class="p1">Конечно же, в этих процессах сыграло роль и то, что генералитет готовился к «войне прошлого» и немного к умозрительно придуманной «войне будущего», не оценив реальные признаки «войны настоящего».
В итоге, с одной стороны, был повторен опыт начала Великой Отечественной, когда Ворошилов пытался атаковать танки врага конницей. Правда, своих Тухачевского, Якира и Убо-ревича, способных увидеть реальный облик грядущей войны, в этот момент, судя по последствиям, не нашлось. Во всяком случае, из тех, кто мог реально изменить ситуацию.
А с другой — возник неудачный косплей американской концепции «быстрого достижения и преобладания», реализованной в Ираке в виде операции «Шок и трепет».
Напомним базовые положения концепции:
— Целью являются не только вооружённые силы противника, но и «общество в широком понимании».
— Война — спектакль, разыгрываемый на телевидении для трёх разных аудиторий: американской, аудитории противника и остального мира.
— Ведение как боевых действий, так и информационной войны.
Четыре составляющих “Shock and Awe” согласно авторам доктрины:
1. near total or absolute knowledge and understanding of self adversary, and environment;
2. rapidity and timeliness in application;
3. operational brilliance in execution;
4. and (near) total control and signature management of the entire operational environment.
Этот подход явно учитывался при планировании украинской кампании СВО.
Однако успешная реализация такой концепции в российских условиях столкнулась с фундаментальными проблемами: слабой исполнительской дисциплиной реализации замыслов, проблемами взаимодействия, неверной самооценкой ресурсов и их недостаточным адаптированием под условия операции.
В итоге жесткая дисциплина и режим секретности в ходе организации СВО нивелировались слабой связкой штабного командования «на земле». Растянутая и непродуманная логистика без надлежащего боевого охранения привела к многочисленным атакам и уничтожению колонн и отдельных сил, а ведь логистика — это особенно важный пункт американской концепции.
Здесь вообще следует учесть, что Российская армия вступила в СВО с недореформированной системой военной складской логистики. Советский принцип непрерывной адресной доставки материальной базы «сверху вниз» для фронта непосредственно на передовую был заменен на старый натовский подход полнокровного наполнения «логистических центров» с выдачей потребностей по заявкам. Старым мы его называем именно потому, что в настоящее время НАТО перестраивается на фактическую советскую систему, модернизированную под современные западные потребности и получившую название “Joint Vision — 2020”.
В итоге сформировался комбинированный принцип, философией которого была уверенность в том, что война если и будет, то на территории России, а значительная часть материального обеспечения стало составлять привлечение внешних партнеров Минобороны «на аутсорсинг» с лишением армии материально-технической независимости и гибкости. Этот подход вообще не предполагал полноценного снабжения за пределами страны. Как следствие, начавшаяся СВО фактически не вписалась в эту систему.
Судя по всему, чиновники Министерства обороны России слишком буквально восприняли дефиницию «оборона» в названии своего ведомства и отталкивались от этого, не учитывая операции, подобные СВО.
Клаузевиц: «Оборона может непрерывно пользоваться всем тем, что она заготовила для довольствия войск. Таким образом, по существу, у обороняющегося не должно быть недостатка в необходимом, особенно при действиях в собственной стране; но это положение сохраняет свою силу также и при обороне в неприятельской стране.
Напротив, наступающая сторона удаляется от своих источников снабжения и должна поэтому в течение всего времени продвижения вперед и в первые недели после остановки добывать себе всё необходимое со дня на день, причём дело редко обходится без недостачи и затруднений.
В двух случаях эти затруднения достигают высшей точки. Во-первых, при наступлении — перед тем, как наступит решение; тогда запасы противника находятся ещё полностью в его руках, а наступающий вынужден оставить свои запасы позади; он должен держать свои войска сосредоточенными и поэтому не может использовать больших пространств, даже его транспорты не могут следовать за ним, раз только начались боевые передвижения. Если к этому моменту соответственно не подготовились, то легко может случиться, что войска за несколько дней до решительного сражения начнут испытывать лишения и нужду, что, конечно, не является подходящим средством для успешного введения их в бой.
Во-вторых, недостаток продовольствия возникает преимущественно к концу шествия победы, когда коммуникационные линии становятся чересчур растянутыми, особенно если война протекала в бедной, малонаселенной, может быть и враждебно настроенной местности. Какая огромная разница между сообщениями от Вильно до Москвы, где каждую подводу приходилось добывать силой, и сообщениями от Кельна — через Льеж, Лувен, Брюссель, Монс, Валансьен, Камбре — до Парижа, где достаточно коммерческого договора или векселя для того, чтобы достать миллионы рационов.
Часто от продовольственных затруднений тускнел блеск самых блестящих побед, чахли силы, и отступление, становившееся необходимостью, приобретало постепенно все признаки подлинного поражения».
Вообще, американский подход, раз уж российские военные решили опираться на заокеанский опыт, требует внимания к деталям. В условиях же украинской кампании, наоборот, возник тотальный дефицит средств разведки и связи. И что ещё более важно — неспособность быстро обобщать и учитывать получаемый негативный и позитивный опыт в последующем планировании и управлении.
Таким образом, планировщики застряли между стереотипами прошлого, постмодернистскими, далекими от реальности образами будущего в формате удобного для чиновников бегства от реальности в «цифровую абстракцию» и не смогли нащупать настоящее.
Как мы уже указывали, существует мнение, что на советское военное строительство сильно повлияла уверенность в том, что войны будущего возможны в двух форматах: либо ядерном, либо военном конфликте малой интенсивности без широкого задействования фронтовой армейской составляющей.
В отличие, кстати, от США, которые, получив Вьетнам, убедились в необходимости развития сухопутной пехоты. Афганистан для СССР таким примером не стал ввиду специфических условий боевых действий, локальных задач, часть из которых вполне попадала в категорию «специальных». Более того, Афганистан состоялся слишком близко к падению Советского Союза, из-за чего многие выводы остались нереализованными наработками.
В итоге СВО изначально свелась к попытке формирования массированного шокирующего воздействия на нескольких ключевых направлениях. Однако тактическое искусство и уровни взаимодействия не позволили добиться целостного кумулятивного эффекта.
При этом был фактически проигнорирован важнейший — психолого-информационный сегмент. Вопрос достаточной мотивации личного состава, участвующего в операции, и, одновременно, информационного поражения противника можно признать нереализованным.
И важно ещё раз отметить, что другой важнейшей и не решенной на первых этапах СВО проблемой оказалась неготовность размыкания логистической и пространственной связанности украинских сил.
В случае если бы нарушение логистики доставок грузов, уничтожение личного состава и ремонтных площадок, своевременное формирование энергодефицита партизанско-диверсионными и авиационными ударами, высокоточным оружием состоялись, то степень последующей военной консолидации и, как следствие, успехов украинской армии была бы поставлена под большое сомнение. Этого не произошло.
Более того, изначально планирующийся «сетецентрический» формат ведения боевых действий был в определенной мере украинцами перехвачен.
Так, например, хорошо защищенный от
