Валерий Чумаков - Демидовы. Пять поколений металлургов России

Как ни странно, но слово это в русском языке появилось совсем недавно. Вернее сказать, слово было, но знали его далеко не все, да и те, что знали, использовали крайне редко. Богатые люди были, были и очень богатые, и называли их по-разному. Богачами, толстосумами, воротилами, капиталистами, миллионерами, миллионщиками, миллиардерами, магнатами, даже тузами. Очень богатого человека могли назвать «Крезом», в память о последнем царе Лидии[1] Крезе[2], хваставшемся когда-то перед греческим мудрецом Солоном[3] своими несметными богатствами. Если капитал был нажит очень быстро и относительно недавно, могли назвать «нуворишем». Последнее слово, означающее в переводе с французского «новый богач» (nouveau riche), очень быстро уступило полнейшему российскому эквиваленту – «новый русский». Но, все-таки, «Крез» был просто очень богатым и относительно культурным человеком, «нувориш», а за ним и «новый русский» – очень богатым и не очень культурным, но никто из них не был «олигархом».

Впервые в наш массовый язык этот термин ввел полтора десятилетия назад Борис Немцов. Сейчас он этим уже просто хвастается, заявляя в интервью: «Я ввел в обиход понятие «олигарх» и назвал фамилии Березовского, Гусинского, Смоленского, Ходорковского и другие. Написал статью «Будущее России – демократизм или олигархизм». Выступил на международной конференции». В «современном российском понимании» Бориса Ефимовича «это слово означает – крупный предприниматель, который разбогател не потому, что хорошо работает, а потому, что имеет неофициальные контакты с властью либо в форме ее злоупотреблений, либо еще в более криминальной».

Изначально трактовка была несколько другой. Историкам термин «олигархия» был знаком хорошо, ибо восходил еще к античным временам. В Древней Греции им обозначали форму правления государством, когда вся власть была сосредоточена в руках небольшого круга лиц, как правило, очень богатых и тесно связанных друг с другом. Аристотель называл олигархией «власть богатых». В его представлении среди многочисленных, более четырех десятков, форм правления идеальными можно признать лишь три: монархию, как власть одного во благо большинства, аристократию, как власть меньшинства во имя большинства, и политию – власть большинства во имя большинства. Олигархию он считал искажением аристократии, поскольку при аристократии страной управляла интеллектуальная элита общества, получившая это право в силу своего ума и общественного признания, а при олигархии основной движущей силой были деньги, на которые власть и покупалась. Основной заботой такого рода правительства было преумножение собственного богатства. Олигархия, в представлении античного философа, была даже хуже «демократии», поскольку «демократический строй представляет большую безопасность и реже влечёт за собою внутренние возмущения, нежели строй олигархический. В олигархиях таятся зародыши двоякого рода неурядиц: раздоры олигархов друг с другом и, кроме того, нелады их с народом; в демократиях же встречается только один вид возмущений – именно возмущение против олигархии; сам против себя народ – и это следует подчеркнуть – бунтовать не станет».

Древний философ был прав: возмущение народа против олигархов, то есть, людей не просто богатых, а пытающихся своим богатством воздействовать на политику, в нашем официально демократическом обществе весьма велико. Для лукавства тут нет ни малейшего оправдания: наш народ, в основной своей массе, страшно не любит олигархов. Значительно больше, чем просто богатых людей. Часто можно встретить мнение, что само деление общество на богатых, не очень богатых и очень бедных несправедливо и не соответствует принципам истинно демократического общества. Удивительно, что люди, высказывающие подобные мнения, не выступают против закона Архимеда, «несправедливо» выталкивающего легкие предметы наружу и позволяющего тонуть предметам тяжелым. Как это не печально выглядит на первый взгляд, но принцип неравномерности распределения относится к одному из определяющих. Его можно вполне назвать одним из законов природы.

В начале XX века один из последователей «теории элит», знаменитый итальянский социолог Вильфредо Парето[4] заметил, что 80 % национального богатства Италии приходится на 20 % итальянских семейств. Тогда ученый не обратил особого внимания на эту свою находку и просто упомянул об этом интересном факте в одной из своих работ. В 1941 году, уже после смерти Парето, известный специалист в области теории менеджмента Джозеф Джуран[5], изучая проблемы повышения качества, заметил, что в большом коллективе 80 % работы выполняют 20 % сотрудников. Конечно, 80 и 20 – лишь примерные цифры, позволяющие приблизительно представить общую картину. Гораздо более корректной будет формулировка, данная принципу «значительности немногого и незначительности многого» данная самим Джураном: «в любой группе, которая обеспечивает некий общий результат, определяющий вклад в его достижение вносят относительно немногие из ее членов». Исследуя принцип вдаль и вглубь, Джозеф понял, что он применим почти к любой области, 20 % усилий дают 80 % результата и, напротив, оставшиеся четыре пятых усилий обеспечивают пятую часть работы. Лишь 20 % бензина двигают машину вперед, остальное расходуется на бесполезный нагрев двигателя, преодоление трения и так далее, лишь 20 % электроэнергии поступает к нам от лампочки в виде света, 20 % хирургических инструментов можно провести 80 % операций… Джуран вспомнил, что читал у Парето про итальянские домохозяйства, и, недолго думая, дал найденному им правилу имя своего итальянского предшественника. «Впоследствии я был вынужден признать, что ошибочно дал такое имя этому принципу, – рассказывал Джозеф уже значительно позже, в 1992 году. – … Универсальность принципа Парето не имеет отношения к самому В. Парето. Откуда же она происходит? Насколько мне известно, впервые ее продемонстрировал я сам. Если бы я задумывался над другими применениями этого принципа, то наверняка назвал бы его принципом Джурана. Однако тогда я об этом не думал. Мне нужно было дать этому принципу какое-то название, а имя В. Парето не вызывало у меня антипатии. Так появился принцип Парето».

Но, как бы он не назывался, принцип замечательно работает везде, в том числе и в России. И нам следует смириться с тем, что 80 % богатства страны будут владеть 20 % россиян. Копая дальше можно установить, что 20 % из этих 20 % владеют 80 % из 80 %. То есть, в руках 4 % населения страны находится 64 % ее капитала. А 0,8 % (пятая часть от четырех процентов) распоряжаются 51,2 %. Поскольку цифры весьма условные, можно смело округлить и сказать, что как бы мы не старались, но половиной богатства страны всегда будет распоряжаться один процент населения.

Но 1 % россиян, очень богатых россиян, это вовсе не так мало. По состоянию на 2010 год это 142 тысячи человек. И далеко не всех из них можно назвать настоящими олигархами, хотя «маленькими олигархами», так сказать, местного уровня, их называют часто.

Если верить журналу Forbes, то самые богатые люди России (на конец 2011 года) это:

Владимир Лисин, состояние $15,8 млрд, владеет Новолипецким металлургическим комбинатом,

Михаил Прохоров $13,4 млрд Группа ОНЭКСИМ

Михаил Фридман $12,7 млрд Альфа-Групп

Роман Абрамович $11,2 млрд Евраз Груп

Олег Дерипаска $10,7 млрд РУСАЛ

Вагит Алекперов $10,6 млрд Лукойл

Владимир Потанин $10,3 млрд Интеррос

Алексей Мордашов $9,9 млрд Северсталь

Виктор Рашников $9,8 млрд ОАО «ММК»

Дмитрий Рыболовлев $8,6 млрд Уралкалий

Вот их «олигархами» назвать уже можно. Ибо нет ничего странного в том, что, достигнув определенной степени финансового могущества, люди начинают оперировать полученными ими финансовыми средствами с тем, чтобы как-то подкорректировать политику страны, направить ее в более удобное, или выгодное русло. Причем, русло это совсем не обязательно вредоносно для страны и ее обитателей. Ибо человек, нацеленный на дальнюю перспективу, не будет топить корабль, на котором он плывет, а, напротив, попытается сделать его более комфортным. В том, что люди, собравшие такие большие состояния, действительно нацелены на далекую перспективу, сомневаться вряд ли приходится. В их уме и предпринимательской хватке – тем более. Ведь, если разобраться, их стартовые позиции были ничем не лучше, чем у подавляющего большинства соотечественников. Владимир Лисин в 1975 году начал рабочий путь с профессии электрослесаря, а после окончания института устроился в НПО «Тулачермет», где начинал подручным сталевара, и к 1986 году дошел до заместителя начальника цеха. Михаил Фридман родился в семье инженеров, по окончании в 1986 году Московского института стали и сплавов работал инженером-конструктором завода Электросталь, а в 1988 году создал первый свой кооператив «Курьер», занимавшийся совсем даже не банковской деятельностью, а банальным мытьем окон. Взятый на воспитание дядей по отцу Лейбой Абрамовичем, сирота Рома Абрамович после службы в армии поступил в один из институтов. То ли в Уфимский индустриальный, то ли в Московский Губкинский (в какой точно – выяснить весьма сложно), но не окончил его, и занялся выпуском детских игрушек в созданном им кооперативе «Уют». Олег Дерипаска прилетел в Москву из Усть-Лабинска – районного центра Краснодарского края, где сначала с отличием закончил в 1993 году физфак МГУ, а в 1996 году – Российскую экономическую академию имени Плеханова. Еще в 1992 году он начал свой трудовой путь с места брокера на Российской товарно-сырьевой бирже, где сразу стал скупать акции Саянского алюминиевого завода. Нефтяник Вагит Алекперов в 1074 году поступил на работу в производственное объединение «Каспромнефть» простым буровиком (как было написано в трудовой книжке, «оператором по добыче нефти и газа»), и к 1991 году дошел до поста первого заместителя министра нефтяной и газовой промышленности СССР. Алексей Мордашев после окончания с отличием в 1988 году Ленинградского инженерно-экономического института имени Тольятти работал старшим экономистом на Череповецком металлургическом комбинате. Нынешний хозяин Магнитогорского металлургического комбината Виктор Рашников начинал свою карьеру на нем с должности слесаря цеха ремонта оборудования. Окончивший в 1990 году Пермский медицинский институт Дмитрий Рыболовлев начинал восхождение с поста директора инвестиционно-брокерской компании «Инкомброк». Несколько выбиваются из общей картины только Михаил Прохоров и его бывший партнер Владимир Потанин. Первый родился в семье начальника Управления международных связей Госкомспорта и в 1989 году с отличием закончил факультет международных экономических отношений Московского финансового института, ставшего позже Финансовой академией при Правительстве РФ, где еще будучи студентом познакомился с будущими председателем Центрального банка России Андреем Козловым и губернатором Краснодарского края Александром Хлопониным. Согласитесь, старт весьма неплохой. Второй же окончил в 1983 году Московский государственный институт международных отношений по специальности «экономист-международник со знанием иностранного языка (английский, французский)» и работал инженером в организации со смешным названием «Мочевина», но занимавшейся весьма прибыльным бизнесом – экспортом удобрений. Открывая в 1990 году счет для только что созданной внешнеэкономической ассоциации «Интеррос» счет в Международном банке экономического сотрудничества он и познакомился с его тогдашним начальником управления, уже упомянутом Михаилом Прохоровым, после чего все и завертелось.