитого океана. О том свидетельствуют карты средневекового картографа Меркатора, а в отделе археологии русского севера ИА РАН вам расскажут, как первопроходцы искали эту землю, а она всё уходила от них, как северный материк с карты Меркатора заменялся географическими открытиями новых земель. Сейчас есть Антарктида, есть неизведанные глубины Ледовитого океана, есть что искать в глубине на краю северной земли.
Уважаемые почвенники, просьба не использовать выражение Беловодье в уничижительном смысле.
Думаю, большие открытия ждут историков на русском Севере в будущем. Известно, что многие языческие сакральные центры были уничтожены православными крестьянами и монахами. Так случилось со знаменитой стоянкой Чёртов Нос на онежском озере. Так может случиться и с петроглифами каменного века на Канозере (музей заповедник "Канозерские петроглифы").
Современного человека так и тянет оставить свою запись на этих древнейших святых местах земли русской. Остановись, православный. Поклонись, сними свою шляпу входя на древнее святилище! Будь ты буддист, христианин, атеист и просто добрый человек.
А пока... пока нужна постоянная охрана памятника, так только можно сберечь наше русское культурное достояние от варварского с ним обращения, потому и стоят посты с охраной на Соловках, на Канозере, в Кижах.
Так что, пожалуй, закончу статью, как и Владимир Бондаренко, – лозунгом.
Идея русского демократического социализма – это есть будущее России.
Величие русской культуры – не только в поддержке национальных традиций, но и в дерзновенных научных открытиях, дающих русским возможность сохранить стратегическое равновесие с ведущими военными державами планеты.
Без национальной мощной культуры не будет и мощной обороны, мощной промышленности, да и самого русского государства.
Не пойдёт русский солдат под пули, защищая отечество и культуру интернациональных олигархов российских.
Созидайте русское Беловодье, забирайтесь на Мировую Гору, это наша – родная русская земля!
Московская область
Илья Кириллов НЕЖНЫЙ ВОЗРАСТ
Багиров Э., Любовники. Роман, М., Астрель: АСТ, 2008
Меняются эпохи, меняются имена.
Отечественная литература при всех бесчисленных внешних новшествах остаётся косной, тяготеет к сугубо внешнему, социальному истолкованию жизни. Пример тому – проза Эдуарда Багирова.
Эдуард Багиров – молодой автор (родился в 1975 г.), главный редактор литературного ресурса "Литпром". Несколько лет назад он дебютировал романом "Гастарбайтер". Удачное заглавие, назвавшее один из пороков социальной жизни, сразу привлекло к книге и её автору пристальное внимание. Художественный уровень романа деликатно постарались не заметить, как не замечают в обществе внешность нужного, но бедного гостя. Острые социальные темы, пусть кое-как воплощённые, по-прежнему считаются у нас важнейшей ценностью искусства, являются пропуском в "большую литературу".
Вдохновлённый успехом, "значимостью" поднятых вопросов и собственной значимостью, Багиров вообразил себя заправским романистом и довольно скоро опубликовал новое произведение. Роман "Любовники" издательство "Аст" выпустило пятидесятитысячным (!) тиражом.
Сделка осуществилась к взаимной трёхсторонней выгоде. Очередным увлекательным и необременительным зрелищем довольствуются массы, издательство угодило вкусам толпы и извлекло прибыль, автор упрочил славу или, по крайней мере, известность.
В нашем случае уместно более или менее внятно сказать о качестве багировского повествования.
Текст резко и произвольно с художественной точки зрения разделён: 1999 год и 2006 год.
К 1999-му году относится, так сказать, пролог повествования. Двое друзей, приехавших покорять столицу и после дефолта оставшихся ни с чем, решились на отчаянный шаг – обрядились в милицейские доспехи, отыскали удостоверение и газовый пистолет и отправились на окраину Москвы, на рынок, где выследили азербайджанца, торговавшего героином.
Далее всё похоже на сценарий триллера, правда, сценарий скомканный: наручники, шантаж, дознание (его целью было место фасовки), спецоперация, снова наручники, батарея, наконец, "деньги в обмен на свободу". Исход благополучный: наркоторговец испуган, но цел и невредим, как и прежде, на воле, а новые Робин Гуды свободно расплачиваются за аренду квартир, подключают интернет и пьют виски. На этом, собственно, заканчивается первая часть повествования – и лучшая. Динамичные и немногословные описания людей и ситуаций относятся к несомненным литературным способностям автора. Говорить о его сюжетных способностях преждевременно, более или менее удачны только "элементы" сюжета, да и то лишь в первой части.
Далее мы встречаемся с героями повествования уже в 2006-м. Семилетию большое значение придавал гр. Лев Толстой, означает ли оно что-либо у Багирова, сказать не берусь.
Внешне в их жизни произошли большие перемены. Они достигли материального благополучия, из-за которого так волновались, так рисковали. Заботят их теперь не вопросы выживания, а чувства. Им наскучили случайные связи, они осознали, что прошлое пусто, призрачно, и жаждут большой, настоящей любви. Жажда, впочем, слово не вполне уместное. Изменились внешние обстояельства жизни, но характеры героев остались прежними. Их души несут неизгладимый отпечаток былого. Семь лет спустя они столь же суетливы, расчётливы, недоверчивы. Хороший очеркист, но плохой художник, Багиров не умеет подделывать чувства и тщетно навязывает своим героям любовные переживания. На самом деле каждый из них так увлечён собою, что образы женщин, сколь многословно бы о них ни говорилось, растворяются в этом мужском эгоизме и самолюбовании. Повествование теряет всякую естественность, книга обрастает массой ненужных, художественно необоснованных переживаний, откровенно фальшивых. Фальшь вызывает скуку.
Эгоизм и самовлюблённость мужчин в отношениях с женщинами вполне могли бы стать центральной и честной темой повествования, но подверженный общепринятым, рутинным нормам, автор не додумался до этого или не решился на это.
Единственная область, где он охотно отступает от норм, где бесстрашно проявляет новаторство, увы, мнимое, – это язык романа, смешение плоской иронии и витиеваетого жаргона.
"Договорив, Ольга бросает на меня взгляд, преисполненный вселенской скорби, и начинает свою обычную посткоитальную волынку". "Девушка очень легко и быстро сумела присесть ему на уши". "Потому что, как ни крути, ты – лучшая. Самая. И до страшного стресса любимая".
Я мог бы выписывать бесконечно подобные пассажи, и ещё более причудливые, но довольно. Напоминают они литературу раннего соцреализма. Кому-то покажется это сравнение странным, но я настаиваю на нём. Та же дикарская невоздержанность в словах, разнузданность в эмоциях, то же демонстративное "буйство глаз и половодье чувств".
Литературный фаст-фуд в новой обёртке, а внутри пища грубая, элементарная, состряпанная в угоду массам. Не стоило бы высказываться, если бы подоплёкой здесь не являлось само по себе "восстания масс", когда уровень образования, общего вкуса, духовных интересов падает настолько, что массы сами осмеливаются на творчество.
