Песня про Гопа со смыком может по праву считаться самой известной и самой популярной в истории советского уголовного песенного фольклора. Она может поспорить в этом смысле даже со знаменитой «Муркой» (напомним, что «Мурку» многие блатари считали песней не «воровской», а хулиганской). В отношении «Гопа» таких сомнений не возникало. Кроме того, «Гоп» обрел необычайную популярность в широкой народной среде. Ни одна из уголовно-арестантских песен, включая ту же «Мурку», не может похвастать таким огромным количеством переделок, живших и до сих пор живущих в народе. На мотив «Гопа» написано столько песен, что перечислить их попросту не представляется возможным. Можно вспомнить и разухабистую хулиганскую «По бульвару Лялечка гуляла», и «Ох, Москва, Москва» — песню Соловков, и «Стройка Халмер-Ю не для меня», и «Гоп со смыком, Кировский завод», и «Начальник Барабанов дал приказ»… До сего дня бытуют также «Гоп геологов», «Гоп медиков», «Солдатский Гоп» и т. д.
Данный текст является попыткой воссоздать «Гоп со смыком» в самой объемной версии, которая включает в себя по возможности все версии и варианты песни. Мы знакомим читателя с главными сюжетными линиями и вариациями «Гопа».
Лучше всего передал краткое содержание песни филолог Сергей Неклюдов: «Ее герой — вор, пьяница, картежник, уличный хулиган, «не вылазящий» из тюрьмы, — умирает (или гибнет в неудачном «деле»). После смерти он попадает в ад (где учиняет дебош из-за того, что там нет водки) и в рай (где берется за свое привычное ремесло, тем более что и тамошние обитатели занимаются делами, совершенно неподобающими для ангелов и святых). С награбленным добром герой возвращается на землю и живет богато вплоть до своей «окончательной» смерти, после которой, впрочем, снова оказывается на небе».
Даже такой тонкий ценитель высокой поэзии, как Самуил Маршак, называл «Гоп со смыком» «типичной народной балладой». «Гоп», по мнению Самуила Яковлевича, «содержит все ее признаки: сюжет, что развивается от четверостишия к четверостишию; жизнь героя от рождения до завершения. Люди всегда любили такие песни; пели их вечерами в кругу друзей и родных, каждый мог поставить себя на место героя баллады, и это помогало жить».
В одной из переделок этой уголовной баллады поется:
«Гоп со смыком» петь неинтересно:
Все двадцать три куплета нам известны…
В восстановленном нами варианте куплетов даже больше — 26. Впрочем, в некоторых версиях поется — «сто двадцать три куплета». Но это уж, вероятнее всего, поэтическое преувеличение…
Аркадий Северный как-то шутливо попытался растолковать происхождение и смысл имени знаменитого персонажа: «Что такое Гоп со смыком? Так в Одессе раньше называли скрипачей. Смык — это смычок. Но это еще была и кличка известного вора-домушника, который под видом музыканта ходил по богатым свадьбам, и когда гости все напивались так, что им уже становилось не до музыки, спокойно очищал дом или квартиру».
Версия остроумная. Тем более что у слова «смык» действительно есть значение «смычок», а также «старинный музыкальный народный инструмент». Однако вовсе не его имели в виду веселые уркаганы.
На самом деле выражение «гоп со смыком» связано со «специальностью» уголовников — так называемым «гоп-стопом», уличным грабежом. А его разновидность, грабеж «на испуг», когда босяк внезапно налетает на жертву, ошеломляя ее, обчищает (часто с применением насилия) и так же внезапно исчезает, назывался в старину «гоп со смыком». Слово «гоп», согласно «Толковому словарю» Владимира Даля, «выражает прыжок, скачок или удар», «гопнуть» — «прыгнуть или ударить». «Смык» же в данном сочетании с «гоп» обозначает вовсе не смычок, а, согласно тому же Далю, является синонимом слова «шмыг» и образован от глагола «смыкнуть» («шмыгнуть»).
То есть «гоп со смыком» — это мгновенный наскок с ударом и быстрым исчезновением нападающего. Этому соответствует и параллельный термин «скок с прихватом» — грабеж с умыканием добычи. Кстати, «скок» тоже упоминается в знаменитой блатной балладе. «На трамвай бежишь — скакаешь, все карманы очищаешь» — строки эти чрезвычайно знаменательны. В 20-е годы жаргонное «скакать» еще сохраняло значение «воровать на ходу из трамвая». Возникло оно до революции и в городах нередко значило кражу с конки, когда воришка запрыгивал на ходу в вагон, выхватывал у кого-нибудь сумку или кошелек, соскакивал и убегал. Это и значило «скачок с прихватом» (или «скок с прихватом»).
В России первые конки появились в Москве в 1872 году. Думается, возникновение уголовной специализации «скокаря» возникло примерно тогда же, в 70-е годы позапрошлого века. Киев в этом смысле запоздал почти на 20 лет. Первая конка появилась здесь 30 июля 1891 года, а в июне 1892-го пошел первый электрический трамвай. К тому времени в России термины «скачок», «скок» стали использоваться более широко — в том числе и в смысле «кража» (прежде всего квартирная). Прежнее значение слова «скокарь» («трамвайный вор») было вытеснено значением «квартирный вор». В очерке «Вор» из серии «Киевские типы» (1895–1897 гг.) Александр Куприн пишет: «За «марвихером» следует лицо высшей категории — «скок», иначе «скачок» или «скокцер». Его специальность — ночные кражи через форточки и двери, отворяемые при помощи отмычек. «Скачку» не надо обладать художественной ловкостью «марвихера», но зато его дело требует несравненно большей дерзости, присутствия духа, находчивости и, пожалуй, силы. «Скачок» никогда не упускает из виду, что неловкость или случай могут натолкнуть его во время работы на человека, готового «наделать тарараму» («тарарам» означает шум, скандал). Потому всякий «скачок» не расстается с ножом… По большей части «скачок» бывший слесарь, и наружность его долго сохраняет следы, налагаемые его прежней профессией. На дело «скачок» редко идет в одиночку…»
Между тем даже позднее, в 20-е годы ХХ века, мы еще встречаем старое значение уголовной «специальности» — например, в исследовании «Преступный мир Москвы» (1921) Михаила Гернета или в «Словаре жаргона преступников» (1927) С.М.Потапова, где отмечено: «Скакать» — воровать на площадках трамвая, конки, из квартир…». Не исключено, что Потапов заимствовал значение «воровать на площадках конки» из более ранних словарей, что в его справочнике замечено не однажды (тем более что в 1927 году конки как таковой уже не существовало). Но даже это доказывает: значение термина «скок» «воровать на площадках трамвая, конки» в жаргоне — пускай и преступников дореволюционной России — присутствовало. Как и «скок с прихватом», которое в конце концов стало синонимично выражению «гоп со смыком».
Отметим, что при нападении грабители часто использовали реплику-требование «Гоп-стоп!», которая была обращена к жертве и означала требование остановиться. Примерно в этом же смысле она нередко используется и теперь: с целью обратить внимание на себя. Например: «Гоп-стоп, Дима, не проходите мимо!». Или в известной лагерной песенке:
— Гоп-стоп, Зоя,
Кому давала стоя?
— Начальнику конвоя,
Не выходя из строя!
Любопытно, что это обращение встречается и в фельетоне Ильфа и Петрова «Переулок» (1929): «…Мрачный голос отвечает стихами:
“Гоп-стоп, стерва,
Я тебя не знаю”».
Нынешнему читателю «гоп-стоп» более известен по знаменитой песне Александра Розенбаума: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…».
Распространение термина «гоп со смыком» на квартирные кражи отразилось и на словах песни: во многих версиях (в том числе утесовской) «герой» — домушник, т. е. квартирный вор, который готов обокрасть и Иуду, и самого Господа Бога и даже в рай тащит свои инструменты — фомку и выдру.
Правда, до революции существовало и другое толкование слова «гоп». Эта аббревиатура расшифровывалась как «Городское общество призрения» (от слова «призор» — забота, попечение). Заботу о людях, нуждающихся в помощи, в качестве государственной обязанности провозгласила еще императрица Екатерина II, затем дела общественного призрения были переданы в ведение земских учреждений. На земские деньги (а нередко также за счет частных средств) создавались специальные дома призрения, в которых содержались нищие, калеки, больные, сироты, бродяги. Так в народе появилось слово «гопники» — побирушки, бродяжки, беспаспортные оборванцы, мелкое ворье…
Это значение сохранилось и после революции. Еще в конце 20-х годов босяцкая братия называла ночлежки «старорежимным» словечком «гоп», а их обитателей — «гопниками», или «гопой». В «Республике ШКИД» Л.Пантелеева и Г.Белых молодая учительница, желая пригрозить не в меру расходившимся воспитанникам, грозно прикрикивает на них: «Вы у меня побузите только! Гопа канавская!»
