Боюсь, что этот мой ответ показался проф. Дьюи маловразумительным. Когда я кому-то из товарищей рассказала про этот разговор, он заметил: «Дьюи, наверно, не читал Маркса, у американцев он не очень-то в чести…» Не знаю, читал он или не читал Маркса, во всяком случае, его вопрос был законен. По существу дела, этот вопрос означал: при диктатуре пролетариата каково соотношение между базой и надстройкой, между экономикой и общественностью? В чем выражается «скачок из царства необходимости в царство свободы»? Такой вопрос знаменует не наивность, не отсутствие знакомства с Марксом, а отсутствие знакомства с тем, как он разрешается у нас.
На основе более чем десятилетнего опыта мы знаем, что «скачок из царства необходимости в царство свободы» выражается не в том, что рвется взаимозависимость между экономикой и общественностью, между базой и надстройкой, что отмирает закономерность явлений и пролетарская власть может не стоять на земле обеими ногами, а носиться по поднебесью; «скачок из царства необходимости в царство свободы» заключается в том, что пролетариат начинает закономерно строить свою экономику, существенно отличную от экономики капиталистической. Период военного коммунизма характеризовался именно тем, что летали по поднебесью. От него мы далеко ушли вперед.
Но новая экономическая политика заключается не только в том, чтобы стоять обеими ногами на земле; она заключается в том, чтобы закладывать совершенно новый, социалистический фундамент. Те камни, из которых должен строиться новый, социалистический фундамент, должны быть качественно совершенно иными. Из другого материала камни должны быть. О качестве камней, из которых строится социалистический фундамент, Ильич говорил не раз. И в этом качестве суть.
Каково качество этих камней — вот чего не увидел проф. Дьюи. И, может быть, на первый взгляд это и не так легко заметить. На вид камень как камень, «почти» такой же, как тот, из которого строится фундамент капитализма. А на деле структура-то его оказывается совсем иной, связь частиц иная.
Об этой новой связи частиц говорил Ильич в первые месяцы организации Советской власти: «…дело идет об организации по-новому самых глубоких, экономических, основ жизни десятков и десятков миллионов людей»[163]. Но организации мы пока не имеем, говорил он, а в ней гвоздь и основа социализма. На XI съезде партии Ильич уже гораздо определеннее говорил о характере связи частиц тех камней, из которых мы должны строить социалистический фундамент. Он говорил о том, что наша экономика должна быть народной. Он говорил о необходимости смычки между новой, социалистической экономикой, которую мы пытаемся строить, и экономикой крестьянской. Он говорил, что до X съезда «смычки между экономикой, которая строилась в национализированных, социализированных фабриках, заводах, совхозах, и экономикой крестьянской не было»[164].
«Сомкнуться с крестьянской массой, с рядовым трудовым крестьянством, и начать двигаться вперед неизмеримо, бесконечно медленнее, чем мы мечтали, но зато так, что действительно будет двигаться вся масса с нами. Тогда и ускорение этого движения в свое время наступит такое, о котором мы сейчас и мечтать не можем»[165], — говорил Ильич.
Сцепление частиц в камнях, из которых строится социалистическая экономика, фундамент социализма, качественно отличается от структуры камней капиталистического фундамента тем, что новая экономика понятна, близка массе, строится при активном ее участии, идет под ее контролем. Социалистическая экономика связана неразрывно с организацией масс, с вовлечением масс в экономическое строительство.
Качественное различие структуры камней, из которых строится капитализм, от структуры камней, из которых строится социализм, заключается еще в том, что связующей силой при капитализме служит частная собственность, при социализме — коллективистическая. Стройка социализма у нас началась с национализации отдельных предприятий, отдельных совхозов, но социализирована должна быть вся промышленность, все сельское хозяйство, и путь к этой социализации — коллективизация, поголовное добровольное кооперирование всего населения, при котором не будет места уже ни частнику, ни кулаку. По этому пути мы идем. Об этом пути писал Ильич в своих последних статьях, и не случайно, что именно в этих статьях он с особой настойчивостью подчеркивал необходимость широкой культурной работы среди масс, особо среди крестьянства. Последняя статья, которую он собирался диктовать, была статья о ликвидации безграмотности. Культура — наше самое слабое звено, и на него налегал Ильич. У него глубоко была продумана взаимозависимость между развитием социалистической экономики и культуры. Кстати сказать, для Ильича вообще характерна эта полнота продумывания своих положений во всем их опосредствовании. Он не просто высказывает то или иное положение, он продумывает его до конца, продумывает, как это положение конкретно отразится на всех сторонах жизни, какие изменения в деятельности партии, Советской власти из него вытекают.
Если мы посмотрим на тот путь, который пройден от XI до XV съезда партии, то мы увидим, как много сделано для превращения нашей экономики в подлинно народную.
Втягивание масс в экономическое строительство, приближение задач социалистического строительства к массам, в первую голову через Советы, — наше величайшее завоевание. Это втягивание родит величайший энтузиазм в массах.
Отмечая это достижение, мы должны, однако, отметить, что в практической работе мы постоянно упускаем из виду то, на что так напирал Ильич, на что напирают сами массы. Мы упускаем из виду, что втягивание масс в социалистическую экономическую стройку требует громадного повышения культурного уровня масс. Теперь от практических работников, увлеченных хозяйственным строительством, не редкость услышать такие разговоры: «Самое важное — экономика, это база. Культура, улучшение бытовых условий — это придет само собой». Само собой, без упорного повседневного труда ничего с неба не сваливается. И это «экономизм» чистейшей воды думать, что все дело только в экономике. Нельзя одним звеном подменять всю цепь строительства социализма. Это советская акимовщина. Это упрощенство. Если база важна, то это не значит, что она всё, что ее качество стоит вне влияния уровня культуры масс. Формально никто так вопроса не ставит, а на деле и Госплан, и Наркомфин, и прочие, и прочие культурную работу в массах сплошь и рядом недооценивают, на ней экономят. Очевидно, полагают, что у всякого человека свои слабости и что со стороны Ленина было простым чудачеством, что он придавал такое значение ликвидации безграмотности, снабжению массовых библиотек, всей политпросветработе.
Мне вспоминается сценка времен II съезда. Дело было в Лондоне. Заметив иностранцев, посещающих кафе, и решив, что это какие-то торговцы, не то предприниматели, английские безработные решили попытать счастье. У Акимова была довольно внушительная фигура, они окружили его, когда он шел на съезд, и стали предлагать свои услуги:
— Чего вы, собственно, желаете, сэр? — спрашивали они его.
У Акимова, не понимавшего по-английски, было совершенно растерянное лицо. Мы хохотали.
— Да, действительно, чего, собственно, хочет Акимов? — сказал один товарищ.
Когда люди не совсем отдают себе отчет в том, чего они хотят, когда они становятся на путь упрощенства, перед глазами всплывает невольно растерянная фигура Акимова.
— Чего вы, собственно, желаете, сэр?
Когда Наркомфин жалеет грошей на ликвидацию безграмотности, старается утянуть несколько сот тысяч, необходимых для снабжения изб-читален нужнейшей литературой о социалистическом строительстве, когда бюджетное совещание считает, что самое важное для Центрально-Черноземной и Средне-Волжской областей — экономическое благоустройство, и на это не жалеет денег, а насчет ликвидации безграмотности в этих областях, где безграмотность чудовищная, полагает, что «дело терпит», что это придет «само собой», — невольно вспоминаешь наших, блаженной памяти второсъездовских «экономистов», не отдававших себе отчета в том, чего они хотят.
Бывает у нас, что обследуют коммуну — всех йоркширских поросят сосчитают и вовсе не заинтересуются тем, что из 23 женщин-коммунарок 22 безграмотные (это-де «бытовое явление»); интересуются тракторами, а ростками нового быта не интересуются; случается, что РКИ считает достойным выговора то, что предприятие, которое обходится в 2 миллиона, каких-нибудь 2 тысячи затрачивает на оборудование рабочих жилищ: считает излишними накладными расходами столы и скамейки, простыни, одеяла и подушки в помещениях сезонников. Когда слышишь все это, хочется сказать: «Эх, Акимов, живуче твое упрощенство! Насчет понимания зависимости между базой и надстройкой частенько плоховато у нас бывает дело!»
