– Больное сердце? Ничего не напоминает? – спросил я.
– Письмо Боррелли, – кивнул Хэнк.
– Дайте мне закончить, – перебил нас Гарднер. – Когда я сообщил ему новость, Майкл словно и не удивился. Он просто сказал: «Ну, надеюсь, он не страдал». Странно говорить такое.
– Сложновато завернул, – согласился Джефф Нис.
– Может, это потому, что они знали о его проблемах с наркотиками и всяком таком, – предположил я. – Но все же как-то слишком уж буднично он это воспринял.
– Есть и еще кое-что, о чем я вам не говорил, – продолжил Гарднер. – Я не хотел поднимать шумиху по поводу убийства. Разнюхивая что да как после смерти Джона, я получил три анонимных междугородних звонка. Судя по качеству связи, они были издалека. Все три от женщин, разных женщин. Одна из них сказала: «Мы добрались до Джона, оружие у него лежало поверх ног, и если ты там не свернешься, мы и до тебя доберемся». Про оружие мы ничего никому не сообщали, поэтому звонок я для себя отметил. Остальные два были с информацией. В одном случае сказали, что у Джона был «бульдог» 44-го калибра, а в другом, что в Техасе купили три пистолета 44-го калибра – первый приобрел Берковиц, второй для Джона и третий для кого-то еще, кого она не назвала.
– Прибавь к этому слова Линды и Тейлора, – произнес я. – Как тебе это, Хэнк? Больше одного пистолета 44-го калибра? У Джона ведь был такой.
– Не знаю, – ответил Чинотти. – Большинство пуль оказались изрядно помяты. И все «бульдоги» 44-го калибра во многом похожи. Так что вполне возможно.
– Откуда им было известно твое имя? – спросил Нис у Гарднера.
– Его как минимум упомянули в «Нью-Йорк пост». В материале, который мы написали, – сказал я.
Потом Гарднер показал нам фотографии с места смерти Карра. Голову ему снесло почти начисто, тело лежало ничком в ногах кровати в квартире Линды О’Коннор. Приклад винтовки располагался поверх ноги.
– Мы считаем, он сел на кровать, упер приклад оружия в пол, засунул ствол в рот и нажал на спусковой крючок, – объяснил Гарднер. – Пуля раскололась, и в потолке над кроватью образовалось две дыры.
– Две дыры?
– Но одна пуля.
– По крайней мере, таково ваше мнение, – сказал я. – Но разве оружие не должно было упасть на пол раньше него? Оно ведь на нем.
– Может, винтовка ударилась об стену и отскочила обратно. Между кроватью и стеной всего-то пара футов, – заявил Гарднер.
– А может, и нет.
– Слушай, мужик, от вас сплошные проблемы, – пожаловался Гарднер.
У Чинотти, имевшего большой опыт расследования убийств, возникло еще одно замечание.
– Думаю, сила выстрела из такой винтовки «марлин» калибра 30–30 должна была отбросить труп назад на кровать, а не вперед на пол. Если только кто-то не поддерживал жертву сзади. Там, где он сидел, почти нет крови – все плеснуло вперед. Так что парень вряд ли мог попасть под винтовку.
Произнеся это, Чинотти проиллюстрировал свою теорию. Улегшись на живот на кровати мотеля лицом к ее изножью, он велел Гарднеру принять сидячее положение Карра. Затем Чинотти положил руку Гарднеру на поясницу, поддерживая его. Потом он имитировал выстрел.
– Видите, он начал бы клониться назад, но рука позади него остановила бы его движение, и он упал бы вперед, лицом вниз, и влево – точно так же, как и тело.
– Ну, не знаю, – с растяжкой сказал Гарднер. – Слабо представляю, как старина Джонни провернул такое. Просто сел там и сказал: «Ладно, а теперь давай-ка ты подержишь меня сзади?»
– А его сначала вырубили, – ответил Хэнк. – Потом посадили. А потом привели винтовку в действие палкой, ручкой метлы или чем-то еще. Ему начисто снесло лицо; никто бы и не узнал, если бы его предварительно избили.
– И разве Линда не говорила, что ему позвонили в районе восьми часов, перед тем как она ушла, но он не сказал, с кем разговаривал? – спросил я.
– Ага, точно. Тогда они могли знать, что она не собирается проводить вечер дома. Может, так все и было, – признал Гарднер.
Подходило время нашего обратного рейса в Нью-Йорк.
– Мы здесь продолжим копать, – сказал Нуп.
– А еще мы изучим этот сценарий убийства, – пообещал Гарднер.
– Ну, я-то займусь Рокменом, – заявил Хэнк. – И чтобы никаких утечек, – строго сказал он мне. – Ты должен поклясться, что ничего из этого не попадет в газеты. Нам надо разобраться со всем без чертовых камер за плечами. А еще я не сообщил департаменту, что отправился сюда с тобой. Узнай они, и меня бы не пустили, ведь расследование, по их мнению, прекращено.
– С чего вдруг? – спросил я. – Департамент полиции Нью-Йорка даже не знал, что Рокмен был здесь, пока я вам
не сообщил. Там ежедневно получают информацию от всяких подонков – и даже платят за нее. Зато пресса – другое дело; это табу. Не знаю, смогу ли дать такое обещание. Появились важные новости, а я занимаюсь делом уже больше двух лет. Успел насмотреться на сокрытие важных улик.
– Речь не о сокрытии улик! – возмутился Хэнк. – Ты же знаешь это дело, черт возьми. Вы ведь видели, что с ним происходило раньше. Они не хотят, чтобы пресса узнала хоть что-то, не говоря уже о том, кто первым имеет право откопать нужную информацию. Вы оказались правы, я с вами согласился, и было бы правильно рассказать обо всем людям – но полиция никогда на это не пойдет.
На минуту в комнате воцарилась тишина. Я посмотрел на Джеффа Ниса, тот пожал плечами.
– Ладно, никакой огласки, – согласился я. – Мы не рвемся на первые полосы прямо сейчас. Думаю, нам всем важнее увидеть парочку арестов. Никто не отменял Майкла Карра, а он сейчас мой главный подозреваемый. Так что мы с Миттигером теперь займемся им.
Джефф Нис кивнул в знак согласия:
– Я в деле, Хэнк. Мой напарник [Джек Грэм] скоро вернется. Мы продолжим сотрудничать. Уверен, что газета согласится со всеми вашими с Мори решениями.
Гарднер вскочил.
– Да только рискни не согласиться, я твою мелкую пронырливую задницу подвешу на первом же дереве, – заявил он полушутя.
У них с Нисом раньше уже случались стычки из-за репортажей «Майнот дейли ньюс», так что союз давался обоим непросто. Ситуация и в самом деле напрягала всех участников.
Нис, который за выходные успел проглотить несколько колкостей Гарднера, не стал пропускать эту мимо ушей. Его голос взлетел на октаву выше.
– Не надо мне угрожать, Терри! – заорал он. – Где написано, что я должен делать так, как ты говоришь?
– Джефф, это ведь временно, – успокоил его я. – Промедлим, и все может рухнуть. А если слишком поторопимся, то можем все испортить. Нам тоже не нужны политические разборки с полицией Нью-Йорка.
Майк Нуп проявил соломонову мудрость.
– Джон Карр мертв. Дело против него возбудить нельзя. Мы все хотим найти других виновных – Рокмена, Майкла Карра или кого-то еще. Парочка из них вполне может скрываться где-то в Майноте. Так что мы все будем держать это в секрете ради общего блага. Согласны?
– Ладно, согласен, – сказал Джефф. – Я никогда и не говорил, что не согласен. Мне просто не нравится получать указания от департамента шерифа округа Уорд.
Гарднер пристально посмотрел на него, но промолчал.
* * *
Когда все наконец пришли к согласию, хотя и не ощущали абсолютного удовлетворения, мы отправились в аэропорт и уже через тридцать минут вылетели обратно в Нью-Йорк. Это был День труда, 3 сентября 1979 года.
– Большая разница с тем, как мы летели во время шторма в пятницу вечером, – заметил Хэнк, наблюдая, как самолет рассекает воздух, поднимаясь сквозь похожие на зефир кучевые облака. – Ведьмы Майнота в итоге так и не смогли до нас добраться.
Возвращаясь назад, мы и не подозревали, что другие демоны, вплоть до Смерти, вот-вот восстанут, чтобы встретиться с нами в Нью-Йорке. Последствия нашей поездки с легкостью преодолеют 1800 миль. А в залитом солнцем, раскинувшемся в тот момент далеко под нами Майноте произойдут и другие трагические события.
Весь ад был готов вырваться на волю – причем сразу в нескольких местах.
