глаз, чтобы он не смог убежать»
5.
В том же досье есть по меньшей мере семь столь же подробных показаний, представляющих собой версии различных гвардейцев, находившихся в тот момент на службе. Их свидетельства схожи, но есть в них и хронологические расхождения – нормальная для полицейского расследования вещь.
Непростая задача собрать воедино детали этой головоломки была поручена Тардини6. Он был известен своим острым умом и умением идти прямо к цели, и ему пришлось применить все эти качества, чтобы распутать клубок. Учитывая, что инцидент произошел вскоре после вторжения итальянцев и немцев в монастырь Сан-Паоло, Ватикан должен был сделать все возможное для защиты своих границ и экстерриториальной зоны. Если бы немцы начали регулярно вторгаться во владения государства Ватикан, это создало бы серьезную угрозу для жизни тысяч людей, в том числе сотен евреев. Впрочем, и для жизни отца Мустерса.
Отчеты и заметки Тардини, которые тот делал по ходу разрастания скандала, показывают, что Пий XII активно участвовал в разбирательстве и принял ключевые решения относительно того, как вести переговоры с немцами. Это позволяет также до определенной степени понять, почему осторожная негласная дипломатия и тщательно подобранные слова, которые успокаивают, а не распаляют страсти, порой позволяют добиться наилучшего результата.
Длинный и исчерпывающий отчет Тардини начинается с титульной страницы, написанной его рукой ярко-синими чернилами «S. M. Maggiore I–V-44 Cattura del P. Muster[s] Agostiniano»7 («С. М. Маджоре I–V-44 задержание августинца Мустерса»). Работа над отчетом началась 3 мая 1944 года, через сорок восемь часов после того, как Мустерса выволокли из базилики.
В 11 часов утра кардинал Мальоне вызвал Тардини в свой кабинет и приказал подготовить ноту протеста для посольства Германии – ее первую версию подготовил монсеньор Делл’Аква. Подробности, которые Тардини расписал по часам, дают нам понять, что Бюро работало днем и ночью.
«В 20 часов я отправил проект Делл’Аквы Его Высокопреосвященству [Мальоне]. На следующий день, 4 мая, в 9:45 Его Высокопреосвященство вернул проект с некоторыми исправлениями и приказало передать его Святому отцу.
Между 9:45 и 10:00 монсеньор Монтини известил меня, что Святой отец хотел бы опубликовать сведения в “Оссерваторе романо”. Я попросил монсеньора Делл’Аква заняться этим.
В 10:45 я отправил новый проект ноты протеста Его Святейшеству. В 11:00 Его Святейшество позвонил мне по телефону… чтобы передать обратно одобренный им проект…
В 11:30 нота протеста была одобрена Его Высокопреосвященством и отправлена германскому послу.
В 12:15 посол Германии пришел ко мне на личную встречу. Он заявил, что палатинский гвардеец Санта-Мария-Маджоре ступил на итальянскую территорию и вырвал Мустерса из рук СС. И что гвардеец так поступил, несмотря на то что священник виновен в очень тяжелых преступлениях.
Поэтому, по его словам, у СС не оставалось другого выбора, кроме как constitutio in integrum, т. е. восстановить исходную ситуацию.
Посол добавил, что он провел личное расследование и посетил место происшествия. Наконец, он заявил, что располагает свидетельствами как итальянцев, так и немцев, которые подтверждают его версию произошедшего»8.
Будучи прекрасно осведомлен об умении германского посла лгать и искажать действительность – все нацисты блестяще владели искусством придумывать предлоги для скандалов, порочивших образ Святого Престола, – Тардини ответил послу осторожно и с ноткой сарказма:
«Я ответил ему, что даже если бы я признал… нарушение… палатинского гвардейца, тем не менее, с точки зрения международного права, имело место нарушение экстерриториальных прав. И что этот вопрос необходимо было решить дипломатическими средствами.
Я объяснил ему, что, насколько мне известно, в действительности Мустерс находился на ступенях.
Что касается… показаний… итальянцев, я в шутку спросил его, не были ли они… республиканцами».
* * *
«Республиканцами» иначе называли фашистов Муссолини, которые, разумеется, поддержали бы версию нацистов. Эту деталь Тардини подчеркнул в своем тексте. В своих размышлениях и заметках он часто использует многоточия, чтобы передать шутку, подавленность или иронию и показать, что ему только что бесстыдно соврали. Когда я читаю его заметки, то всегда чувствую, что он пишет и для своего будущего читателя. Словно в надежде, что в будущем потомки опубликуют его заметки и разберутся, что есть что, даже если все выглядит ровно наоборот. Разумеется, в служебных записках он не может раскрываться полностью и называть информацию ложной. Но то, как он использует многоточия, прекрасно показывает, что он думает… на самом деле.
Из всех действующих лиц, чей голос сейчас ясно звучит в архивных досье, именно этот римлянин, сын мясника, четко передает между строк то… что происходило… на самом деле.
* * *
Далее в отчете он пишет:
«Посол покинул кабинет. Я позвонил Святому отцу, чтобы проинформировать его обо всем, что было сказано. Тем временем Святой отец получил черновик статьи для “Оссерваторе романо” и одобрил его вскоре после полудня. Однако после моего звонка, в ходе которого ему была передана… версия… посла, Его Святейшество решил перенести все на следующий день, прежде всего коммюнике, касавшееся бомбардировки Кастель-Гандольфо»9.
Кастель-Гандольфо – это летняя резиденция папы под Римом. Многие люди, проживавшие в окрестностях, нашли в ней убежище, в том числе несколько евреев. Силы союзников совершенно неожиданно и безо всякой причины 10 февраля 1944 года подвергли его бомбардировке, которая нанесла серьезный материальный ущерб и привела к гибели более чем пятисот невинных людей. Для Государственного секретариата это предвещало напряженные, насыщенные событиями дни. Так, в эти месяцы Бюро пришлось заниматься сразу двумя случаями насилия на территории Ватикана, один из которых был связан с немцами, другой с союзниками.
Что касается Санта-Мария-Маджоре, то, узнав о заявлениях германского посла, согласно которым палатинские гвардейцы повинны во вторжении на итальянскую территорию, Пий XII понял, что ситуация быстро разрастется до серьезного международного дипломатического инцидента с чередой взаимных протестов. Именно поэтому он передумал давать сразу публикацию в ватиканской газете «Оссерваторе романо» и приказал подождать сутки. Сначала нужно было проследить за развитием событий.
Тем временем Тардини продолжал свое расследование. К 18 часам он намеревался получить в письменном виде показания гвардейцев относительно того, где именно палатинский гвардеец арестовал отца Мустерса10.
Однако вскоре расследование превратилось в фарс. Командир Солети посоветовал Тардини связаться с неким Ноченте, доминиканским монахом и пенитенцьере (исповедником), который утверждал, что все видел. Солети получил приказ привести его.
Схема входа в базилику Санта-Мария-Маджоре, нарисованная командиром Солети11
Фантастическая версия отца Ноченте немало позабавила Тардини:
«13:30. Приходит отец Ноченте (судя по всему, в полдень он еще только завтракал!) и рассказывает мне очень долгую историю. Из нее следует, что Ноченте (а весит он от силы килограмм пятьдесят) прыгнул на эсэсовцев в штатском, когда они находились между колоннами и ступенями базилики. В этот момент августинец [Мустерс] упал на первые ступеньки, откуда его
