Понятно, что от «Великой Румынии» странно было бы ожидать высокой боеспособности. Уровень подготовки личного состава и боезой дух там был совсем не такой, как, например, в немецкой моторизованной дивизии «Великая Германия». Как говорится, труба пониже и дым пожиже. Вдобавок к этому румынские танкисты должны были воевать против Т-34 на без надежно к тому времени устаревших чешских танках.
14-я немецкая танковая дивизия участвовала в боях в Сталинграде, где понесла чрезвычайно тяжелые потери и в технике и в личном составе. Оставалась 22-я дивизия…
А с ней произошло нечто уникальное:
«22-я танковая дивизия как резервное формирование не обеспечивалась горючим и простояла без движения так долго, что мыши соорудили себе норы внутри боевых машин. Зверьки перегрызли всю электропроводку, и танки, естественно, не могли быть немедленно отправлены в бой»,[25] — так британский военный историк Энтони Бивор описал состояние 22-й танковой дивизии.
Ах, эти коварные зверьки, тайное оружие Сталина… Такое ощущение, что это написано не о немецкой дивизии, а о части какой-то из особо запущенных африканских армий. Мыши-«антифашисты» сделали в решающий момент небоеспособной танковую дивизию. Это не анекдот, а печальный эпизод немецкой военной истории. Причем выход из строя техники был вполне предсказуем. Боевая техника, на которой долго не ездят и не ставят на консервацию, превращается черт знает во что и безо всяких шкодливых грызунов.
А ведь 22-я танковая дивизия была, так сказать, козырной картой, сберегаемой на крайний случай, предназначалась для использования во внезапно возникшей кризисной ситуации, то есть во время советского наступления. Неужели никто из немецких генералов не интересовался ее боеготовностью? Как там 22-я, не подведет в трудную минуту, не подкачает?
Ведь она была единственной серьезной надеждой «в случае чего». Или немцы просто настолько не верили в возможность серьезного наступления Красной Армии на Сталинградском направлении?
Опять возникает знакомый уже вопрос: а куда смотрело гестапо?
Понятно, когда стремительно наступающие части рано или поздно сталкиваются с нехваткой горючего. Это закономерность войны — приходится ждать, пока его подвезут отставшие тылы, тут ничего не поделаешь.
Но немецкая 6-я армия с конца августа уже не наступала на большие расстояния, отрываясь от своих тылов. Можно было успеть к середине ноября танковые дивизии горючим обеспечить при стабильной линии фронта? Для войск, участвующих d важнейшем сражении того периода войны — Сталинградском, можно было как-то поднапрячься немецким снабженцам? При желании — вполне.
Вдобавок к проблемам с горючим и мышами командование 6-й немецкой армии столкнулось с еще одной проблемой — генеральской. Крайне неприятный «сюрприз» преподнес только что назначенный командир 14-й танковой дивизии генерал-майор Беслер. Вильгельм Адам так описал произошедшее:
«Паулюс вызвал меня к себе. Его комната была буквально пропитана табачным дымом. Пепельница на столе до краев заполнена окурками. Рядом стояла нетронутая чашка черного кофе. Командующий как раз закурил очередную сигарету.
— Вам известно, Адам, что генерал-майор Беслер несколько дней назад принял 14-ю танковую дивизию. Однако сегодня он подал рапорт о болезни, заявил, что его старая болезнь сердца обострилась. Он просит разрешения вернуться на родину. Я дал согласие. Командир, который при такой ситуации рапортует о болезни, непригоден и является обузой для армии.
— Этот упитанный господин мне показался несимпатичным уже при первой встрече, — ответил я. — Тем не менее я не мог предполагать, что в такой опасный момент он бросит свою часть на произвол судьбы. Ведь это дезертирство».[26]
Конечно, если бы генерал Беслер не «заболел», вряд ли это что-нибудь изменило бы в катастрофической для армии Паулюса ситуации. Но насколько же неприятным и пока еще непривычным для немецкой армии был поступок генерала Беслера.
Позже, после того как 23 ноября, взяв город Калач, советские войска сомкнут кольцо окружения и немецким солдатам придется умирать в «котле» от голода, такие случаи станут повторяться. Оказаться в сталинградском котле — такая угроза стала постоянным кошмаром многих немецких военных, находившихся вне его.
Это могло даже послужить поводом для «черного юмора». Вот как немецкие летчики разыграли своего врача, которого подозревали в трусости:
«Такое «празднование дня рождения» обычно проходит очень весело и часто кого-то разыгрывают. Так и на этот раз. С нами сидит наш медик. Наши летчики говорят, что он не может выдержать «грохот стрельбы». Рано утром Юнгклаусен идет к телефону и поднимает доктора прямо с постели. Юнгклаусен изображает из себя начальника медицинского корпуса:
— Немедленно собирайтесь, полетите в «котел».
— Простите, не расслышал.
— Немедленно собирайтесь, полетите в Сталинградский «котел».
— Я не понимаю.
Доктор живет этажом ниже, и мы удивляемся, почему он не слышит громкого голоса Юнгклаусена, доносящегося из комнаты наверху. Должно быть, он слишком взволнован.
— Вы знаете, у меня сердце больное.
— Это не подлежит обсуждению. Приказываю вам отправляться в «котел» немедленно.
— Но меня только что оперировали. Нельзя ли послать кого-нибудь другого?
— Вы что это, серьезно? Не могу поверить, что вы отказываетесь выполнять этот приказ. В какой же дрянной ситуации мы оказались, если не можем даже на вас рассчитывать?
Мы покатываемся от хохота. На следующий день доктор бегает кругами, но клянется любому, кто его слушает, что, возможно, и ему придется выполнять это крайне опасное задание. Через несколько дней ему открывают карты, и он подает рапорт о переводе в другую часть»…[27]
Бедный доктор, жертва злого летного юмора. Кому он был нужен в Сталинграде, если от главной болезни под названием «голод» лекарства там все равно не было?
Да что с врача возьмешь, если генералы, бросающие своих подчиненных в безнадежной ситуации, перестали казаться в немецкой армии невероятным явлением. Вот, например, что произошло в январе 1943 года:
«Хотя 6-я армия была глубоко разочарована в Манштейне, который в трудные дни бросил ее на произвол судьбы, Паулюс и Шмидт (начальник штаба 6-й армии. — Авт.) в этой отчаянной ситуации предприняли еще одну попытку побудить его к каким-либо действиям. Они уполномочили командира 9-й зенитной дивизии генерал-майора Пиккерта вылететь в штаб группы армии «Дон» и подробно доложить фельдмаршалу фон Манштейну о катастрофическом положении окруженной армии. В последние дни к нам прибыло еще меньше транспортных самолетов, чем обычно. Голод царил в «котле». Пиккерт должен был добиться наконец у Манштейна улучшения снабжения по воздуху, чтобы хоть немного облегчить тяжелое положение 6-й армии.
По сути дела, этот шаг армейского командования был таким же самообманом, как и некоторые прежние его действия. Зато он имел другое, неожиданное последствие: генерал Пиккерт не вернулся в «котел». Перед вылетом он заверил своего начальника оперативного отдела, а представляясь по случаю убытия, и генерал-полковника Паулюса, что прилетит назад тотчас же по выполнении задания. Однако мы ждали его напрасно. Вскоре от Пиккерта поступила радиограмма: «Прошлой ночью кружился над «Питомником», попытка приземлиться не удалась, вынужден возвратиться».
В ту же ночь другие самолеты приземлились в «Питомнике». Мы были возмущены. Однако против господина Пиккерта тогда ничего предпринято не было».[28]
И в ноябре 1942 года против генерала Беслера тоже ничего предпринято не было. Козлом отпущения за «мышиный саботаж» тогда суждено было стать генералу Гейму.
Побывавший в его уже бывшем корпусе вскоре после описываемых событий генерал Меллентин впоследствии вспоминал:
«После безуспешной контратаки корпуса его командира и начальника штаба отстранили от должностей, причем это было сделано настолько поспешно, что они даже не имели времени передать дела своим преемникам. Совершенно ясно, что так поступать нельзя, но такова уж была манера Гитлера».[29]
А в чем был виноват злополучный Фердинанд Гейм? У него же не было волшебной палочки для того, чтобы самому создать технику и людей для восстановления боеспособности 14-й танковой дивизии. И генерала Беслера вылечить от его «хворей» Гейм не мог. Не способен он был и «Великую Румынию» в «Великую Германию» превратить. С такой задачей никакой, даже самый могучий колдун бы не справился. И горючего для 22-й танковой дивизии он изготовить самостоятельно никак не мог.
