Мы уже слышали от Отто Бауэра, что все это развитие ведет к «демократии». «Снова подтверждается, – поучает нас ученик Каутского и учитель Мартова, – что за переворотом в области экономического базиса должен последовать и переворот во всей политической надстройке». Совершенно верно – между базисом и надстройкой, в общем и целом, существует именно то взаимоотношение, какое указывает Бауэр. Но, во-первых, экономический базис Советской России изменяется не совсем так, как изображает Отто Бауэр, и не совсем так, как хочет Лесли Уркарт, слово которого в этом вопросе, нужно признаться, имеет больший вес, чем слово Бауэра. А во-вторых, поскольку экономический базис действительно изменяется в сторону капиталистических отношений, эти изменения происходят таким темпом и в таком масштабе, что мы отнюдь не рискуем потерять политический контроль над этим экономическим процессом.
Под чисто политическим углом зрения вопрос пока что сводится к тому, что правящий рабочий класс делает те или другие, очень значительные уступки буржуазии. Но отсюда до «демократии», т.-е. до передачи власти в руки капиталистов, еще очень далеко. Для достижения этой цели буржуазии нужен был бы победоносный контрреволюционный переворот. А для переворота ей нужны были бы соответственные силы. В этом отношении мы кое-чему научились на примере самой же буржуазии. В течение всего XIX столетия она только и делала, что чередовала репрессии с уступками в пользу мелкой буржуазии, крестьянства, верхов рабочего класса, нещадно эксплуатируя в то же время трудящиеся массы. Уступки эти имели то политический, то экономический, то комбинированный характер. Но это были всегда уступки со стороны правящего класса, сохранявшего в своих руках государственную власть. Некоторые из ее экспериментов в этой области казались вначале очень рискованными, например, введение всеобщего избирательного права. Маркс назвал законодательное сокращение рабочего времени в Англии победой нового принципа. Какого? Принципа рабочего класса. Но от частичной победы этого принципа до завоевания политической власти английским рабочим классом оказался, как мы это хорошо знаем, весьма продолжительный путь. Правящая буржуазия отмеряла уступки. Государственная бухгалтерия оставалась в ее руках. Ее правящие политики решали, сколько можно дать не только без опасности для сохранения власти, но, наоборот, – с выгодой для укрепления буржуазного господства. Мы, марксисты, не раз говорили, что буржуазия исчерпала свою историческую миссию. Между тем, она сохраняет в своих руках власть до сегодняшнего дня. Это значит, что взаимоотношение между экономическим базисом и политической надстройкой вовсе не так прямолинейно. Мы видим, что классовый режим держится в течение десятилетий после того, как он пришел уже в явное противоречие с потребностями экономического развития.
Какие же теоретические основания утверждать, что уступки рабочего государства буржуазным отношениям должны автоматически вести за собой смену рабочего государства государством капитала? Если верно, что капитализм исчерпал себя в международном масштабе, – а это безусловно верно, – то тем самым утверждается прогрессивная историческая роль рабочего государства. Уступки, которые делаются рабочим государством буржуазии, представляют собой только компромиссы, вызываемые трудностями развития, но само развитие исторически предопределено и обеспечено. Разумеется, если бы наши уступки развивались без ограничения, умножались, накоплялись; если бы мы стали сдавать в аренду все новые и новые группы национализированных промышленных предприятий; если бы мы стали сдавать в концессию важнейшие источники добывающей промышленности или железные дороги; если бы наша политика катилась по наклонной плоскости уступок в течение ряда лет, – перерождение экономического базиса неизбежно привело бы к крушению политической надстройки. Мы говорим о крушении, а не о перерождении, потому что власть из рук коммунистического пролетариата капитал мог бы вырвать не иначе, как в результате ожесточенной и беспощадной гражданской войны. Но кто ставит вопрос так, тот тем самым предполагает жизненность и долговечность господства мировой и европейской буржуазии. К этому все сводится. Социал-демократические теоретики, которые, с одной стороны, признают в воскресных статьях, что капитализм, особенно в Европе, пережил себя и стал тормозом исторического развития, а, с другой стороны, выражают уверенность в том, что эволюция Советской России неизбежно ведет ее к торжеству буржуазной демократии, впадают в самое жалкое и плоское противоречие, вполне достойное этих тупых и чванных конфузионистов. Новая экономическая политика рассчитана на определенные условия пространства и времени: это маневрирование рабочего государства, живущего еще в капиталистическом окружении и твердо рассчитывающего на революционное развитие Европы. Оперировать в решении вопроса о судьбе Советской Республики с абсолютными категориями капитализма и социализма, которым «адэкватны» соответственные политические надстройки, – значит ничего не понимать в условиях переходной эпохи; значит быть схоластом, а не марксистом. Нельзя выключать из политических расчетов такой фактор, как время. Если допустить, в самом деле, что капитализм будет существовать в Европе еще столетие или полстолетия и что Советская Россия должна будет к нему приспособляться в своей хозяйственной политике, – тогда вопрос разрешается сам собою, ибо этим допущением мы заранее предполагаем крушение пролетарской революции в Европе и наступление новой эпохи капиталистического возрождения. На каком таком основании? Если Отто Бауэр в жизни нынешней Австрии открыл чудесные признаки капиталистического воскресения, тогда, что и говорить, участь Советской России предрешена. Но мы пока чудес не видим и в чудеса не верим. С нашей точки зрения, обеспечение власти европейской буржуазии на ряд десятилетий обозначало бы в нынешних мировых условиях не новый расцвет капитализма, а хозяйственное гниение и культурный распад Европы. Что такой процесс мог бы увлечь в пропасть и Советскую Россию, этого, вообще говоря, отрицать нельзя. Пришлось бы ей при этом проходить через стадию демократии, или она загнила бы в других формах – это уже вопрос второстепенный. Но мы не видим никакого основания становиться под знамя философии Шпенглера.[253] Мы твердо рассчитываем на революционное развитие в Европе. Новая экономическая политика есть только приспособление к темпу этого развития.
Отто Бауэр и сам как бы чувствует, что из тех изменений, которые происходят в нашей экономике, вовсе не так непосредственно вытекает режим демократии. Он поэтому очень трогательно уговаривает нас помочь капиталистическим тенденциям развития против социалистических тенденций. Бауэр говорит: «Воссоздание капиталистического хозяйства не может происходить под диктатурой коммунистической партии. Новый курс в народном хозяйстве требует нового курса в политике». Разве же это не трогательно до слез? Тот самый человек, который столь содействовал экономическому и политическому расцвету Австрии, убеждает нас: «поймите, ради бога, что капитализм никак не может расцвесть под диктатурой вашей партии». Но ведь именно потому-то – не в обиду будет сказано всем Бауэрам – мы и сохраняем диктатуру нашей партии.
Уступки капитализму отмеряет у нас коммунистическая партия, как руководительница рабочего государства. Сейчас в нашей печати ведется широкое обсуждение вопроса о концессии Лесли Уркарта. Сдавать или не сдавать? Дискуссия имеет своей целью выяснить как конкретные материальные условия договора, так и оценить концессию с точки зрения ее места в общей системе советского хозяйства. Не слишком ли велика концессия? Не слишком ли глубоко внедрится капитал через эту концессию в самую сердцевину нашего промышленного хозяйства? Таковы вопросы. Кто их решает? Рабочее государство. Разумеется, НЭП заключает в себе огромную уступку буржуазным отношениям и самой буржуазии. Но размеры этой уступки как раз определяем мы. Мы – хозяева. У нас ключ от двери. Государство есть само по себе огромной важности фактор хозяйственной жизни. И мы ни мало не собираемся выпускать этот фактор из рук.
Л. Троцкий. МИРОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ И РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
Повторяем: пророчества социал-демократов относительно последствий нашей новой экономической политики целиком вытекают из признания безнадежности пролетарской революции в Европе в ближайшую историческую эпоху. Мы не можем помешать этим господам оставаться пессимистами за счет пролетариата и оптимистами за счет буржуазии: в этом и состоит историческое призвание эпигонов II Интернационала. Что касается нас, то мы не имеем оснований подвергать сомнениям или изменениям тот взгляд на мировое положение, который был формулирован нами в тезисах, одобренных III конгрессом Коминтерна. За истекшие после того полтора года капитализм ни на шаг не приблизился к восстановлению своего равновесия, окончательно подорванного войной и ее последствиями. Английский министр иностранных дел, лорд Керзон, очень недурно охарактеризовал мировое положение в речи, которую он произнес 9 ноября, как раз в день рождения германской республики. Я приведу из нее несколько фраз, – они этого заслуживают: