Тут великий старик был прав. Страдателей много. А сейчас их еще больше. Повылезли, как тараканы, изо всех щелей. И гудят про великую империю. И ее великую науку. Но была ли она — великая наука?
С одной стороны, все выглядело прекрасно. Число ученых в СССР неуклонно росло. Студенты стремились в науку, в аспирантуру были конкурсы. С другой стороны, я сам работал в науке, и мне байки лудить про передовую советскую науку не надо. Я не понаслышке знаю о десятках никому не нужных НИИ, готовивших никому не нужные проекты и отчеты. Знаю про хроническое отставание нашей науки от науки западной. Знаю, что падение уровня знаний у выпускников вузов, на которое сейчас многие сетуют, началось не вчера.
— А вы в курсе, кого сейчас, при вашем капитализме, в вузы принимают? — не раз приходилось мне слышать от людей, быстро забывших прошлое или никогда его не знавших. — Кто заплатил, того и учат! Да еще горцев набрали из кавказских республик, что во время войны разбомбили. А они наглые, ничего не знают и не учат. Какие из них врачи получатся?
Молодым такие пассажи простительны. Они живут в мире новых мифов и не знают, что при социализме было то же самое — и платное обучение, и квоты для нацменов. Только деньги за обучение тогда платили не официально, а через взятки. И это было плохо, потому что преступно. А вот в современном платном обучении ничего дурного нет! Человек волен распоряжаться своими деньгами: хочет — машину покупает, хочет — образование, хочет туристические услуги. Да хоть телескоп!.. Почему-то в мире капитала — ни в Америке, ни в Европе — за взятки детей в вузы не «поступают». А при социализме это было сплошь и рядом. Отчего же? А оттого, что на Западе всем рулит рынок, а у нас рулил бюрократ. А бюрократ — это лучшая заготовка для изготовления взяточника. Капиталисту взятку предлагать бессмысленно, он распоряжается только своим и себе во вред ничего не сделает, а вот бюрократ распоряжается чужим и ради своей малой выгоды может сделать плохо большому делу. Так что современное российское общество получило эту болезнь (взятка за поступление в государственный вуз) в наследство от Совка. Если бы у нас не было бесплатного обучения за государственный счет, а абитуриент брал бы кредит на обучение, как в Америке, это сразу ликвидировало бы не только взятки, но и резко оздоровило всю систему высшего образования, ликвидировав половину бесполезных российских вузов, производящих никому не нужных специалистов, которые потом по специальности ни дня не работают.
А вот что касается квот на поступление для национальных меньшинств, то это как раз типично социалистическая идея. Если вы полагаете, что советские врачи были на порядок качественнее современных, поступивших за взятку или по квотам для отсталых нацменов, то специально для вас через абзац я приведу совсем небольшой отрывочек из книги Марка Поповского о советской науке. Она так и называется: «Управляемая наука». Я специально в своей книге стараюсь знакомить читателя с теми авторами, которые бежали из СССР в свободный мир и потому без опаски могли публиковать то, что в СССР опубликовать было невозможно, — Ефимов, Земцов, Климов. Теперь вот Поповский…
Марк Поповский — фронтовик. Военный врач. После войны закончил филфак и стал писать о науке. Автор семнадцати книг, между прочим. Прям как я!.. Поповский был человеком принципиальным. В 1977 году он в знак протеста против гонений на литераторов вышел из Союза писателей, после чего номенклатура запретила его публиковать на территории СССР, и он покинул дикую родину.
Так вот, Поповский вспоминает то, чему однажды сам стал невольным свидетелем:
«С доктором медицинских наук Михаилом Сионовичем Софиевым я познакомился лет двадцать назад… Как врач и ученый, он посвятил себя изучению эпидемических болезней Средней Азии… Мы мирно беседовали в его кабинете на кафедре эпидемиологии Ташкентского медицинского института, когда в дверь постучали. Собственно, даже не постучали, а поскреблись. Так царапает дверь собака, требующая, чтобы ее впустили в комнату. Будто ничего не слыша, Софиев продолжал разговор. Я удивился: кто-то явно просил профессора о внимании, а он… «Собачья лапа» снова прошлась по двери.
Софиев слышал царапанье у себя за спиной, но демонстративно игнорировал его. Только нетерпеливо подергивающаяся бровь показывала: ученый неспокоен. Дверь между тем начала медленно приоткрываться. В щель просунулась, нет-нет, не лапа, а маленькая смуглая рука, потом заглянуло юное, вполне человеческое личико. Наконец, дверь открылась настолько, что в нее одна за другой смогли протиснуться три девушки в длинных восточного покроя платьях, в цветастых платках. Гостьи молча замерли у порога. Софиев продолжал демонстративно не замечать их. Одна девушка засопела и стала тоненько повизгивать. Две другие тоже принялись хлюпать носами. Не поворачивая головы, Софиев спросил их о чем-то по-узбекски. Девушки ответили сквозь слезы и зарыдали еще пуще.
— Вам, наверное, жаль их? — спросил меня Софиев.
Я ответил, что, конечно, когда юные существа так рыдают…
— Эти юные существа не что иное, как вымогательницы и лентяйки, — откликнулся ученый. — Они шестой раз приходят ко мне за отметкой. Нет, не сдавать экзамены, а именно получить отметку в зачетной книжке. В учебник они даже не заглядывали.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что студентки действительно требовали от профессора, чтобы тот поставил им удовлетворительную, а лучше даже хорошую отметку по эпидемиологии инфекционных болезней, по предмету, о котором они не имели ни малейшего представления. Они не изучали этот предмет, но у них была своя не лишенная логики аргументация: оказывается, остальные институтские преподаватели уже поставили им соответствующие отметки без экзаменов. Оценка по эпидемиологии нужна девушкам для того, чтобы они могли сдать постельное белье в общежитии. Таков порядок. Тот, кто сдал все предметы, может ехать на каникулы. Уезжая, надо сдать постель. Студентки соскучились по родным и хотят уехать домой. Так что пусть профессор Софиев тоже поставит им отметку в зачетке. Что ему стоит? И надо поторопиться, потому что завхоз общежития скоро уйдет. А белье и одеяла надо сдать сегодня же…
Досадливо кривясь, профессор обхватил голову руками.
— Поймите же, — попытался он втолковать просительницам, — вас пошлют врачами в кишлак, а вы ничего не знаете о тех болезнях, с которыми там придется иметь дело. Вы погубите своих больных… Идите и читайте учебник!
Девушки продолжали хныкать и бубнить что-то о подушках и одеялах. «Читайте учебник!» — рявкнул Софиев, и барышни в платках, толкаясь, кинулись вон из кабинета. Я не смог удержать смеха, но Михаилу Сионовичу было не до шуток. Он был взволнован. Чем? Неужели этим пустяшным эпизодом?
— Девушки говорят, что другие преподаватели поставили им отметки. Значит, какие-то предметы они все-таки выучили? — спросил я.
— Они не выучили ничего, потому что ничего не могут выучить. Их школьные познания на таком жалком уровне, что они попросту не понимают, о чем им говорят на лекциях в мединституте. Не понимают! Они не сдавали ни анатомии, ни физиологии, ни микробиологии.
— И тем не менее переходят с курса на курс?
— Их переводят потому, что они из Каракалпакии!
Тут только открылось мне, отчего так раздражен доктор Софиев. Как и других профессоров медицинского института, администрация обязывает его ставить переводные баллы студентам Каракалпакской автономной области Узбекистана. Впрочем, и студентам-узбекам преподаватели тоже постоянно ставят положительные отметки без всякого на то основания. Такой порядок поддерживается здесь десятилетиями, такова национальная политика советской власти на окраинах. Отсталые и крайне малокультурные юноши и девушки из глухих кишлаков не хотят ехать в город учиться. Их уговаривают, упрашивают, тащат только что не силой. Им дают стипендии, бесплатное общежитие, им ставят переводные оценки, как бы они ни учились. В основе этого странного процесса лежит затверженный лозунг: в братской семье народов СССР все народы равны, все могут, а следовательно, и должны иметь свою национальную интеллигенцию, своих врачей, инженеров, писателей, ученых.
— Вот эти трое тоже скоро станут врачами, — покачал головой Софиев. — Не дай только вам бог когда-нибудь искать у них медицинской помощи.
Три барышни в цветастых платках снова принялись протискиваться в двери кабинета. Теперь они уже не плакали, а наоборот, победоносно улыбались. В руках каждая держала зачетную студенческую книжку. Слезы, хныканье, стояние под дверью, весь этот спектакль, свидетелем которого я оказался, был действительно спектаклем, постоянным, даже обыденным, В других кабинетах, правда, девушкам не приходилось ждать так долго: отметки за несданные экзамены им ставили по первому требованию. Только Софиев никак не мог привыкнуть к этой процедуре. Но студентки и его приручили. Ведь они-то знали: хорошая отметка, переводной балл обеспечены им просто по месту их рождения!..
