Там драма ученого, из благих намерений предавшего однажды свою науку. Брехтовскому Галилею показалось, что можно приспособиться к инквизиции ради того, чтобы сообщить истину науки потомкам. Но оправдывают ли средства цель? Во всяком случае это было интересно.
Я думаю о будущем, о совершенной человеческой организации, — продолжал он, — и для меня здесь тысячи проблем. Скажем, индивидуальность и общество… Я хотел бы, чтоб театр мыслил философски, чтобы он был умнее меня, как до сих пор умнее меня Шекспир, Толстой…
Или, скажем, такой институт, как брак в современном обществе. Неужели здесь тоже ничего не меняется? Я вижу, что меняется, а театр не видит. Странно. Часто пробавляется евангельским: не пожелай жены ближнего своего! Кстати‚ очень бы хотелось посмотреть спектакль о страстях человеческих, понимаете, о страстях…
— Вы, пожалуй, слишком, — сказал я, — театр многообразнее, чем вам кажется, и о различных сторонах современного брака там тоже есть…
— Возможно, — согласился профессор, — возможно, я несколько переборщил. Есть, конечно, хорошие спектакли и пьесы. Но мне нужен философский театр… Я раз в три-четыре года смотрю «Гамлета» — всегда, представьте, нахожу новое. Иногда думаю: по тому, как играют «Гамлета», можно судить о времени. Вы улыбаетесь — наверное, это уже сказано сто лет назад!
А потом, знаете, мне совершенства не хватает в театре.
— Совершенства кого?
— Не знаю. Вообще. Я оперетту люблю, но теперь не хожу. Как правило, танцуют и поют неважно. А пошел на венгерскую оперетту — это же прелесть! В своем роде это совершенно. Или Райкин. В его жанре — это совершенно. Вы понимаете меня? Рихтер — это совершенно, понимаете мою мысль? В театре много необязательного. Можно так, а можно и не так. Или актер хорош, а рядом с ним черт знает что. Мне часто не хватает законченности целого… Правда, видел два спектакля этого режиссера (он назвал фамилию, вокруг которой много спорили в печати) — интересно!.. А может быть, я придира, старею?
Мы пересекли Садовое кольцо и шли к бульвару Девичьего поля. Профессор молчал. Я не решался спрашивать его еще, но перед самым его домом не удержался.
— А, что вы думаете о необходимости искусства в наше время?
— Что тут думать! Без искусства никогда не жили и не могут жить люди. Искусство нельзя отменить, как отменить еду. Но искусство, видимо, повинно в том, что возникли мысли о его необязательности… Эстетика науки, техники? Великое дело! Но разве мы могли бы так чувствовать их красоту, если бы нас не подготовило к этому искусство? Вы зайдете?..
«…Вслед за изучением сценических чувств актера должно прийти изучение чувств зрителя — изучение зрительного зала». Эти слова сказаны были человеком, потратившим жизнь на изучение сценических чувств актера — Константином Сергеевичем Станиславским. Станиславский считал изучение зрителя — делом будущего, поскольку трудность его огромна. И в самом деле, зрительный зал в известном смысле часть общества; или, как теперь говорят, его модель. Хотя, очевидно, что модель эта своеобразна: общество в его отношении к театру. Например, на стадионе эта «модель», будет выглядеть по-иному, в зале театра — по-своему… С другой стороны, каждый человек воспринимает спектакль отдельно, в соответствии со своими склонностями, жизненным опытом и опытом восприятия искусства, возрастом, особенностями психического склада. Тем не менее этот человек зависит от других людей в зале, заражается их реакцией, составляет с ними единое целое. Такова диалектика зрителя. Когда актеры говорят, что слышат на сцене дыхание зрительного зала, они вкладывают в эти слова определенный смысл.
Но есть ли какие-нибудь законы, управляющие превращением человека в зрителя?
Что происходит с нами, когда нам нравится спектакль или когда мы не принимаем его?
Изучение «чувств зрителя», о котором мечтал Станиславский, справедливо считая, что это вторая, еще неизвестная, половина, о театре, началось у нас лишь в последние годы. Социология, оказывающая сильнейшее влияние на весь цикл общественных наук, выделила подраздел — социологию зрелищ.
В практику все больше входят различные анкеты, опросы зрителей. Им предлагают ответить, почему они избрали тот или иной спектакль, каков их возраст, где они работают… Различные институты, социологические лаборатории проводят изучение ответов. Недалеко время, в дело включатся огромные ЭВМ — электронно-вычислительные машины, компьютеры. Мы уже в некоторых городах можем точно ответить на вопрос, кто больше ходит в театр — мужчины или женщины, рабочие или служащие, молодые или пожилые. Мы можем ответить и на многие другие вопросы, например, почему человек решает пойти на тот иной спектакль. Откуда он узнал о нем, кто ему порекомендовал? Печать? Знакомые? Афиши? Одним словом, социология зрителя началась.
Но все это лишь одна сторона дела, и Станиславский недаром писал об изучении чувств зрителя. Картину чувств, психологию восприятия трудно разложить на анкетные вопросы. Каждый человек в его психической жизни — сложнейший мир, в котором возможны всяческие аномалии и непредвиденные повороты. Кто не знает распространенного явления театральной жизни, когда критика признает спектакль слабым, а публика на него ходит и у кассы висит табличка: «На сегодня все билеты проданы». Кто не знает, что фильмы, которые трудно отнести к художественным произведениям, нередко имеют большой зрительский успех, а когда профессиональная кинокритика указывает в печати на явные огрехи ленты, многие люди присылают в редакцию письма, полные возмущения и обиды…
Не есть ли все это также и следствие наших малых знаний психологии человека, ставшего на несколько часов зрителем?
Но как изучать зрительскую психологию — не прикреплять ведь к каждому человеку в зрительном зале «датчики», соединенные с различными циферблатами, на которых стрелки отмечали бы малейшие колебания чувств? Как перейти от понятия «все люди разные» к примерному определению каких-то «групп» по сходству зрительских чувств и к начальным обобщениям, без чего нет науки?..
Очерки эти, как уже говорилось, — не научное исследование, в смысле слова, не «история болезни». Это лишь попытка в дружеском общении с человеком обнаружить характер его контактов с эстетическим началом окружающей действительности. Возможно герои очерков (по крайней мере автору так кажется) представляют не только себя, но некоторые группы общества, и в какой-то мере их чувства типичны. Однако об этом пусть судит читатель.
Теперь собеседники наши — театралы. Мы застаем их в зрительном зале, в фойе, у входа в театр, дома…
ИСТОРИЯ ОДНОГО РАССЛЕДОВАНИЯ
Вначале я хочу рассказать вам историю «расследования» загадочного успеха одного спектакля.
…Было это лет десять назад. В редакции сказали: в Театре имени Ленинского комсомола двести раз при полном зале прошел спектакль «Колесо счастья». Надо понять, в чем причина успеха. Пьеса неважная, спектакль средний. Мнение прессы отрицательное. Впрочем, посмотри прессу.
Я посмотрел.
Газета «Труд». Заглавие «Невоплощенный замысел». «Зритель не может простить… что острая наблюдательность, яркие краски, которые видны в портрете обитательницы Хлыновского тупика, неожиданно теряются, когда авторы поднимаются на Ленинские горы». Итак — зритель не может простить!
Газета «Советская культура». Заглавие: «Стиль жизни». Автор, не надеясь на свой авторитет, выдвинул в качестве судьи ту же фигуру зрителя: «…зритель же, ничему этому не сочувствует». Итак — зритель не сочувствует!..
Газета «Горьковская правда». (Театр выехал на гастроли!) Заглавие «Преодолевая сопротивление материала».
«В пьесе нет студенческого коллектива, а есть только безликий фон для центральных героев». Итак — безликий фон…
Наконец, в газете «Московский комсомолец» слово взяли сами зрители, и не какие-нибудь, а те самые, с Ленинских гор, которым посвящен спектакль. Два аспиранта и студент пишут: «К сожалению, в пьесе „Колесо счастья“… идеалы оказались измельченными». Итак — идеалы измельчены…
А между тем происходило непонятное. Критика продолжала ругать спектакль, публика на него ходить. Печать прекратила какие-либо высказывания о спектакле, а достать билет на него стало еще труднее.
Наконец, «Литературная газета» сделала попытку разобраться в причинах создавшегося несоответствия. Статья называлась «Спектакль имеет успех».
Первый вывод автора был несколько неожиданным: «Жизненная достоверность темы — вот что привлекает к спектаклю молодежь». Вот тебе раз, — подумал я, — ни одна из рецензий, написанных сразу после премьеры, не заметила такой «мелочи», как жизненная достоверность темы!
