- И он впадает в Каспийское море.
- Не язвите. Наводящий вопрос: во сколько раз больше дано эфирного времени, газет, журналов врагам России? Раз в сто. Самое малое. Так почему же они ничего не могут добиться? Они ж непрерывно льют злобу и ненависть на Россию. Но мы по-прежнему любим Родину. Потому что слово Родина - это слово молитвы, и оно неуничтожимо, оно выстрадано нами. Наши слова подкреплены сердцем. Это как золотой запас для бумажных денег. Нет его, и печатай ты свою зелень, сколько влезет. Так и их слова - не обеспечены золотом любви к России. И им поэтому не будет веры никогда. Хотя и притворяются, что любят. Народ слушает и чувствует - фаль-шак! Поймите, русскими правят россияне! Сажусь.
- Садись. Года на два наговорил.
На кухне уже закипал борщ, и запах его перебивал остальные.
- Съешь две тарелки, ещё попросишь, - говорила именно мне при всех Юля. - Ещё и в щёчку поцелуешь.
- Я женат, - на всякий случай сказал я.
- Так это ж где-то.
Собрался и я выступить. Встряхнулся:
- Задаю вопрос. Всем. Как вы думаете спасаться от антихриста? Они вопросили:
- А он что, уже пришёл?
- Пить не перестанете, он быстро придёт, - оповестил я. - И что вы? И как вы? И примете печать антихриста?
- Ни за что! - резко воскликнул лежащий и вроде бы бесчувственный человек.
- А чем будешь питаться?
- На подножном корму! - заявил недремлющий Аркаша. - Я когда на базе потребсоюза мешки таскал, всяких семян наворовал. Как чувствовал. Собирал на жизнь богатство неправедное.
- Аркадий, вы неправильно употребили евангельский текст.
Это Аркашу поправил Алёша. Он, оказывается, сидел тихо и незаметно, но всё видел и всё слышал. Ел ли он что, пил ли, не знаю.
Я уже начинал различать собутыльников и даже пытался запомнить хотя бы имена. Например, музыканта Георгия я стал отличать, когда он, ударяя пальцами по краю стола, как по клавишам рояля, очень точно пропел мелодию "Метельного вальса" Свиридова. Похвалил его. Он воспарил:
- Ты что! Я без музыки, как без кислорода. Я всяких Вивальди меж пальцев пропускал. Первый Чайковского наяривал. И его же Пятую. От "Итальянского каприччо" рыдаю. Первая часть, ближе к концу. Похороните меня под каприччо. Да разве от них дождешься? Но музыка, которая не размягчает чувства и не делает сердце готовым к восприятию Бога, совершенно не нужна! От того-то сатана и вцепился в рокеров, они его слуги, они
превращают отроков и отроковиц в тинейджеров и фанатов. - Он запел: а-а-а-аа, - сорвался, схватился за голову, потом за стакан. Тот был пуст. Я потянулся налить. Но он высокомерно отринул мой порыв.
- Генделя, - сообщил он, - Глюка и Гайдна, все на "г", всех запросто выпиливал. Такие верха брал, парни спрашивают: у тебя что, смычок два метра? А сейчас можно вас попросить о создании главной музыки - тишины? Помолчим, братья! Можно? - спросил он меня.
- Помолчим, братья и сестры, - попросил и я. Но оборонщик прервал краткое молчание:
- Ты говоришь - молчать, но разве это приемлемо? - вопросил он. - Нельзя быть такими небдительными. Германия, что, забыла наш флаг над рейхстагом? Никто же не успокоился. Даже и Грузия тоже уже. Ну, это-то.
- Это-то может быть то, - возразили ему, - что выпускают вначале шибздика. Он тявкает, его отпинываешь, а тебе говорят: "Как тебе не а-я-яй маленьких обижать?"
- А Украина? - продолжал оборонщик. - Ведь и эти уже в НАТО скребутся. А Япония? Япония-мать. Даже и Монголия. Им Чингисхан отдал земли, куда ступит копыто монгольского коня. А оно ступило до Венгрии. И не надо было это копыто держать сожжением Рязани, подвигом Евпатия Ко-ловрата, гибелью Киева и Владимира, пусть бы монголы почистили Европу. А то она до сих пор гадит и гадит. И изображает из себя, что впереди нас. Какое там впереди - педерастов венчают. Или взять немцев…
- Ты ещё менталитет вспомни да евреев ругать начни, - ехидно заметил зоотехник.
- А что, Лева, снова нельзя? А я уже такую фразу сочинил, пока самому нравится, вот: представить русскую культуру без еврея всё равно что женщину без сумочки. - Это вступил агроном.
- Почему русскую? Российскую! - подчеркнул оборонщик. - Если русская с евреем, какая же она русская? Тогда уж: представить голубой экран без еврея всё равно, что женщину без сумочки, и далее по тексту. Ну может, не как женщину без сумочки, а как каторжника без ядра на ноге.
- Тяжеловато. Думаешь: кто ядро, кто каторжник? Нет, про сумочку лучше. Изящно и не обидно. - А это снова выступил зоотехник. - Вообще, лично я целиком за евреев. Только не понимаю, почему они обижаются, когда я говорю им, например, что Шагал, Марк, как вы помните, замечательный еврейский художник. Ты что - крику! Он величайший и французский, и немецкий, и всякий - всякий! Я твердо говорю: нет. Если бы я был евреем, я бы Шагала не отдал никому.
- Может, ты, Лева, и есть еврей? - вопросил оборонщик.
- Не дождешься.
- А что? Евреи жить умеют, у них самозащита поставлена только так! Вот русскому ногу оторвет, он лежит и молчит, а еврею на ногу наступят, он такой визг подымет.
- А я-таки не хочу, чтоб мне ногу отрывало, и таки-да, да, не хочу, чтоб мне на ноги наступали. - Зоотехник Лева обиженно стал вертеть в руках вилку.
Тут на краткое время проснулся поэт. Опять сел, опять прочёл, опять откинулся:
- Пропили, прокурили, прожрали всё и вся. Но чтоб отдать Курилы - вот накось-выкуся.
- Кем угодно можно быть. - Это уже сам я решил отметиться в разговоре. - Но только христианином. Христианином. Запомни и передай своим евреям: еврей, который крестится в христианство, исполняет израильский закон. Вспомни или перечти пророка Исайю. Это, если ещё кто не знает, евангелист Ветхого Завета.
Я достал из внутреннего кармана пиджака Новый Завет, листал, искал место. Нашел.
- Считаете меня учителем?
- Да! - грянул хор.
- А мой учитель вот кто. Читаю: "Обрезанный в восьмой день, из ро-
да Израилева, колена Вениаминова, еврей из евреев, по учению фарисей". Послание к Филиппийцам, глава третья, стих пятый. Это мой учитель. Прошу любить и жаловать.
Аркаша назойливо зудел на ухо, что Юля по-прежнему молода и красива, что надо идти к ней на кухню, кушать борщ.
- Пусть на всех тащит.
- Именно тебя хочет угостить.
Выскочила и Юля, успевшая стать брюнеткой, одетая в цыганистое красно-чёрное, с поварешкой в руках. Загудели комплименты, но Юля молвила:
- Отстаньте все! Я преодолею порывы инстинктов доводами рассудка. Справлюсь с ними голосом разума.
И, взмахнув поварёшкой и взметнув в повороте просторной юбкой, исчезла.
Тут случилось появление нового героя, то есть не нового, вчерашнего молодого парня, но с лицом, обновлённым царапинами и синяками.
- Генату осталось? - спросил он - он, оказывается, был Генат. - Видали? Все видали? - Он весело тыкал пальцем в своё лицо. - Я парень резкий, поняли все? Хорошо поняли? И снится мне, на фиг, не рокот космодрома. Вчера иду от вас, встретил Тайсона и Мохаммеда Али. Заговорили. Меня не поняли. Говорю, что ж я за своё село не могу выйти, я же, блин, не в зоне. Отвечали, на фиг, по-своему, на своём языке. Приняли меня за грушу. Но я ж не плодовое, на фиг, дерево. Не поняли. Уже, на фиг, за своё село и не выйди. Отметелили. Звал братьев Кличко, не очень-то, на фиг, торопились. Вообще скотство - уже дошло, что и лежачих бьют. Вопрос ко всем: раньше били лежачих? - Генат резко заглотил содержимое для кого-то налитого стакана.
- Лежачих не били, - ответил я, - но и чужие порции не осушали.
- Это я стресс, на фиг, сбросил, - оправдался Генат и стал допрашивать соседа: - Давно пьёшь? Чтобы так, по-серьёзному?
- Начал только здесь, - отвечал тот.
- Ну-у, - протянул Генат. - Это не в десятку. Я время терять не стал, на фиг. Со школы полощу. Я так заметил: кто впился, на фиг, тот и живет. А кто то бросит, то начнет, у того постепенно башка перестает соображать: он как следует и не балдеет, и толком не протрезвляется, не знает, на фиг, то ли по-трезвому жить, то ли постоянно балдеть.
- Пьянство, - поднял голову, по-моему, даже ночью спавший сидя за столом, социолог, - это не потеря времени, а его преодоление. Прошу выключить записывающую аппаратуру. Буду говорить, стоя на одной ноге, то есть коротко. Кстати, напоминаю, что Наполеон проводил военные советы, приказывая всем стоять. Особо не забалтывались.
- Что ты про Наполеона? Тогда сам вставай! Наполеон.
- Но неужели нельзя понять, - возмутился социолог, - встать не могу. Я лежу на берегу, не могу поднять ногУ. - Не ногУ, а нОгу! - Все равно не мОгу. Но спину выпрямлю. - Он откинулся на заскрипевшую спинку стула. - Говорить образно, кратко не мешает положение тела в пространстве. Моя фамилия Ахрипов, и в следующие секунды я скажу два афоризма. Один: косноязычие не мешает мысли. И второй: вечность и Россия - близнецы. Что такое вечность - спросИте у Бога. В данном случае я не поминаю Его имя всуе. А что такое время? Время - составная часть вечности. Время - главное, чем обладает Россия. Она властна над временем, тогда как остальной мир растворяется во времени до нуля. А Россия, как уже здесь кто-то говорил, или мне приснилось, вписана в вечность, как радиус в окружность.
