подобные неформальные группы и группочки нежелательны.
И тогда Стрелков нашел отдохновение в общении с природой, зачастив в туристические походы выходного дня. Да так успешно, что получил удостоверение инструктора по пешему и водному туризму (не умея плавать, добавлю от себя). А по окончании третьего курса вместе с группой таких же бродяг отправился на Кавказ. Весь август лазали по горам. Незаметно подкрался сентябрь, а это значит, что в институте ждет уборка картофеля, его же лично еще и полевая практика в качестве бригадира полеводческой бригады. Стрелков задается простым вопросом: почему бы эту практику не пройти на черноморском побережье? И с этой идеей отправляется к министру сельского хозяйства республики Абхазия.
Республика маленькая, чиновников и того меньше, потому вопрос решился моментально, уже через час они ставили палатки на берегу моря. Изоляция от внешнего мира почти полная, никаких газет, ни даже обычных сплетен, поскольку абхазы почти не говорили по-русски. Для рабочего общения хватало несколько обиходных фраз вроде «хватай-таскай», ну, и жесты, конечно. Но работали. Штукатурили дома, разгружали вагоны и, конечно, убирали урожай: персики, помидоры и прочие дары юга. Себя не забывали, тем более, что работали, собственно, за еду, заработанных денег едва хватило на дорогу домой.
Оторванность от внешнего мира сказалась сразу по приезде в Ярославль. Оказывается, пока они помогали сельскому хозяйству маленький Абхазии, Никита Сергеевич обнаружил необходимость срочной помощи сельскому хозяйству кадрами. Было принято решение о перебазировании ряда сельскохозяйственных институтов центра России на её самый дальний восток. Ярославский сельхозинститут вместе со всеми своими столами, шкафами, пробирками, библиотекой и учебной документацией, а также студентами и преподавателями в двух железнодорожных составах отправился на место нового постоянного пребывания в город Уссурийск.
Отец-фронтовик к тому времени умер, мать не могла остаться одна, посему решили перевестись в пединститут на самый близкий к земле биолого-географический факультет.
В институте увлекся фотографией и стал сотрудничать в местной многотиражке «За педагогические кадры».
Храню две фотографии, сделанные им в редакции при плохом освещении, самым примитивным фотоаппаратом, и, тем не менее, потрясающе отчетливые и, главное, ухватившие суть Колодина-первокурсника: пышный чуб, рассеянный, из-под очков взгляд, чуть ироничная улыбка и откровенная бесшабашность от уверенности, что все будет хорошо! Убежден, в Володе пропал большой мастер фотокадра, с редкостным чутьем натуры.
Но фотография уже тогда все-таки была для него вторична, на первом месте все тот же туризм. С опытом и удостоверением инструктора водил в походы выходного дня: пешие, лыжные, водные. А в не выходные дни организовывал туристические вечера, очень смахивавшие на современные встречи КВН, с песнями, шутками и розыгрышами. В последних был неистощим. Однажды перед майскими праздниками среди прочих появилось вдруг скромное объявление об организации туристического похода в Крым с оплатой профкомом дороги в оба конца. Гарантировалось солнце, море и еда. Желающих отхватить кусочек крымского загара на халяву набралась большая аудитория. Все с интересом слушали рассказ о прелестях крымского отдыха и торопились включить себя в списки, пока места есть. Теперь сама фишка. Выходит к доске Срелков и вешает на ней карту Гаврилов-Ямского района, где на берегу речушки Лахости действительно наличествует село с названием Крым. Он поспешил успокоить собравшихся, что и села на самом деле уже нет (карта устарела), но золотые пляжи сохранились… Халявщики все как один «отвалились», а настоящие романтики рванули в ярославский Крым и не пожалели.
На следующий год трюк повторился. На это раз гарантировался полет на Камчатку. Желающих оказалось даже больше, чем любителей крымского солнца, пока не стало ясно, что речь о Камчатке в Пошехонском районе. Но их все же оказалось достаточно, чтобы организовать авиатур по родному краю. Нет предела познанию!
– Стрелков, – говорю, – получается, географию изучал ногами.
– А то, – ухмыляется он, – потому процесс и затянулся на пятнадцать лет.
– Сколько, сколько?
– Пятнадцать.
– Да столько и не учатся…
– Не скажи. Я считал себя самым старым студентом. Ан-нет. Фотокор ТАСС Исаак Дынин на том же биофаке учился семнадцать лет…
Стрелков любит вспоминать эпизод с конкурсом пожирания котлет, организованным на одном туристическом слете. От ярославцев выставили его, от рыбинцев – какого-то тяжеловеса. Тот съел 14 котлет, Стрелков – 16 и, уверен, съел бы больше, да на тарелке уже ничего не было. И когда позже объявили конкурс на самый короткий анекдот, победила девчушка, сказавшая: «Стрелков наелся». А саму аббревиатуру ЯГПИ туристы стали расшифровывать так: «Я Готов Пожрать Ишшо».
Забыл сказать, что в ЯГПИ его взяли только на первый курс. Проучившись три года, понял, что пора зарабатывать: домашний бюджет долгую его дорогу к знаниям тянул с напрягом. Он перевелся на заочное отделение и устроился корреспондентом на Ярославское радио. В то время там работали мэтры радиоэфира, ставшие со временем ведущими на Всесоюзном радио и телевидении: Герман Седов, Юрий Черняк, Леонид Горохов…
Новичку выдали портативный магнитофон и отправили на конкретное задание: взять интервью у строителей моста через Которосль (тот, что от Богоявленки) с вопросом: какой трудовой подарок они готовят к предстоящей годовщине октябрьской революции? Шел и вспоминал анекдот. Американец, побывавший в СССР, пытается объяснить увиденное: «Короче. Есть там у них праздник Великого Октября, но отмечают его 7 ноября. И так у них всё!»
С этими веселыми мыслями пересек площадь Подбельского (так она тогда именовалась), заходит на стройплощадку: никого и ничего, то есть ни людей, ни энтузиазма. И вдруг из бытовки выходит паренек в оранжевой каске и идет прямо ему навстречу. Счастливый Стрелков к нему, быстро проговаривает продуманное ранее вступление, и сразу вопрос в лоб:
– Что бы вы хотели сказать ярославцам накануне большого праздника?
И довольный, что ни разу не споткнулся во вступлении, протягивает микрофон труженику в каске. Тот посмотрел на него отстраненно и трехэтажным матом заорал, мол, мать-перемать, вторую неделю зарплату не дают, какой на хрен праздник!
Грустный поплелся Стреков в редакцию, а там веселые «мэтры» ждут – не дождутся:
– Старик, давай скорей свое интервью, оно идет в эфир первым.
Он пытается объяснить, что не справился с заданием.
– Ничего, мы из любого говна конфету сделаем.
Ставят пленку. Слушают. Мертвая тишина, потом дикий хохот…
– Да, старик, в эфир, конечно, не пойдет, но в архиве сохраним. Горохов берет диск с кассетой и подписывает: «6 ноября 1959 года – день рождения журналиста В. Стрелкова. Хранить вечно!»
Первый и столь неудачный опыт привел к мысли, что радио все же не для него. Да и дикция с прононсом не очень-то поощрялась тогда. И он в качестве фотографа переходит в только что организованную
