Можно гордиться тем, что такой человек стал твоим учителем в поэзии и в жизни. В юбилейные дни Олжаса многие испытывают это чувство.
На стыке веков и тысячелетий, в своеобразный транзитный период нашего бытия Олжас Сулейменов в своей деятельности на посту посла Казахстана в Италии и затем полномочного представителя в ЮНЕСКО не раз пытался воплотить из идеала в реальность идеи братства культур и духовного взаимовлияния.
Леонид Мартынов и Сергей Марков, Константин Симонов и Борис Слуцкий, Роберт Рождественский и Андрей Вознесенский, Мирза Турсун-заде, Кайсын Кулиев, Расул Гамзатов, Чингиз Айтматов, Эдуардас Межелайтис, Морис Симашко… Классики казахской литературы – Мухтар Ауэзов, Габит Мусрепов, Бауржан Момыш-улы, Ануар Алимжанов, Жубан Мулдагалиев, Абиш Кекилбаев… Эти блистательные литературные имена советской литературы, России и родного Казахстана всегда пребывают в благодарном сердце поэта и в его поэтической памяти: со многими из них поэт был в личной дружбе, а мальчишкой ему довелось увидеть и живого Джамбула, чьё 170-летие мы празднуем в этом году. Близость духовных интересов со многими поэтами нашей планеты была скреплена многолетним братством – с Фаизом Ахмад Фаизом из Пакистана, палестинцами Муином Бсису, Махмудом Дервишем, индийцами Субхасом Мукерджи, Шрикантом Вармой, японцем Иосио Хота. Отражением этого творческого родства являются строки Риммы Казаковой, посвящённые поэтическому собрату:
Люблю тебя за точный твой талант,
За то, что так свободен, так раскован,
За то, чем дарит жизнь – взамен утрат –
Того, чьи дни бегут путем рисковым.
В это трудно поверить: 18 мая Олжас Сулейменов встречает своё 80-летие. Так бегут дни «путём рисковым». В 80 лет, наверное, не всегда возьмёшь в руки волейбольный мяч, как в молодые годы, душа всё больше тянется к шахматной доске, на которой можно вновь и вновь воссоздавать партии созидания. Но за окном алма-атинского дома – всё то же «предчувствие гор», только исчезли былинные горлинки, когда-то заполнявшие стихи, да и ласточки уже редкость. Говорят, всему виною желтоклювые заморские скворцы. Своеобразная миграция не по своей воле… Да и дома уже не прячутся в тени деревьев – наоборот, деревья чахнут в тени высоток. Изменился и сам «ландшафт поэзии» нашей жизни, но не забыть последний день февраля 1989 года – день рождения всенародного антиядерного движения «Невада-Семей». Конференц-зал Союза писателей Казахстана был слишком мал для собравшихся, а люди шли и шли, заполняли коридоры здания и прилегающую к нему площадь. Быть может, так, из ещё не осознанного потока, людская масса преображается в осознанное понятие – народ. Народ, который собрался здесь, чтобы вместе со своим кумиром заявить: «Нет атомным испытаниям в Казахстане!» И одним из первых указов президента Казахстана Нурсултана Назарбаева был указ о закрытии Семипалатинского атомного полигона. Это то, что сделал Олжас Сулейменов, на время забыв о поэтической лире. Он отстоял утверждающие жизнь принципы. Думаю, что нет ничего выше такой инициативы поэта.
В своё время общественное мнение России и Казахстана буквально взорвала книга Олжаса Омаровича Сулейменова «Аз и Я», что естественно складывается в слово «Азия».
По Олжасу, по его «Аз и Я», есть понятия «макропоэзия» и «микропоэзия». Как утверждает мой Учитель, первая – это мифы, геометрия, астрономия, геология, физика. Она облекает в плоть слова – понятия неосязаемые, взглядом неохватные… Обожествление символов развивает искусство, духовную культуру человечества. Микропоэзия – производитель вещи. Мать техники. Она выращивает из семени символа не древо познания добра и зла, а обыкновенное дерево. Утилизируя знаки, созданные макропоэзией, превращает их в предметы. Модель Вселенной превратилась в практическое колесо. В каждой культуре ощутимы последствия взаимодействия этих двух главных направлений. Далее Учитель подчёркивает, что, пытаясь определить назначение точки, макропоэты приходят к идее Первого человека. Они называют точку древнесемитским числительным Атум – «первый». В Египет вернётся первым мужчиной Атум, родится в индоиранской среде Адам. Микропоэты придут к осознанию мельчайшей частицы материи – Атом. И впервые поделят Атом пополам египтяне в мифе о происхождении человека.
«Я верю, – пишет Сулейменов, – что в далёком будущем появятся этимологические словари, в которых происхождение слова будет связываться с письменным знаком. Я не оговорился – именно «в далёком», ибо бесконечно прав Эйнштейн, когда однажды воскликнул в отчаянии: «Легче разложить атом, чем предрассудок!»
Олжас Сулейменов – поэт, филолог, писатель, – его слово – целительный бальзам, дающий силу и радость.
Николай ТИХОНОВ
– Я очень жалею, что мне не попались раньше две книги молодого поэта из Казахстана Олжаса Сулейменова «Аргамаки» и «Земля, поклонись человеку!».
Я познакомился на совещании молодых писателей и поэтов с третьей его книгой – «Солнечные ночи». Не только я, но и все участники обсуждения были радостно поражены темпераментом, силой образности, широтой чувств, большим захватом темы.
Если иным молодым поэтам действительно не хватает масштаба, то в этой книге раздвинуты границы, и перед вами проходят поэтические картины, видения далёкой азиатской древности, выхваченные как бы из легенды веков, и картины самой острой современности, включая парижские улицы и просторы далёкой заокеанской Алабамы, и всё это в самом энергичном развитии действия, ошеломляя контрастами, драматическими сценами, избытком темпераментного, горячего чувства, сменой гнева и нежности, седого эпоса и романтической лирики.
Поэтический рассказ о былом и сегодняшнем, укрепляя голос и дух поэта, даёт своеобразный сплав новых ощущений. Из пламени такого поэтического костра рождается характер нового человека, нашего современника, дышащего всей мощью нашего индустриального, богатого чудесами атомного века.
1963 г.
Евгений ЕВТУШЕНКО
ИЗ ПРИБЛИЖАЮЩИХ БУДУЩЕЕ
– Все люди, как подтверждает мой многолетний опыт, относятся или к приближающим, или к отдаляющим будущее.
Олжас Сулейменов – из приближающих его. Если бы он даже не писал стихов, он всё равно бы был поэтом по отношению к жизни. Сын расстрелянного командира, он был усыновлён книгами. Они его воспитали не меньше, чем родительница всех казахов – степь.
Он не только стал духовным аристократом степи, показав, какой она была в лучших её людях, даже не знающих иностранных языков, зато умевших разговаривать с ковылём или перекати-полем, со своими лошадьми, понимавшими их с полуслова. Он показал собой, какими могут быть казахи всемирного полёта, каким стал он сам, обладая мышлением не только узкопланетарным, а земшарным.
Он, взломав привычные рамки того, что будто только русские принесли культуру в Азию Российской империи, убедительно показал, что русские очень многому в Азии научились – и лингвистически, и философски, что, впрочем, неразделимо, и написал дерзкую мощную поэму в прозе «Аз и Я», вызвав бешенство поклонников теории и практики «старшебратизма», заменив его несокрушимой верой в будущее, как в равное братство всех культур. Это было его подвигом. Поэтому он вызвал такое возмущение и казахских, и русских националистов, одинаково упрямо отдаляющих будущее. Он понял, что сегодняшние боярство и байство могут ходить и в костюмах от Армани, и ездить «в поршах» и «бентли».
Он завоевал уважение и любовь как дипломат, чувствуя себя не представителем так называемой элиты так называемого народного капитализма, а первоисточника своей любви к Казахстану и России, к их народам, к их лучшей интеллигенции и к так называемому «простому народу» – к интеллигенции земли, соавтору его «Глиняной книги».
Он одним из первых разоблачил показную «несвободную свободу», подменившую свободу духа, одним из первых писателей поднял голос против использования космоса для военных целей.
Я любовался красотой поведения Олжаса и в Париже, и в Италии.
Если твой безвременно погибший отец видит тебя, Олжас, он тобой гордится. Он войдёт в будущее тобой.
Лев АННИНСКИЙ
– Жемчужины подлинной поэзии, рассыпанные среди сложно-иронических конструкций «Глиняной книги», и есть ответ личности на все те вопросы, над которыми бьётся Олжас Сулейменов. Ответ простой, точный и единственный для поэта.
1970 г.
Евгений СИДОРОВ
– Олжас верит в материальность слова, ощущает праздничность языка, дразнит поэтического обывателя этимологическими упражнениями. Природная одарённость разлита повсюду, и если не всегда приводит к весомому эстетическому результату, то по крайней мере не допускает в стихи стереотипного сознания, отполированного до унылого глянца. Все эти качества сказались в его большой поэме «Глиняная книга».
