Руководители армии не стали защищать самодержавие. Наоборот, предложение Родзянко встретило с их стороны горячее одобрение. В своем ответе на телеграмму главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта А.А. Брусилов писал: «Считаю себя обязанным доложить, что при наступившем грозном часе другого выхода не вижу. Смутное время совершенно необходимо закончить, чтобы не сыграть на руку внешним врагам». Аналогичное мнение высказали главнокомандующие остальных фронтов. Телеграмма Родзянко с ответами на нее главнокомандующих фронтами была направлена в Ставку Николаю II.
На допросе чрезвычайной следственной комиссии 24 января 1920 года Колчак признался, что генералитет армии еще до отречения царя знал о готовившейся акции по его свержению. Он говорил: «Затем совершенно неожиданно я получил телеграмму от Алексеева, в которой он сообщал текст телеграммы за подписью главнокомандующего и командующих армиями. Под этой телеграммой подписался Николай Николаевич, ген. Рузский, Эверт, сам Алексеев и, кажется, генерал Щербачев, бывший на юго-западном фронте. В этой телеграмме они предлагали государю отречься от престола. Я сейчас же оповестил всех об этой телеграмме. <…>
Затем была получена телеграмма от князя Львова (обер-прокурор Синода. – К.Р.) об образовании первого министерства. Получивши эту телеграмму, я сейчас же разослал ее по всем судам… собрал команды на моем флагманском судне «Георгий Победоносец». Когда они собрались, я прочел манифест и сказал, что в настоящее время прежней власти не существует, династия, по-видимому, кончила свое существование и наступает новая эпоха. При этом я обратился к ним и сказал, что каковы бы ни были у нас взгляды, каковы бы ни были наши убеждения… какое бы правительство ни существовало у нас, оно будет продолжать войну…»
Почему верхушка армии пошла на измену? Такой вопрос заинтересовал Чрезвычайную следственную комиссию, допрашивавшую в Омске 23 января 1920 года Колчака. Член комиссии правый эсер Попов спросил бывшего Верховного правителя Сибири: «Как вы относились к самому существу вопроса свержения монархии и какова была ваша точка зрения на этот вопрос?
Колчак. Для меня было ясно, что монархия не в состоянии довести эту войну до конца, и должна быть какая-то другая форма правления, которая может закончить эту войну…»
Однако членов комиссии не удовлетворило такое объяснение, и член следственной комиссии, правый эсер Алексеевский заинтересовался нравственной подоплекой поведения военных, фактически изменивших присяге:
«Не возникала ли у вас лично и вообще в офицерской среде мысль, что отречение Николая II произошло не совсем в тех формах, которые бы позволили военным людям считать себя совершенно свободными от обязательств по отношению к монархии? Я предлагаю этот вопрос потому, что император Вильгельм, когда отрекался, специальным актом освободил военных от верности присяге, данной ему. Не возникала ли у вас мысль о том, что такого рода акт должен был сделать и император Николай?
Колчак. Нет, об этом никогда не поднимался вопрос. Я считаю, что раз император отрекся, то этим самым он освобождает от всех обязательств, которые существовали по отношению к нему, и когда последовало отречение Михаила Александровича, то тогда было ясно, что с монархией дело покончено. Я считал необходимым поддерживать Временное правительство совершенно независимо от того, какое оно было, так как было время войны, нужно было, чтобы власть существовала, и как военный, я считал нужным поддерживать ее всеми силами».
Так считал не один Колчак, и вопрос о чести не поднимал никто. Впрочем, о чести и присяге не вспомнили и советские генералы, когда в августе 1991 года, во время неуклюжей попытки со стороны ГКЧП остановить разрушение СССР, именно военные открыли дорогу к захвату власти в стране Ельцину. В числе военачальников, перешедших на сторону авантюриста Ельцина, были: руководитель «обороны» Дома правительства генерал К. Кобец. Послушность изменникам проявил и командующий Московским военным округом Калинин. Связь окружения Ельцина с командирами Московского военного округа, внутренних войск и частей КГБ обеспечили начальники связи Генштаба генералы В. Лисовский, В. Зарембо и Иваненко. Причем командующий воздушно-десантными войсками Грачев не только саботировал приказы министра обороны Язова, а оказался самым близким помощником Ельцина.
Грачев рассказывал: у него была договоренность с Шапошниковым о том, что если не будет другого выхода, то «для того, чтобы отвлечь силы от Белого дома, будет дана команда двумя самолетами бомбить Кремль, где находятся члены ГКЧП»[8]. Свой мундир для генералов оказался «ближе к телу», чем исполнение присяги. В 1993 году, по приказу Ельцина, полковники вообще без церемоний расстреляли из танков избранный народом Верховный Совет и его защитников. Символично, что Ельцин надел на головы военных фуражки с такими высокими тульями, какие носили в комедийных фильмах полицейские в банановых республиках, что ж – «по Сеньке и шапка»!
Но в 1917 году заговор прошел без стрельбы. Об отречении Николая было объявлено 2 марта. В этот же день на первом заседании Временного правительства военным министром был назначен октябрист А.А. Гучков. Приказом № 1 главнокомандующим войсками Петроградского военного округа вместо арестованного генерала С.С. Хабалова стал генерал-лейтенант Корнилов. Он прибыл в Петроград 5 марта, а 7 марта «генерал с красным бантом» Лавр Корнилов лично арестовал в Царском Селе бывшую императрицу и детей Николая II. Примечательно, что 6 апреля именно Корнилов наградил Георгиевским крестом унтер-офицера Кирпичникова, убившего капитана Лашкевича и первым взбунтовавшего в Феврале Волынский полк.
7 марта в Могилеве генерал от инфантерии М.А. Алексеев объявил об аресте бывшему императору и сдал его думскому конвою. Утром 9 марта царский поезд доставил Николая Романова в Царское Село. После остановки состава многие члены свиты поспешно покинули свергнутого монарха, который в черкеске 6-го Кубанского Казачьего батальона с орденом Георгия на груди молча вышел из вагона и поспешно сел в автомобиль. Вскоре автомобиль и сопровождавший его конвой остановились перед воротами Александровского дворца. Ворота были заперты. Появившийся прапорщик громким голосом приказал часовым: «Открыть ворота бывшему царю!».
Итак, нарушив присягу царю, генералы-заговорщики дружно присягнули Временному правительству. В апреле начальником штаба Верховного главнокомандующего Алексеева, а затем главнокомандующим Западным и Юго-Западным фронтами был назначен генерал Деникин. На Черноморском флоте первым присягнул на верность Временному правительству адмирал Колчак, за что удостоился благодарности от Временного правительства.
Однако после попытки генерала Корнилова организовать мятеж и захватить Петроград пути военных и политиков разошлись, но окончательно позиция генералов определится позже. После Октябрьской революции, зимой 1918 года Корнилов стал «соорганизатором Добровольческой армии на Дону». После переговоров с генералом Алексеевым и приехавшими на Дон представителями московского Национального центра было решено, что Алексеев примет на себя заведование финансовыми делами и вопросами внешней и внутренней политики, Корнилов – организацию и командование Добровольческой армией, а Каледин – формирование Донской армии и все дела, касающиеся донских казаков. Позже, перебравшись из Америки через Японию на Дальний Восток, против советской власти выступит и Колчак, назначенный лидерами Антанты Верховным правителем России.
Трагикомедия в том, что в наши дни «неомонархисты» и «необелогвардейцы», стремясь придать культ благочестия свергнутому Николаю II, «простили» ему все: и Ходынку, и трагедию Цусимы, и Кровавое воскресенье, и втягивание страны в проигранную им Первую мировую войну. Одновременно пытаются облагородить и образы предавших царя его генералов, свозя их кости в Россию, на землю, где они развязали карательную войну против народа страны.
Что это – невежество или кощунство? Наверное, и то и другое. Но, как верно заметил Альберт Матьез, правда, в отношении французской революции: «благородство измерялось степенью бесполезности». Привилегии и безделье «благородных» становились все более невыносимыми для тех, кто создавал богатства. Причем недовольных было больше, чем «благородных». Поэтому в Гражданской войне в России победили не столько «большевики», сколько уставший от насилия «благородных» народ, а белогвардейская сволочь, предавшая не только своего царя, но и сам народ, бежала за кордон… «на белом катере».
Одним из основных аргументов, с которых началось в 1956 году, после XX съезда партии, очернение и дискредитация великого государственного деятеля в мировой истории И.В. Сталина, являлось «обвинение» в осуществлении им «необоснованных» репрессий. И сегодня многие уже не знают, что причину их осуществления хрущевская пропаганда голословно объяснила тем, что Сталин якобы выдвинул «ошибочный тезис об обострении классовой борьбы с построением социализма». В действительности такого тезиса он никогда не выдвигал! То была ложь, запущенная агитпропом и «детьми» хрущевской «оттепели».
