Поэт Константин Скворцов — один из самых значительных драматургов современной России. Он представитель уникального жанра — поэтической драматургии. Последние годы К. Скворцов напряжённо работал над сочинениями, посвящёнными первым годам христианства. По самой своей сути это очень серьёзная задача — задача воссоздания истории стояния за веру, утверждения святости. Эту задачу Константин блестяще решил и исторически и художественно. Его книга "Сим победиши" объединила пьесы о великих святых — Георгии Победоносце, Иоанне Златоусте и Константине Великом…
Есть ещё один великий праздник, значительнейшее событие в истории России, который именно писатели отвоевали и представили нашему народу как важнейшее явление нашей жизни — Международный праздник славянской письменности и культуры. Ещё 15-20 лет назад это событие было чисто номинальным, академическим. И вот собравшаяся в 1986 году в Мурманске группа писателей — В. Маслов, С. Шуртаков, В. Личутин, В. Крупин, Ю. Медведев…— решила 24 мая обозначить как праздник святых первоучителей Кирилла и Мефодия, как День славянской письменности и культуры, объединивших наши народы. Но только С. И. Шуртаков стал подлинным летописцем этого державного праздника, год за годом участвуя в нём, описывая, свидетельствуя перед потомками о жизненесущей идее славянского единства, размышляя о судьбе наших славянских братьев из Сербии, Болгарии…. Так родилась удивительная книга С. И. Шуртакова "Славянский ход"…".
В продолжение своего выступления В. Н. Ганичев выразил мысль, что глубоко символично присуждение в этом году Специальной премии "На благо России" руководителю фонда "Возвращение к истокам" В. Н. Исайчеву, прекрасному русскому поэту, обращающемуся в своём творчестве к чистейшим родникам, истокам нашего Отечества; отметил высокую духовность и народность творчества замечательных якутских поэтов С. Д. Шевкова (премия присуждена посмертно) и С. И. Тимофеева (который не смог приехать в Москву по состоянию здоровья); высказал своё особое, в определённом смысле, предпочтительное отношение к ярким, самобытным, глубинным поэтам русской провинции, их достойным представителям — кубанцу Н. Зиновьеву и волгоградцу М. Зайцеву…
Александр Трапезников ТАТЬЯНА ТОЛСТАЯ КАК ТРЮМО ЛИБЕРАЛЬНОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Она похожа на какую-то зловещую обрюзгшую змею-птицу, которая сидит на погосте и злословит, каркает, шипит про Россию, чужую для нее страну по крови и духу. В общем, типичное, набрякшее ненавистью лицо либеральной революции. Вернее, ее трюмо, в которое почему-то не перестает смотреться и наш Президент, хотя любой порядочный человек давно бы плюнул в эту кривую амальгаму. Нет, ВВП обнимается с ними в Париже и вручает государственные и президентентские премии, получая, видимо, удовольствие от книг таких матерщинников и дерьмописцев, как Ерофеев и Сорокин, шизоидных Белл и заштатной, покинувшей на время свои любимые Штаты, Толстой.
Начинала она в середине 80-х годов как рассказчик. Я и сам выпустил в те дни одновременно с ней в "Молодой Гвардии" свою первую книжку. Но общаться с ней почему-то было брезгливо. Была какая-то внутренняя неприязнь, неприятие ее мастеровитой, но пустой и холодной прозы, скрытой в ней злобы и агрессии ко всему русскому, а ее раздутые амбиции уже тогда поддерживала вся интеллигентская образованщина, которая потом стала подписантами расстрельных писем. В разгар перестройки Т.Толстая с садистской злобой обрушилась на Советский Союз /при котором жила припеваючи/, за что в знак благодарности получила пропуск в Америку. Знала, как и ее якобы граф-предок, где в данный момент сытнее. Яблоко от яблони... Такое вот либеральное трюмо, из которого торчит фига с вылупленными глазами и ничего больше.
Как делать гешефт на литературе, имея лишь минимальные способности да хорошо подвешенный язык? Задачка даже для дурака, надо выполнить три условия: 1) сладострастно чернить прошлое, настоящее и будущее России; 2) всеми силами восхвалять "либеральные и общечеловеческие ценности"; 3) вести какую-либо "культурную" программу на радио или телевидении. Что и делают эти апологеты Запада — Ерофеев, Млечин, Сванидзе, Познер, Швыдкой, Таня-Трюмо, Архангельский, Кибиров, Венедиктов и прочая ёрничающая, матерящаяся, брызжущая слюной энурезная публика. В резерве у них — молодая поросль литературных оторв и духовных подкидышей: Денежкина, Козлова и иже с ними, рвущаяся к дешевой славе и международным форумам, а пуще всего — к "толстым денежкам". Все они из одного Зазеркалья, с плоскими очертаниями и одномерным негативным мышлением. Словом, сплошная "культурная революция" с либеральной паранойей, приправленной порой псевдопатриотическим уксусом. Вот уже и сверхотвратительный В.Соловьев стал писать книжки, называя их "Евангелиями" /!/; посмотрел бы на себя в запотевшее трюмо Толстой, заглянул бы внутрь своей оболочки — там черный погреб, где булькают ядовитые воды. Да, пока они еще могут праздновать, но дни их неумолимо сокращаются. "Такие времена", как любит повторять ветхозаветный Познер, проходят, пройдут как наваждение или похмелье. Стоит лишь России воспрянуть, вновь обрести свое величие и государственность, как все эти энцефалитные клещи и блошки разом попрыгают в родные для них американо-израильские пенаты.
Спору нет, они по-своему "талантливы", но в умении выдавать черное за белое, предательство — за подвиг, а добро — за зло. Мы-то разберемся, но жаль, большинство читателей и телезрителей, которые по инерционному мышлению еще с советских времен полагают, что чем больше в книжных магазинах и на экранах Толстой, Арбатовой, Улицкой, Донцовой, Пригова, Немзера, Акунина и прочих записных юмористов из "Аншлага", тем они правее и правильнее, даже "праведнее" других, тем веселее вообще жить и тем логичнее скорый конец русской истории /не говорю уж о литературе, которую давно похоронил человек с лицом некрофила — В.Ерофеев, оставивший на "пустом" месте лишь себя да Пелевина, любителя этой самой "пустоты"/. Но русская история окончится только с окончанием мира, так и знайте. А раскаленные сковороды для всей этой литературно-телевизионной нечисти уже шипят. Ждут-с.
Меня всегда интересовала природа взаимоотношений духовного и тварного, таланта и денег. Отвлечемся ненадолго от этого искорёженного "трюмо либеральной революции" и обратимся к иному Толстому. Ленин, как вы помните, обозвал его "зеркалом русской революции", но сейчас не об этом. Лев Николаевич как-то в молодости обронил фразу, что только распоследние болваны пишут не ради денег. Сказано это было в ту пору, когда он очень сильно нуждался в средствах, едва не заложив и "Ясную Поляну" после очередного карточного проигрыша, заслужив от братьев нелестное прозвище — "пустяшный малый". С течением времени этот "пустяшный малый" стал великим русским писателем, но в своих финансовых вопросах оставался последовательно твердым и жестким. /В то время, когда Достоевский получал 160 рублей за авторский лист, Толстой поднял свой гонорар до 500 и 10% от стоимости тиража-роялти, по нынешнему, а "Анну Каренину" торговал сразу двум издателям — Каткову и Некрасову — кто больше заплатит./ Я говорю это к тому, что гениального писателя упрекать этим нельзя, напротив, стоит поучиться его благоразумию. В евангельской притче сказано достаточно ясно: талант, если он есть, не следует зарывать в землю, он должен приносить благо. Применительно к литературе, благо — для читателя, духовно совершенствуя его, и материальное благо — самому художнику, носителю этого таланта. Но в конце концов, деньги не столь уж и важны, важнее реальная и справедливая оценка твоего труда, будь ты хоть писателем, хоть шахтером. Но не трюмо в телевизоре. За это надо бы не платить, а вообще вычитать. А Лев Николаевич на исходе жизни и вовсе отказался от всего состояния, передав управление имуществом Софье Андреевне, себе же определив небольшую пенсию в одну тысячу рублей в год. Писателям на Руси всегда жилось плохо. Мучительно и трагически, но писателям подлинно духоносным, радеющим за людей и свое Отечество. Не тем, кто имеет лишь бойкий язык, нахрапистость, гешефтность и патологическую ненависть к "этой стране". Эти процветают, как чертополох. Женщина-кысь смотрит на себя по утрам в треснутое трюмо, а на измученный народ — с экрана телевизора и книжных обложек, радуется над обманутыми дураками и злословит по их поводу. Ее бы в шахту вагонетки толкать или торговать укропом на рынке, чтобы не позорила такую литературную фамилию. Но, не имея никаких талантов, она делает свое "бабло" именно на литературе и растлительных телепрограммах. И даже не столько на них, сколько на трагедии России, подталкивая ее к смертному одру.
Все эти писучие и говорливые кухарки и лакеи, Смердяковы обоего пола, с утра до вечера куют в своих кузницах образ торжествующего мирового Зла, надругиваются над понятиями доброты, чести, нравственности, веры, любви. Почему так? Может быть, они попросту преломляют в своих произведениях свой же собственный душевный распад и тление? Тогда это уже диагноз. Да и люди ли они вообще или ходячие схемы, формулы? Формулы ненависти, раздутые кошельки с "пустотой", моральные уродцы, стыдящиеся своей родной матери и отеческих гробов. Эрнест Хемингуэй говорил, что лишь три темы больше всего трогают душу читателя /и телезрителя, добавлю от себя же/: это любовь, смерть и деньги. Еще много раньше Пушкин упоминал в числе главных "душевных раздражителей" также три "струны: это ужас, смех и сострадание. Почти близко. Все эти составляющие, очевидно, хорошо известны Т.Толстой и ее "подельникам", окопавшимся на книжных базарах и телестудиях. За исключением любви и сострадания; этого они понять не в силах, как недоступно свинье посмотреть в небо, так уж устроена ее шея. А ведь именно на любви и сострадании построена вся русская литература, и именно в них сейчас более всего нуждается наш народ и Россия. Но не в том бельмастом рыле из трюмо /их много!/, от которого становится как-то не по себе — от ужаса и смеха. Одна отрада: все эти зеркала и трюмо рано или поздно разбиваются вдребезги, а осколки выметаются вон.
