Нельзя пройти мимо и захватывающих повестей моего северного земляка Д. Новикова «В сетях твоих». Новиков сравнил новую северную прозу с карельской сосной: растёт медленно, зато какая ценная древесина! «Так же и северная проза: медленно, мучительно прирастает она новыми словами, ещё труднее – законченными произведениями. Мороз и снег, нехватка солнца, тяжёлый авитаминоз – где брать ей силы, как не в упорстве и труде, в терпении? Но в результате этого процесса могут появиться такие яркие, светлые пронзительные книги, что порой захватывает дух и слёзы выступают на глазах» – это уже почти манифест, в котором содержатся принципы нового литературного направления.
Я вам скажу: жить в литературе, в прозе 2013 года намного интереснее, чем жить жизнью умирающей, или затухающей, или «сивко-буристой» жизнью различных литературных организаций. Но для такой интересной жизни всего лишь надо любить литературу, получать от чтения хорошей прозы почти такое же наслаждение, как от женщины. Тот, кто любит литературу, никогда и одиноким не будет, книги, в отличие от тех или иных друзей, никогда не предадут.
Можно отметить и такой негласный ревнивый спор между этой новой волной писателей – от Прилепина до Иванова, от Елизарова до Шаргунова, от Терехова до Сенчина – и нашей не сдающейся, несмотря на возраст, боевой старой гвардией.
Без всякой скидки на возраст назову в числе самых значимых книг того же 2013 года роман А. Проханова «Время золотое» и всё того же неутомимого трубача Ю. Полякова. Роман Полякова «Гипсовый трубач» соединяет в себе черты детектива, социальной сатиры и любовной истории. Внимательный читатель не пройдёт и мимо «чукотской» книги Э. Лимонова.
Из нашей как бы провинциальной прозы назову две поразившие меня книги: «Сорок уроков русского» С. Алексеева, пожалуй, лучшей книги в его творчестве, и роман о староверах «Золото Алдана» К. Зиганшина. Кстати, свои «Уроки русского» издал и В. Личутин.
Так что золотой запас 2013 года, думаю, не уступает и лучшим советским временам. И по разнообразию, и по художественности, и по русскости, и по социальной значимости.
Теги: дискуссия , современная литература
Юбилей Константина Скворцова - это прекрасный повод для обстоятельного разговора об уникальности этого автора, любимого и по-настоящему знаменитого на своей малой родине и незаслуженно обойдённого актуальным вниманием столичного литературоведения. Наверное, за словосочетание "малая родина" изрядно досталось бы автору этого текста от самого Константина Васильевича.
Это кто же назвал нашу Родину малой,
Словно выстрелил чёрною пулей в меня?
Однако посетовать на неравноправие в оценках творческих заслуг выдающегося поэта в родном Челябинске и в московских салонах всё же придётся. Коммерциализация книжного рынка и отсылки к «низкому вкусу» читательской аудитории вряд ли возможно считать серьёзным аргументом в дискуссии, тем более что сухим языком статистики книжных продаж и издательских рейтингов можно при желании убедительно доказать устойчивый рост популярности литературы русских и русскоязычных авторов. Качество её – разговор особый. Не один литературовед посетует в разговоре, что уровень прозы «топовых» по цифрам продаж литераторов, претендующих на звание «русских писателей», с трудом дотягивает до ученически-начинающего уровня советского журнала «Юность».
Удручающим обстоятельством выглядит то, что копья и пики критиков и обозревателей литературного рынка современной России ломаются на полях сражений прозаиков. Лирическая поэзия и драматургия очевидно отходят даже не на второй – скорее, на третий план, и причин тому очевидное множество. Прежде всего пресловутый спрос – лирику продать не в пример труднее, чем, скажем, сатирические постановки на тему «поэт и гражданин», заботливо выпестованную советской средней школой.
Весь невесёлый анализ общего положения дел служит единственно одной цели – стать обязательным фоновым предисловием к разговору о феномене Константина Скворцова. Неведомое нам время обязательного возрождения русской поэзии и русского слова, конечно, не предопределено и неизвестно. Но ясно то, что носителей великой традиции остаётся всё меньше и меньше...
На первый взгляд профессионального окололитературного классификатора велик соблазн причислить поэта к обширному и разновеликому полку деревенщиков-традиционалистов. Тому способствуют и точные, прочувствованные пассажи о природе, изученной до мелочей и любимой до глубины души, той природы, о которой в «Венках сонетов», ставших своего рода авторской исповедью, Скворцов напишет:
Просёлками, ольхою, снегирями
Я пользовался, словно словарями.
Листал снега и доверял ветрам.
Найдутся в его творчестве и избы, и плачущие берёзы, но за образами привычными и знакомыми, располагающими к томной грусти или плавным раздумьям в есенинском духе, вдруг выплывают образы совершенно иного, космического масштаба и смысла. Безымянное стихотворение о поющих на завалинке старухах, глядящих на закат, завершается почти космогоническими картинами:
В глубинке русской над деревней робко
Вставало солнце алой пеленой.
Старушки пели песню неторопко,
И медленно вращался шар земной.
Граница слова и звука, ритма стиха и музыкальной ноты размыты в стихах поэта, как и должно быть в подлинной, звучной и гармоничной поэзии. Его стихи наполнены звуком чуть меньше, чем заполнены цветом и светом. Здесь «скрипят вороны», «заливаются щеглы»и «верещит пророчески сойка», «воркует в горах Громатуха».
Наверное, «потому, что певуньей была моя мама», неразрывно связаны в его лирике образ мамы и образ песни, образ самой искренней и настоящей любви и тягучая мелодичность напевного слова. Песней, любимой многими, стала до боли пронзительная «Матушка пела», исполненная бесчисленным количеством исполнителей.
Память и отношение к войне давно стали лакмусовой бумажкой русской литературы.
Из пучины исторического водоворота, из тёмной мглы военных лет, из лютых морозов уральских военных зим и жаркого пламени сталеплавильных цехов челябинской индустрии вышел талант Константина Скворцова. Суровые картины кузницы фронта остались в его лирике выразительными и фотографическими образами:
Я помню, мать у прокопчённой печки,
Усталая, сбирая нас ко сну,
Ножом сточённым, при мерцанье свечки
Делила хлеб в прошедшую войну.
Суровым, мужским и сильным ритмом Урала наполнена вся его лирика. Спроси любого русского мужика из тех, кто ходит на охоту, любит настоящую, с обильным уловом, рыбалку, кто способен разжечь с одной спички костёр, что такое «Златоуст», и первое, что вам ответят, – «это сталь». Это сверкающие пружинистые клинки уральских ножей и воронёные винтовочные стволы, это блеск офицерского кортика и мягкая тяжесть охотничьего топора.
А русская женщина, та, что сама выпекает пасхальный кулич и в воскресное утро отводит детей или внуков к причастию, вспомнит, конечно же, святителя Иоанна, спустя 30 лет после смерти и получившего прозвище Златоуста и звание одного из трёх вселенских святителей и учителей за особенный дар проповеди. А для Константина Скворцова Златоуст – это Родина во всех её ипостасях. А ещё Златоуст Скворцова – это величественная и одновременно лёгкая, ритмичная и живая драма, драма как жанровое определение произведения. «Иоанн Златоуст. Крестный путь святителя» – это одна из самых заметных вершин его творчества.
Тем более отрадно констатировать тот факт, что постановки «Иоанна Златоуста» и других драматических произведений Скворцова были удостоены Всероссийской премии литературы и искусства «Святитель Иоанн Златоуст», учреждённой в том числе Всемирным русским народным собором под председательством Святейшего Патриарха.
«Иоанн Златоуст» – лишь одно из величественного цикла драматических произведений, посвящённых раннехристианскому периоду. Вместе с «Георгием Победоносцем», «Константином Великим» и «Юлианом Отступником» они составляют монументальную тетралогию «Сим победиши!». Этот образец традиционной в хорошем смысле драматургии видится крайне востребованным и актуальным в свете программ возрождения традиционного классического театра, с помпой анонсированных в качестве приоритета национальной политики в сфере культуры и, к сожалению, пока так и не реализованных в заметном обычному зрителю объёме.
Крупные кинопродюсеры и антрепренёры предпочитают не замечать ценнейшего материала, востребованного и успешно реализуемого провинциальным театром. Возможно, время ещё не пришло. Возможно, это время настанет не скоро. В любом случае это потеря для зрителя и читателя, но никоим образом не для автора. Его признание свершилось, его мастерство достигнуто.
