Кох позже намекнул, что Ходорковский действительно использовал свои связи с ЮКОСом, чтобы взять в долг наличные деньги на покупку ЮКОСа. Он предположил, что Ходорковский обещал за кредиты будущие поставки нефти. “Три банкира не могли собрать столько денег, сколько могли получить ЮКОС и МЕНАТЕП, например, за нефтяные фьючерсы, — писал Кох. — Все становится возможным, когда такая нефтяная компания объединяет силы с крупным банком. Это злило некоторых людей, которые повторяли словно заклинание: “Если бы мы только могли отделить ЮКОС от банка МЕНАТЕП” и тому подобное. Но стратегические союзы не противоречат закону и играют положительную роль”.
8 декабря Ходорковский получил свой приз. Его подставная компания “Лагуна” заплатила 159 миллионов долларов, всего на 9 миллионов долларов больше стартовой цены, за 45 процентов акций ЮКОСа. Он одержал победу и на инвестиционном тендере, предложив за 33 процента акций всего на 125 тысяч долларов больше стартовой цены, составлявшей 150 миллионов долларов.
В тот же день, когда состоялся аукцион по продаже ЮКОСа, Потанин приобрел еще одну нефтяную компанию, “СИДАНКО”, получив 51 процент акций за 130 миллионов долларов. Два нефтяных генерала, Алекперов и Богданов, также приобрели на залоговых аукционах пакеты акций своих компаний, “ЛУКойла” и “Сургутнефтегаза” соответственно. Сургутский аукцион стал особенно ярким примером того, как идеалы Чубайса — открытость и конкурентность — игнорировались на практике. Сургутское руководство заранее предупредило чужаков, чтобы те не участвовали в аукционе. В день проведения аукциона аэропорт в Сургуте был закрыт, чтобы другие претенденты не могли прилететь и купить часть компании. Они и не купили{382}.
Последний нефтяной приз года достался Березовскому. Летом 1995 года их пути с Каданниковым, директором АвтоВАЗа и давним партнером по ABBA и сделкам с “жигулями”, резко разошлись. Каданников, столкнувшись на заводе с растущими долгами и задолженностями по зарплате, неожиданно потребовал от ЛогоВАЗа выплаты огромной суммы за тысячи автомобилей, поставленных ранее. Березовский и бровью не повел. Ему нужно было срочно найти 4 миллиона долларов, и он нашел их, продав часть ЛогоВАЗа. 22 июня 1995 года он расплатился с заводом. К этому времени Березовский поднялся на более высокий уровень. Он контролировал счета “Аэрофлота” и стал владельцем телевизионного канала ОРТ, а теперь хотел получить свою долю при распродаже нефтедобывающей промышленности.
Юлий Дубов рассказал мне однажды, что Березовский мог по-настоящему действовать только в кризисной ситуации. Березовский обычно начинал думать о том, что делать, через десять минут после наступления крайнего срока. “Он — один из тех людей, которые чувствуют себя спокойно и комфортно только в чрезвычайных ситуациях, в которых любой другой человек почувствовал бы себя не в своей тарелке”, — рассказывал мне Дубов. Он описал Березовского как одного из тех, кто никогда не отдыхает, чья энергия меняет все вокруг, кто и минуты не может усидеть на месте{383}. Именно такой Березовский в конце лета — начале осени 1995 года ворвался на распродажу по схеме “займы в обмен на акции”.
Он воздействовал на Кремль, чтобы в срочном порядке получить новую, вертикально интегрированную нефтяную компанию “Сибнефть”, которой принадлежал самый крупный и современный российский нефтеперерабатывающий завод в Омске, и сибирское производственное объединение “Ноябрьскнефтегаз”. Как вспоминал Коржаков, доводы Березовского сводились к тому, что ему нужны доходы от добычи нефти для финансирования телевизионного канала. “Я не очень хорошо разбираюсь в экономике”, — сказал Коржаков, объясняя, почему поддержал его. По словам Коржакова, он вместе с одним из главных помощников Ельцина позвонил губернатору области и министру энергетики, чтобы “замолвить слово за Березовского”{384}. Хотя Коржаков и не разбирался в экономике, он явно упивался властью. “Березовскому просто необходимо было мое согласие. Если бы я получил со стороны сигнал, что Березовский создает нефтяную компанию, то быстро бы с ним разобрался”, — сказал позже Коржаков{385}. 29 сентября 1995 года Ельцин подписал указ о создании “Сибнефти”, шестой по величине нефтяной компании России. С помощью Коха (который составил необходимый документ для Березовского ночью, чтобы успеть к установленному сроку, истекавшему на следующий день) контрольный пакет акций “Сибнефти” был поспешно выставлен на аукцион “займы в обмен на акции”. Аукцион был назначен на 28 декабря 1995 года и должен был стать последним. Стартовая цена равнялась 100 миллионам долларов.
Однако, как и у других магнатов, у Березовского не было таких денег и к тому же не было времени. Он познакомился с суперфинансистом Джорджем Соросом, который тратил сотни миллионов долларов на благотворительную деятельность в России, поддерживая гражданское общество и помогая российским ученым, писателям и преподавателям пережить трудные первые годы после развала Советского Союза. Алекс Гольдфарб, биолог, служивший когда-то связующим звеном между диссидентами и иностранными корреспондентами и поддерживавший близкие отношения с Соросом, был знаком и с Березовским. Предпринимая отчаянные попытки занять деньги, Березовский посетил Японию, Германию и Нью-Йорк в надежде получить кредит, который позволил бы ему купить “Сибнефть”. Но он наткнулся на стену отказов. Гольдфарб, присутствовавший на встрече Березовского с финансистами Уолл-стрита, вспоминал: “Инвесторы боялись, что все развалится. В то время Березовский был никем”.
После того как Березовский уехал из Нью-Йорка, Гольдфарб помог передать толстое досье документов по “Сибнефти”, часть которых была подготовлена и напечатана на скорую руку, финансовой команде Сороса в Нью-Йорке. Позже Березовский рассказал мне, что хотел получить от иностранцев на покупку “Сибнефти” 50 миллионов долларов{386}. У Сороса он просил ю—15 миллионов долларов{387}. По словам Гольдфарба, через несколько дней из Нью-Йорка пришел отказ. Сорос не хотел вкладывать даже миллион: ему казалось, что “риск слишком велик”. Позже Березовский вспоминал, что Сорос отказывался давать даже доллар, будучи уверенным, что президентом выберут лидера коммунистический партии Зюганова, который вновь национализирует частную собственность. В конечном итоге Березовский нашел деньги для покупки “Сибнефти” с помощью Смоленского. Смоленский, который сторонился российской промышленности, сказал мне, что знал о попытках Потанина организовать залоговые аукционы, но его самого заводы не интересовали. Он вспомнил, что Потанин организовал в его банке встречи, чтобы выбрать собственность, которая была бы включена в залоговые аукционы, но “не присутствовал ни на одной из них”. Однако он участвовал в добывании денег для инвестиции Березовского в “Сибнефть”, которые, по его словам, были не деньгами из государственного бюджета, а “настоящими деньгами”. На аукционе Березовский выиграл, предложив всего на 300 тысяч долларов больше стартовой цены, равнявшейся 100 миллионам долларов. Уже через несколько лет рыночная капитализация компании составляла более миллиарда долларов[39].
На протяжении 1995 года появлялись отдельные намеки на то, чем заняты магнаты, но полной картины не было. Наверное, полной картины и не могло быть, поскольку скрытные магнаты никогда не представляли собой сплоченную группу. Временные союзы и частые конфликты разделили их на несколько аморфных групп, состав которых постоянно менялся. В 1994—1995 годы лишь начинали формироваться кланы российского капитализма, которые позже легли в основу законченной системы соперничающих между собой могущественных и хорошо финансируемых групп политических деятелей, директоров предприятий, финансистов, журналистов и корпоративных служб безопасности.
Из хаоса и тьмы первых лет возник новый капиталистический левиафан, но распознать его истинную сущность было трудно. Всего за две недели до того, как в марте Потанин представил кабинету министров свой план “займы в обмен на акции”, один из членов клуба на Воробьевых горах, Олег Бойко, придал огласке некоторые моменты из частных бесед магнатов. Бойко описал создание “большой восьмерки” финансово-промышленных гигантов, намеревавшихся играть более важную роль в политике. Бойко назвал компании, а не людей: ЛогоВАЗ (Березовский), банк МЕНАТЕП (Ходорковский), банк “Столичный” (Смоленский), “Альфабанк” (Фридман), “Микродин” (Ефанов) и несколько других, связанных с “Газпромом”. Бойко, однако, не включил в этот список быстро набиравших вес Потанина или Виноградова. Не упоминая о еженедельных встречах на Воробьевых горах, Бойко точно описал тогдашние политические настроения магнатов, отсутствие у них конкретного политического покровителя и их обеспокоенность возможностью новых потрясений. Они хотели порядка. Комментарии Бойко, вызвавшие много разговоров о “великолепной восьмерке”, не содержали никаких намеков на реализацию плана “займы в обмен на акции”, которая была уже не за горами. Сам Бойко не участвовал в залоговых аукционах и позже исчез из поля зрения{388}.
