Вздыхает безнадёжно.
И пыльных войск отход, откат
Не тот, что был вначале.
И где колонны кое-как,
Где толпы зашагали.
Все на восток, назад, назад,
Всё ближе бьют орудья.
А бабы воют и висят
На изгороди грудью.
Пришёл, настал последний час,
И нет уже отсрочки.
– А на кого ж вы только нас
Кидаете, сыночки?..
И то, быть может, не упрёк,
А боль за них и жалость.
И в горле давящий комок
За всё, что с жизнью сталось.
Из поэмы «Дом у дороги»
«Нет заглавия («Солдатка» – опять плохо), значит, нет основного узла, нет фокуса. Написанное не пустопорожне, но оно не цепляется вокруг одного стержня. Это вот-вот найдётся. «Дом у дороги» – почти то, что нужно, только «у дороги» – не то, вроде хутора или кабака, а тут нужен дом, каких тысячи и тысячи, разорённых и сожжённых, – и всё, что было в нём, с ним связано, всё предстанет».
Из рабочей тетради 5.IX.1943
«Вчера почитал старикам (родителям. В освобождённом Смоленске. – А. Т-в) из «лирической хроники», почувствовал, что хорошо, и сегодня стал её продолжать, держась названия «Дом у дороги».
Запись 2.XI.1943
«Я принялся первым долгом кончать вторую поэму. Она должна пойти, если не сказать, что уже идёт, т.к. я в ней врезываюсь поневоле в самую гущу вопросов, которые более всего занимают меня последнее время, да и вообще».
Из письма жене 4.XI.1943
«Читка на активе редакции («Красноармейской правды». – А.Т-в) по единодушному тону выступлений всех поголовно присутствующих оказалась едва ли не одной из самых примечательных моих читок. Люди с волнением говорили, что они потрясены и т.д. и т.п. Тимоша (главный редактор Тимофей В. Миронов. – А. Т-в) в заключение обвинил всех в захваливании, в отсутствии критики и в недооценке того момента, что вещь хотя и хороша, но ещё нет никаких указаний, а в итоге сказал примерно следующее: если будут «отрицательные указания», то я, мол, видите, «критиковал», а если положительные, то нельзя забывать, что руководство провело с автором большую работу, написать, мол, каждый может, а вот дать установку…»
Ей же 4.XII.1943
«Чувствую, что придётся действовать на два фронта: Тёркин и Дом. Ни одна вещь меня не отпускает. Если будет идти дело так, как предполагается, т.е. если буду продвигаться с одним и другим – никакие внешние огорчения не сломят меня».
Из рабочей тетради 7.XII.1943
«Главный мотив – дом. Дом без хозяина, дом на дороге отступления, дом, покинутый всеми… Горящий дом. Хозяин, пришедший на пепелище. Обгорелая коса на пожарище».
Запись 15.IV.1944
«Поездка под Вильно. Бездна новых впечатлений. Необходимо приземлиться – писать. Мог бы писать:
1) Очерки…
2) «Тёркина»
3) «Дом у дороги», которому наступление даёт и подсказывает сюжет. (Рассказ… о матери, вышедшей с тремя детьми из ада оккупации, эвакуации, рабства, концентрационного лагеря и т.п.)».
Из рабочей тетради 11.VII.1944
«Края, где война прошла взад-вперёд, не покусав людей, не обезобразив землю.
…А наши русские бабы и девки – орловские, брянские и т.д. бредут, бредут оттуда из-за Немана, по просёлкам, где и не натоптано войной, как следует, краем непуганых ею людей, бредут к родным местам, точно торопятся ещё поспеть к жнитву, к уборке (кругом – хлеб, труд, тишина), бредут к обгорелым трубам, к пепелищам, к незажитому горю, которого многие из них ещё целиком и не представляют себе, какое оно там ждёт их».
Запись в рабочей тетради
10.VIII.1944
«В августе 1943 года немцы, отступая с Орловщины, забрали с собою население большой, в сто пятьдесят дворов, деревни Коренево, Жиздринского района. Угнанная вместе со всеми пятидесятипятилетняя Настасья Яковлевна Маслова, простая, малограмотная женщина, в великой этой беде утешалась одним, что она со своими, что есть с кем хоть слово сказать, что на миру и смерть красна.
Из двух её дочерей… младшая, Анюта, находилась при матери, и вся материнская тревога обратилась на неё.
…И диво не диво, но эта сила материнской опаски за своё дитя сохранила их неразлучными на всех этапах от подворья колхоза «Красная звезда» на Орловщине до какого-то серого, песчаного побережья моря, где был расположен лагерь на семь с половиной тысяч душ.
…И, наверное, немолодая и не очень крепкая здоровьем Настасья Яковлевна умерла бы там от одного того, что видела за той проволочной загородкой, сидя на охапке каких-то грязных, перемешанных с песком стружек, если бы у неё не было этой спасительной, простой и святой, неугасимой заботы об Анюте.
Она не позволяла себе прислушиваться к нытью в костях, к боли в спине, старалась не думать о еде, слабея от голода. Она чувствовала только, что при ней Анюта, что как бы ни протянуть, только бы протянуть, не оставить девочку одну в такой дали от родной стороны, в такой безвестности и беззащитности».
Из очерка «Настасья Яковлевна».
1944
Родился мальчик в дни войны,
Да не в отцовском доме, –
Под шум чужой морской волны,
В бараке на соломе.
Ещё он в мире не успел
Наделать шуму даже,
Он вскрикнуть
только что посмел –
И был уже под стражей.
…………………………………….
В сыром тряпье лежала мать,
Своим дыханьем грея
Сынка, что думала назвать
Андреем – в честь Андрея,
Отцовским именем родным.
И в каторжные ночи
Не пела – думала над ним:
– Сынок, родной сыночек!
Зачем ты, горестный такой,
Слеза моя, росиночка,
На свет явился в час лихой,
Краса моя, кровиночка?
Зачем в такой недобрый срок
Зазеленела веточка?
Зачем случился ты, сынок,
Моя родная деточка?
………………………………..
Целуя зябкий кулачок,
На сына мать глядела:
– А я при чём, – скажи, сынок, –
А мне какое дело?
Скажи, какое дело мне,
Что ты в беде, родная?
Ни о беде, ни о войне,
Ни о родимой стороне,
Ни о немецкой чужбине
Я, мама, знать не знаю.
…………………………..
Я мал, я слаб, я свежесть дня
Твоею кожей чую,
Дай ветру дунуть на меня –
И руки развяжу я.
Но ты не дашь ему подуть,
Не дашь, моя родная,
Пока твоя вздыхает грудь,
Пока сама живая.
И пусть не лето, а зима,
И ветошь греет слабо,
Со мной ты выживешь сама,
Где выжить не могла бы.
Из поэмы «Дом у дороги»
«Переписывая сегодня старые главки «Дома у дороги»… Не мудрствуя, изложить в нём историю страданий женщины с детьми под немцами, в рабстве, в муках и т.д. … (рассказ Кож-ва о бабе с тремя детьми, прошедшей всё, что только можно вообразить, и сохранившей их)».
Из рабочей тетради 25.VIII.1944
И вот в пути, в стране чужой
Я встретил дом солдата.
Тот дом без крыши, без угла,
Согретый по-жилому,
Твоя хозяйка берегла
За тыщи вёрст от дому.
Она тянула кое-как
Вдоль колеи шоссейной –
С меньшим, уснувшим на руках,
И всей гурьбой семейной.
Кипели реки подо льдом,
Ручьи взбивали пену,
Была весна, и шёл твой дом
На родину из плена.
Он шёл в Смоленщину назад,
Что так была далече…
И каждый наш солдатский взгляд
Теплел при этой встрече.
И как там было не махнуть
Рукой: «Бывайте живы!»,
Не обернуться, не вздохнуть
О многом, друг служивый.
О том хотя бы, что не все
Из тех, что дом теряли,
На фронтовом своём шоссе
Его и повстречали.
Из поэмы «Дом у дороги»
«Но сколько же их было, подобных злоключений без счастливой развязки, без оправдавшихся надежд».
Из статьи Н. Вильмонта
«Заметки о поэзии
