Екатерина II интересовалась Дидро, как и вообще французскими философами. «Энциклопедия» была ее настольной книгой.
Во Франции Дидро сблизился с российским посланником в Париже князем Голицыным, а также посетившей Париж Е.Р. Дашковой, президентом Российской академии наук. Она подолгу беседовала с Дидро. Однажды Дидро высказал мысль о необходимости приступить к освобождению русских крестьян. Княгиня Дашкова старалась разъяснить ему, почему освобождение может оказаться невыгодным, даже опасным. Она сравнила их со слепорожденным, стоящим на скале среди глубоких пропастей. Внезапно врач возвращает ему зрение, и он вдруг видит опасности, которыми он окружен; он не знает, как себе помочь, и в цвете лет становится жертвой отчаяния. Дидро воскликнул: «Что вы за женщина! В одну секунду вы поколебали идеи, с которыми я носился в течение двадцати лет!»
Как видите, столкновение «идей» и реальности мгновенно оказалось не в пользу «идей».
После выхода в свет последнего тома «Энциклопедии» Дидро приезжает в Петербург. Идет 1773 год, до революции осталось 16 лет.
И повторяется то же, что при общении с Дашковой: буря эмоций со стороны Дидро, пылкое восхищение императрицей.
«Да, я ее видел, слышал и уверяю вас, что она не понимает, сколько она мне сделала добра. Что за правительница, что за удивительная женщина!» В разговорах с ней он брал ее за руку, вскакивал и бегал по комнате, ударял кулаком по столу. Игра? Может быть. Но в этом случае — необычно хорошая для Дидро игра. А может быть, и правда Екатерина II произвела на Дидро очень сильное впечатление?
А вот у Екатерины происходит обратное: она считает Дидро очень умным человеком, но никак не может приложить его идеи к реалиям жизни.
«Ваш Дидро, — писала Екатерина, — необыкновенный человек. Он меня занимал, но пользы я выносила мало. Если бы я руководствовалась его соображениями, то мне пришлось бы поставить все вверх дном в моей стране: законы, администрацию, политику, финансы и заменить все неосуществимыми теориями. Тогда я объяснилась с ним откровенно: «Господин Дидро, я с большим удовольствием выслушала все, что подсказывал вам ваш блестящий ум. Между тем я, бедная императрица, работаю на человеческой коже, а она очень щекотлива и раздражительна». После этого объяснения он, как я убеждена, стал относиться ко мне с некоторым соболезнованием, как к уму ординарному и узкому».
Один ждет, что его замечательные идеи тут же будут воплощаться в жизнь.
Другая хочет сперва понять, как это можно сделать. И не находит никакого способа.
Екатерина жаждала практических указаний, а находила в беседах с Дидро только то, что читала уже раньше в его произведениях. Да он и не мог дать ей практических указаний, потому что никогда и ничем практическим не занимался.
В конце февраля 1774 года он уехал из Петербурга, не простившись с императрицей, которая сама не пожелала прощальной аудиенции, очевидно, чтобы избежать чувствительной сцены. Но «Энциклопедия» еще долгое время служила Екатерине настольной книгой.
Точно так же и Вольтер некоторое время был придворным Фридриха II Великого. С тем же результатом — то есть с полным отсутствием результата. Можно, конечно, предположить тут некую хитрость, подлое желание королей обмануть просветителей и вообще всю образованную общественность. Но в этом ли дело?
Мудрецы или глупцы?
Предвестием Французской революции стали решения, принятые четырьмя сотнями людей одним прохладным летним утром. Это были дворяне, купцы и духовные лица, которых король Франции Людовик XVII созвал для участия в Генеральных штатах. Королю надо было только одно — чтобы Генеральные штаты от имени всей нации подтвердили его право собирать налоги, какие и когда он хочет. Но Генеральные штаты, избранные представители нации, не пошли на поводу у короля. Очень почтительно, но совершенно непреклонно они требуют — пусть король раз навсегда откажется собирать налоги, на которые не согласна вся нация. «Вы не нужны мне такие!» — гневно кричит король, пытаясь разогнать Генеральные штаты. «Мы нужны своему народу... Мы отвечаем перед теми, кто нас избирал», — по-прежнему почтительно и по-прежнему непреклонно возражают ему депутаты. Король приказывает распустить Генеральные штаты. Он велит запереть все помещения, где собирались депутаты. 17 июня 1789 года депутаты не смогли войти в наглухо запертый зал заседаний. Из всех помещений оказался не заперт только зал для игры в мяч. И тогда четыреста человек в этом зале объявили сами себя не Генеральными штатами короля, а Национальным собранием Франции и поклялись не расходиться, пока король не примет их условий.
В это утро было прохладно, ветрено. Почти одновременно с клятвой пробили часы на башне монастыря Сен-Клу — было 10 часов пополудни.
Конечно же, и после этого события было много всего и очень разного. Началась страшная и очень долгая гражданская война, все стороны которой успели наделать много чего, и длилась фактически до реставрации Бурбонов в 1815 году. Мелькали, как в дурном калейдоскопе, якобинский террор, Вандейские войны, Конвент, смена календаря, переворот, еще переворот, трупы на улицах, Директория и в конце концов новая империя с Наполеоном Бонапартом во главе.
Начинались и кончались войны, и вся Европа полыхала, подожженная революционной Францией, которая сначала хотела принести всем трудящимся Европы такую же счастливую жизнь, а потом как-то незаметно начала строить свою собственную империю. А окончательно все определилось только после поражения Франции и Венского конгресса 1815 года.
Но именно прохладным утром 17 июня 1789 года, в 10 часов по местному времени, провалилась в небытие королевская Франция. А поскольку она была ведущей державой Европы, самой культурной и самой сильной в экономическом и политическом отношениях, то провалился в тартарары и весь мировой порядок XVIII столетия.
Гвардия народа?
Если Национальное собрание не подчиняется королю, то получается — в стране появилось два правительства. В точности как в Англии в недобром 1649 году начали воевать между собой король и парламент.
9 июля Национальное собрание провозгласило само себя Учредительным собранием. Учредительное — от слова «учреждать». Учреждать систему правления? Но в стране как будто уже есть законное правительство? Видимо, «народ» уже не считает законным правительство короля?
И тут на страну обрушивается явление, получившее название «великого страха». В июле - августе 1789 г. по всей Франции прокатываются волны паники. С одной стороны, очень уж это «своевременная» паника, слишком уж полезная для Учредительного собрания. Поэтому до сих пор поговаривают об организации слухов самими революционерами или масонскими ложами.
С другой стороны, нет никаких подтверждений тому, что слухи расходятся из какого-то центра и что их кто-то сознательно распускает. Возможно, народ сам распускал страшные слухи в ситуации неустойчивости. После десятилетий стабильной, спокойной жизни гражданская война обрушивается на Францию внезапно и жутко, вызывая предчувствие какого-то надвигающегося кошмара. Если слухи вызваны предчувствиями, то они не обманули!
Одновременно во всех провинциях Франции заговорили о бандах разбойников, которые явятся буквально завтра-послезавтра. Говорили о «заговоре аристократов», которые двинут против «народа» свои частные армии. Говорили об иностранной интервенции, которой руководят опять же французские дворяне. В общем, слухов было очень и очень много. Под влиянием этих слухов крестьяне и жители маленьких городков, естественно, вооружались и объединялись в отряды, выбирали себе вожаков.
Так же естественно эти отряды не ждали появления разбойников, а сами начинали разбойничать. В лучшем случае они громили нотариальные конторы и сжигали архивы с описанием феодальных повинностей. Многие из них были неграмотны и все равно не могли разобрать, в каком документе и о чем идет речь. Поэтому они жгли на всякий случай вообще все документы.
И это — только в самом лучшем случае. Банды вооруженных людей нападали на замки и в них тоже уничтожали все письменные документы — включая старинные книги и раритеты. На всякий случай и из ненависти к тем, кто умеет читать и писать. Естественно, грабили и вообще все ценное. Если обитатели замков сопротивлялись разбойникам, их изгоняли, калечили и убивали. Не обязательно дворян — прислуги в замках обычно было много, и эти люди были связаны с хозяевами замков поколениями, тесными феодальными связями. Среди 10, 20 или 30 тысяч человек, убитых в это время, самих дворян было в лучшем случае 10-15% — большинство уже бежали в города. Честные люди платили жизнью за то, что не позволяли грабить своих патронов. Негодяи присоединялись к разбойникам, революция отбирала и ковала себе кадры.
