А. Велидов (редактор) - Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 2

16/XI1—1919 года

П р и м е ч а н и е: Для привлечения в свою организацию В. В. Волконский обещал видные места: например, Б. А. Оболенскому – место начальника военных сообщений всей будущей Российской монархии, Ивану Николаевичу Тихомирову – московского градоначальника.

2) Когда мы, то есть я, И. Н. Тихомиров и Д. Г. Зворыкин, потребовали от Волконского, чтобы он нам показал хоть одного члена штаба, Волконский после долгого отмалчивания сказал, что штаб уехал на восток и оставил Ф.[259] временно заместителем и что об этом он, Волконский, принесет приказ. Все действие и все слова Волконского мне показались настолько странными, что стал очень осторожно к нему относиться, ведь меня, состоящего всего с 1 июля 1918 года, вдруг в начале августа того же года ставят чуть ли не во главе всей организации, по словам Волконского, числящейся в 15–20 тысяч человек (на самом деле 15–20 без тысяч), и 1 августа 1918 года в гостинице «Спорт», где я тогда жил и вывел на чистую воду, то есть заставил В. В. В. признаться, что вся эта организация дело его рук, и есть чистейшей воды «буф», но, работая, можно серьезную вещь создать, сказал он, ничего не возразив. Я в разговоре с И. Н. Т. и Д. Г. 3. решил с Волконским всякие деловые сношения прекратить, его организацию, никому ничего не говоря, ликвидировать, и, действительно, ликвидация прошла для членов ее совершенно незаметно (И. Н. Т. после этого В. В. В. не подавал руки, встречаться с ним избегал).

Личность Волконского достаточно обрисована мною в моем показании, данном следователю Особого отдела ВЧК. Этот эгоист дегенерат – личность с иезуитскими замашками, правда, неглупый, достаточно образованный (в Германии), недурно говорит. Цель его организации была чисто личная: собрать побольше денег, которые нужны были ему для траты на женщин, хотя я знаю, что ему случалось жить на счет женщин. В отношении товарищества он был мало пригоден, дружил только с теми, кто был ему выгоден или у кого была красивая жена, для того чтобы ухаживать за пей, при этом он не имел никакого принципа, только то, что женщина есть женщина и для того она существует.

Когда ему не удавалось достигнуть в этом цели или когда ему уже надоедало, он бросал все и прекращал знакомство. Сам В. В. В. два раза женат, но с женой не живет, хотя официально и не расходится, только осенью вздумал развестись, но что из этого вышло – не знаю. В денежных средствах В. В. В. чрезвычайно неразборчив, так, например, машинку «ундервуд», принадлежащую организации, он выдал за свою и продал в артиллерийскую бригаду за 1500 рублей и т. д.

О прочих членах организации не стоит писать, никакой активной деятельности они не проявляли и ничего из себя интересного не представляют, не исключая А. С. Ханжонкова. И только один Михаил Дмитриевич Бредихин (псевдоним Скобелев) представлял из себя в некотором роде величину. Бредихин, бывший саперный офицер, судился за убийство товарища из-за женщины в запальчивости; ныне, кажется, служит в образцовом инженерном полку в Сокольниках, в селе Богородском; я его с осени 1918 года не видел, видел нынешний год в августе издали на улице, он хотел ко мне зайти, но не зашел. Бредихин решительный человек и не постоит за действием оружия.

21 /XII – 1919 года

Зимою 1918/19 года И. Н. Тихомиров ездил в г. Мценск и по возвращении оттуда сказал мне, что в М. существует красноармейская организация и что оттуда должен приехать уполномоченный для связи и переговоров. Действительно, уполномоченный приехал, остановился у А. Е. Ланкевича (Новослободская, 11), и Ланкевич вызвал меня, но я, не имея никаких инструкций и никаких по этому поводу распоряжений, ничего сказать не мог. Выяснилось, что главная цель приезда уполномоченного – получить деньги. Как я слышал, он израсходовал с В. И. Соколовым около 300 000, но тот ему дать не мог или не хотел. Чем дело кончилось, не знаю, так как больше я не видел ни уполномоченного, пи В. И. Соколова и не разговаривал ни с кем про это дело.

А. А. Ростовцевым, числящимся по организации в моем распоряжении, был по службе назначен в Киргизский комиссариат и был отправлен в Ханскую ставку.[260] Он хотел держать связь с организацией, но не мог, так как поспешно был вынужден бежать, оставив даже свои часы на столе у себя в комнате. Об организации ставки может вообще рассказать бывший на службе в том же комиссариате Замятин, по моему мнению, весь почти командный состав комиссариата, как я заметил, носил специфический характер.

В июне или июле этого года меня спешно, по телефону, вызвали домой, оказывается, дома ждал приехавший с фронта или, вернее, из Самары, где пополнялся и отдыхал полк, бывший командир

4-го Московского конного полка. Фамилию я его не помню, но знаю, что он был офицером 1-го уланского Петроградского полка и был товарищ Филипьева.

Его доклада я не принял, так как на это никем и никогда уполномочен не был, направил его к И. Н. Тихомирову.

По рассказам этого командира, я вывел заключение, что он человек несерьезный, так как очень много говорил мне и хвастался, во всяком случае, он связь с фронтом и организацией поддерживал.

17/ХII – 1919 года

Александр Сергеевич Слепяк. До Октябрьского переворота в старой армии служил в офицерской кавалерийской школе, потом в авиационных частях – бывший чин штабс-ротмистр. После Октябрьского переворота служил в воздушном флоте; в апреле 1918 года попал под трамвай и сломал ногу и летать после этого не мог. В июле 1918 года поступил в 5-ю Московскую советскую артиллерийскую бригаду (ныне 8-я стрелковая дивизия) начальником одного из дивизионов. В августе того же 18-го года по полном выздоровлении вернулся снова в авиационные части и ныне состоит в одном из авиационных отрядов Северного фронта, в каком именно – не знаю. Адрес можно узнать в Главном управлении воздушного флота. Последнее сведение о Слепяке я имел в августе 1918 года.

В июле 1918 года, возвращаясь из бригады домой, то есть из Петровского парка в гостиницу «Спорт», Слепяк говорил мне, что он состоит членом одной контрреволюционной организации и получает от своего контрреволюционного командира 500 рублей содержания ежемесячно, но вот уже две недели тот просрочил, а Слепяку сходить к нему нет времени. Дальнейших подробностей мне Слепяк не говорил, так как мы подошли уже к дому. Я выяснил только, что организация была германского толку, но была ли она чисто авиационная, думаю, нет, во всяком случае, когда был арестован один из начальствующих лиц воздушного флота, Слепяк страшно волновался и постарался поскорей уехать из Москвы на фронт. (Последнее – мое личное наблюдение, так как разговору по этому не было больше.)

Николай Александрович Калашников (возможно, что я отчество и фамилию путаю, впоследствии, при известных условиях, я могу восстановить ее точно) служил до Октябрьского переворота в старой армии в авиационных частях. Кажется, нигде не служил, так как при падении повредил себе ногу и хромает. Комиссией призван на службу как негодный к строевой службе и ныне, кажется, служит в Главном или Окружном управлении воздушного флота. Там можно узнать точно его адрес. Он среднего роста, темношатен, изящно одевается.

Летом 1919 года Н. А. Калашников пришел ко мне на квартиру, говорил, что с кем-то виделся – или с И. Н. Тихомировым, или еще с кем-либо, не знаю, и сказал мне, что пришел для связи с организацией, так как у них есть своя «летучая» организация и хорошо бы было слить обе контрреволюционные организации в одну, что их организация имеет где-то на Пресне многолюдные собрания. Для выяснения дела об этойорганизации Ив. Ник. Тихомиров командировал N. N.,[261] которому был указан адрес па Пречистенке. Точно не знаю, но, по докладу N. N., его там встретила какая-то барыня, очень сухо, не сказала ни да ни нет, что сейчас никого нет дома, а она не уполномочена, в общем, впечатление N. N.. что к нему не отнеслись с должным доверием, быть может, считая по виду его слишком молодым и несерьезным. Во всяком случае, в этот раз с вышеуказанной организацией нам связаться не удалось.

Касьян Константинович Зверев. Зверев неоднократно говорил мне, что еще до вступления в нашу организацию, антантовскую, он состоял в другой – германской, но что бывший дежурный генерал Главного штаба Алексей Петрович Архангельский его из этой организации извлек и познакомил с Н. Н. Стоговым, который его и ввел в антантовскую организацию. Кто еще был помимо К. К. Зверева в организации и кто его ввел в нее, он мне не говорил. Что же касается А. П. Архангельского, то, по словам К. К. Зверева, он уехал летом 1918 года на Украину и оттуда не вернулся.

Иван Николаевич Тихомиров. Неоднократно говорил мне и многим другим членам организации: 1) что в распоряжении штаба организации имеется радиостанция, хотя и не особенно сильная, так что попытка (это было весной 1919 года) разговаривать с Колчаком не удалась, так как станция хватала только до Самары, телеграммы же Юденича принимались. Для получения более мощной станции принимаются меры, и она будет; 2) что нужно принять меры, пятаковые принимаются, для отвода провода от прямого провода Москва – Серпухов (Ставка главнокомандующего) и что тот, кто работает над проводкой этого прямого провода, наш. Было ли что сделано и действительно ли это так, не знаю, передаю только почти буквальные слова И. Н. Тихомирова.