Другая часть сети - представители элиты Саудовской Аравии - получили усиление своего ключевого соперника - Ирана, освобожденного от сдерживающего фактора в лице Хусейна. Ослабление США затруднило не только военный удар по Ирану, но и его стратегическое сдерживание.
Кровавый хаос в Ираке и его вероятное разделение на три равно недееспособных государства создали проблемы и помимо угрозы перехода его основной части под контроль Ирана. Так, Турция получила призрак курдского государства, существующего де-факто и грозящего оформлением де-юре. Под влиянием этой угрозы турецкая элита, в начале 90-х отказавшаяся от пантюркистской экспансии ради благосостояния, может пересмотреть свой выбор.
Но главное - произошла общая радикализация ислама, включая приход ХАМАС к власти в секторе Газа и угроза возврата талибов к власти в Афганистане.
Таким образом, концепция "экспорта управляемых кризисов" США выродилась в "экспорт хаоса" именно в результате перехода части реальных властных полномочий к глобальным сетям.
В) СЕТЕВЫЕ ВОЙНЫ ТРЕБУЮТ ОГРАНИЧЕНИЯ ТРАНСПАРЕНТНОСТИ.
Глобальные монополии, лишившиеся после уничтожения Советского Союза сдерживающей силы, в ходе стихийной и хаотической погони за наживой создали мировой порядок, лишающий более половины человечества возможности развития. Зарождение новой силы, сдерживающей их саморазрушающий произвол, неизбежно.
С этой точки зрения интересен подход американского политолога Н.Злобина, рассматривающего гражданское общество как силу, сдерживающую государство и этим обеспечивающую стабильность общества. Опираясь на традиционные представления о том, что в условиях глобализации страны играют роль основных структурных элементов общества (есть страны-банкиры, пролетарии, менеджеры, люмпены и так далее), Н.Злобин указал, что международный терроризм можно рассматривать как проявление нарождающегося глобального гражданского общества. Оно объективно призвано сдерживать глобальное государство, в роли которого выступают США.
Столкновение с гражданским обществом - комплексное, многоуровневое взаимодействие с сетевыми структурами, образующими его. Войны с ним, неизбежные в силу современного состояния развитых стран Запада и неразвитой половины человечества, - войны с сетевыми структурами, объективно требующие непубличных действий, от тайных переговоров до тайных убийств. Традиционное демократическое правительство, работающее "под телекамеру", не способно на это.
Таким образом, сетевые войны объективно требуют ограничения демократии в виде ее формальных институтов. Такое ограничение возможно лишь при условии идеологизации элиты, так как иначе ограничение демократических инструментов ведет к коррупции и разложению системы управления. А ведь современная западная демократия не терпит идеологизации и уничтожает ее, выбивая тем самым почву из-под собственных ног!
Г) ОТ КРИЗИСА МОТИВАЦИИ - К ПОСТДЕМОКРАТИИ.
В развитых странах демократические инструменты способствуют достижению не экономического прогресса, но личного комфорта граждан. Пока прогресс служит инструментом достижения комфорта, он идет, но по достижении высокого уровня комфорта общество начинает его тормозить, так как коллективные усилия по продолжению прогресса начинают мешать индивидуальному удовольствию от наслаждения комфортом.
Мы видим сегодня это в "старой" Европе (в кризисах мотивации, социальной и пенсионной систем) с той же последовательностью и неотвратимостью, с какой четверть века назад видели в собственной стране.
Более того: как мы видим на примере современных США, попытка поддержания прогресса приобретает вид частичного и непоследовательного, но отказа от демократических принципов - в части ограничения свободы СМИ и искажения избирательных процедур.
Причина в том, что демократия, в её западном понимании, нежизнеспособна сама по себе, без внешних источников мотиваций - вроде угрозы гибели в войне с СССР. Демократические институты, "оставленные в покое", обречены на погружение в "потреблятство" из-за обуславливаемого ими приоритета краткосрочных индивидуальных интересов над долгосрочными коллективными.
В этом смысле можно говорить о несоответствии этих институтов современным реалиям и изживании их наиболее развитым и находящимся поэтому на острие изменений человечества американским обществом. Подобно тому, как неразвитые общества не доросли до стандартных демократических институтов, американское общество перерастает их, превращаясь в постдемократию.
Окончание следует
Валентин Пруссаков ИСЛАМСКАЯ МОЗАИКА
Вряд ли кто-нибудь может назвать точное число мусульман, проживающих сегодня на территории РФ. Однако в последнее время как ученые, так и российские государственные и мусульманские деятели, сошлись на том, что их никак не менее 20 млн. человек, т.е. примерно 15% от всего населения страны. Такая цифра, в частности, неоднократно называлась В.В.Путиным. Иначе говоря, мусульман в России больше, чем в ряде государств, называющих себя исламскими, и их число приблизительно равно всему населению самой большой страны Аравийского полуострова - Саудовской Аравии.
Проживающих в России мусульман можно сгруппировать по этническому и географическому признаку в четыре группы: Поволжскую (или татаро-башкирскую), Кавказскую, Среднеазиатскую и Внешнюю.
К Поволжской умме относятся самые крупные тюркские народы страны: татары, башкиры и казахи. Это сообщество является наиболее монорелигиозным: подавляющее большинство относящихся к нему мусульман исповедуют суннизм ханафитского мазхаба.
К Кавказской умме принадлежат все мусульманские народы Северного Кавказа, среди которых наиболее крупными являются чеченцы, аварцы, азербайджанцы, даргинцы, кумыки и ингуши. Эта умма чрезвычайно пестра как этнически, так и конфессионально. Более 30 относящихся к ней народов исповедуют суннизм шафиитского мазхаба (около 65%), суннизм ханафитского мазхаба (около 30%) и шиизм джафаритского толка (около 5%). Среди народов Дагестана, Чечни и Ингушетии получили широкое распространение суфийские тарикаты накшбандийя, кадирийя и шазилийя, приверженцами которых является значительная часть их мусульман.
Среднеазиатскую умму, в отличие от Поволжской и Кавказской умм, составляют этнические группы, не образующие районов компактного проживания. В основном это выходцы из Узбекистана и Таджикистана, проживающие в городах. Они покинули родные места в поисках заработка, либо спасаясь от войны и политической нестабильности.
Внешняя умма - самая маленькая группа российских мусульман, представляющая собой сообщество арабов, турок, курдов, персов и пуштунов. Это межрегиональное мусульманское сообщество весьма полиэтнично и полирелигиозно. Наибольшую активность в нем проявляют арабы - в основном мусульмане-сунниты различных мазхабов.
В настоящее время в России насчитывается 57 действующих централизованных мусульманских организаций, часть из которых пока не имеет статуса юридического лица. 26 из них входят в ЦДУМ (Центральное духовное управление мусульман), 18 - в Совет муфтиев России, 8 - в КЦМСК (Координационный центр мусульман Северного Кавказа), а 5 действуют независимо.
Представляется важным отметить, что в последние годы российские власти стали уделять большое внимание исламскому образованию. Так, еще в 2002 году президент Владимир Путин издал два распоряжения, смысл которых сводился к необходимости разработать комплекс мер "по оказанию организационной, материальной и методической помощи в развитии сферы религиозного образования, прежде всего мусульманского". Впоследствии был создан и Фонд поддержки исламской культуры, науки и образования. Как заметил вскоре Путин на встрече с мусульманскими лидерами России, "очень рассчитываю на то, что на этом образовательном, просветительском направлении наши совместные усилия принесут ожидаемые результаты".
Говоря вкратце о положении мусульман России, стоит отметить следующее. Ислам пришел на территорию России примерно за два столетия до христианства. Большинство российских мусульман, в отличие, скажем, от мусульман Западной Европы, никакие не мигранты, а принадлежат к числу коренных народов страны. Сегодня мусульмане - равноправный компонент российского общества.
По прогнозам ученых, к середине нынешнего века каждый третий человек в России, нравится это нам или нет, будет мусульманином. Принимая в виду вышесказанное, Россию со временем можно будет называть православно-мусульманской страной. К тому же, ислам, вопреки наветам недоброжелателей, никогда не был враждебен России, и здесь, вероятно, уместно привести слова современного русского писателя Марка Миронова: "Ислам не враг нам, как его усердно пытаются представить, он нам самый надежный и верный друг. И это тоже доказано историей. Не надо тут приводить в качестве контраргумента многовековую борьбу России с Османской империей - та борьба происходила не по религиозным, а по геополитическим причинам. А те миллионы мусульман, что проживают в нашей стране и представляют собой часть нашего народа, нашей духовной общности, есть сейчас самое крепкое звено в нашей развалившейся духовной цепочке. С ними мы должны идти рука об руку".
