чтобы каждый работник чувствовал себя на месте;
чтобы каждый работник мог дать революции максимум того, что вообще способен он дать по своим личным качествам;
чтобы такого рода расстановка работников дала в своем результате не перебои, а согласованность, единство…
4) чтобы общее направление организованной таким образом работы служило выражением и осуществлением той политической идеи, во имя которой производится расстановка работников по постам» (Сталин, Соч., т. 6, стр. 277-278).
Начиная с 1922 г., Сталин действовал именно с такой «концепцией вождя», умело расставляя своих людей в государственном, военном, чекистском, идеологическом и, конечно, в первую очередь партийном аппарате, в то время, как Зиновьев и Каменев больше надеялись на свой ореол апостолов Ленина и совершенно не заметили даже того, что заметил умирающий Ленин (в «Завещании»): «Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть».
После этого прошло полтора года, состоялись два съезда партии, на которых Сталин превратил ЦК и ЦКК в свои собственные доминионы. «Необъятная власть» Сталина стала неуязвимой властью. И только после этого Сталин впервые дал знать Зиновьеву и Каменеву, кто действительный хозяин партии.
Правда, уже после XII съезда партии (1923), на котором Сталин расширил ЦК и ЦКК, обеспечив себе абсолютное большинство, после XIII партийной конференции, на которой Троцкий был еще раз осужден политически, после смерти Ленина (21 января 1924), когда отпал Дамоклов меч, Сталин свободно мог раскрыть карты и распустить «тройку», но он этого сознательно не делает.
Методичный, терпеливый Сталин не спешит. Он думает, что Троцкий только побит, но не добит. На XIII съезде, на первом съезде после смерти Ленина, надо покончить с Троцким, покончить руками незадачливого председателя Коминтерна Зиновьева. Поэтому с Зиновьевым и Каменевым Сталин заключает соглашение – политический отчет ЦК вновь сделает Зиновьев, зато Зиновьев и Каменев согласны не обсуждать на съезде предсмертное «Письмо к съезду» Ленина и переизбрать Сталина вновь генеральным секретарем партии. Сталин готов еще на одну уступку – он согласен созвать следующий XIV съезд партии в резиденции Зиновьева – в Ленинграде.
Все происходит по этому плану. Троцкий осуждается еще раз, Сталин переизбирается, следующий съезд назначается в Ленинграде.
Однако не успели еще разъехаться делегаты XIII съезда, как происходит сенсация: через 16 дней после закрытия XIII съезда – 17 июня 1924 года выступая с докладом об итогах этого съезда на курсах секретарей уездных комитетов при ЦК партии, Сталин сообщает партии совершенно удивительные вещи:
Члены негласной «тройки» и ведущие члены гласного Политбюро – Зиновьев и Каменев – повинны в больших теоретических ошибках перед партией. Первый говорит, что у нас «диктатура партии», а второй у нас не «нэповская Россия», а «нэпмановская Россия», «т. е. такая Россия, во главе которой стоят нэпманы». Сталин возмущается «теоретической беззаботностью» Зиновьева и Каменева. Имя первого не названо (но партия знает, о ком идет речь), имя второго названо – доклад напечатан в «Правде» (Сталин, Соч., т. 6, стр. 257). Теперь все, кто мало-мальски имеют партийный нюх, понимают, что теоретическая критика Сталина не литературное упражнение – это условный пароль начала политического наступления на Зиновьева и Каменева. «Мавры сделали свое дело – мавров можно убрать!» Как и следовало ожидать, спонтанной реакцией местных организаций, во главе которых стоят новые, «независимые», члены ЦК сталинского отбора, была единодушно осуждена «новая вылазка» фальсификаторов ленинизма; к этому, конечно, быстро присоединяется и вся провинция. Тогда без риска и в нарушение директивы высшего органа партии – съезда – Сталин проводит через пленум ЦК новое решение: созвать XIV съезд в Москве. Цель решения ясна: претензия Зиновьева получить в Ленинграде окончательное признание его наследником Ленина на посту лидера партии – отводится. Новое развитие было вполне естественным. Троцкий отпал как претендент в наследники Ленина, тогда распалась и антитроцкистская «тройка». У руля партии становится тот, кто был ее истинным мотором: Сталин.
Уже было все подготовлено и организационно, и психологически (резолюции местных партийных организаций), чтобы покончить с Зиновьевым и Каменевым, оформив их в «новую оппозицию», как произошли два совершенно неожиданных события, которые на время расстроили весь стратегический план Сталина и спасли «тройку», то есть Зиновьева и Каменева.
В августе 1924 года в Грузии произошло мощное народное восстание, руководимое грузинскими меньшевиками, которое угрожало распространиться на весь Кавказ. Демократическая программа и антибольшевистские лозунги повстанцев слишком напоминали дух Кронштадта, чтобы Сталин не мог не опасаться, что восстание может найти отзвук и в самой России. Второе событие было столь же неожиданное, по крайней мере в такой форме, еще более неприятное с точки зрения взрывчатой силы разоблачения, которое оно несло. К седьмой годовщине Октябрьского переворота Троцкий издал книгу своих статей периода подготовки этого переворота – «1917», предпослав ей предисловие, ставшее более знаменитым, чем все книги Троцкого. Оно называлось: «Уроки Октября». Его основной тезис гласил: старый ЦК большевиков в России, во главе которого стояли Сталин и Каменев, до возвращения Ленина из-за границы в апреле 1917 года вел правооппортунистическую, антиреволюционную, примиренческую политику по отношению к Временному правительству. Ленин выступал против старого большевизма и этого оппортунистического руководства. Ленин совершил «перевооружение большевизма» и фактически стал на точку зрения теории Троцкого о «перманентной революции» («без царя, а правительство рабочее»). Старые лидеры классического большевизма в решающие дни восстания струсили. Как немецкие лидеры социал-демократии переродились из марксистов в оппортунистов-реформистов, так и лидеры большевистского марксизма не гарантированы от перерождения. Революционеры проверяются в самой революции, как мастерство пловцов проверяется во время плавания. Троцкий не назвал ни одного имени, но партия знала, что речь идет о Каменеве и Зиновьеве и об их союзнике Сталине. Вот это вновь воссоединило расползавшуюся было «тройку». Насколько неожиданно эти события расстроили стратегические расчеты Сталина, показала и его реакция на них. В речи на совещании секретарей деревенских ячеек партии 22 октября 1924 г., касаясь опасности грузинского восстания, Сталин сказал: «События в Грузии нужно считать показательными. То, что произошло в Грузии, может повториться по всей России» (Сталин, Соч., т. 6, ст. 309).
Значит, ввиду этой опасности, надо все еще сохранять коалицию с Зиновьевым и Каменевым.
Реакция Сталина на «Уроки Октября» была такая, что он сразу достиг трех целей: 1) свел роль Троцкого к роли простого члена Политического бюро из семи человек по руководству восстанием; 2) защищая на словах Зиновьева и Каменева, на деле разоблачал их, впервые опубликовав выдержки из протоколов ЦК 10 и 16 октября, где они голосовали против восстания, 3) привел список членов и Политбюро, и «Практического центра по руководству восстанием», где в обоих центрах Сталин числился членом, а Ленин, Троцкий, Зиновьев и Каменев числились членами только первого центра (Сталин, Соч., т. 6, стр. 326-327), который, по свидетельству Троцкого, никогда и не собирался. Как бы мимоходом сообщив, что Зиновьев и Каменев действительно голосовали против решения ЦК о перевороте, Сталин заявил, что и Троцкий тоже какой-либо «особой роли» в восстании в Петрограде не играл, ибо он не входил «в состав практического центра, призванного руководить восстанием… Разговоры об особой роли Троцкого есть легенда…» (там же, стр. 329). Укажем тут же, что никакого «Практического центра» не было, а был создан «военно-революционный центр» с включением его в состав «Революционного Советского Комитета», во главе которого стоял Троцкий» (Ленин, Сочинения, т. XXI, стр. 507).
Это утверждение Сталина находилось в противоречии не только с историческими фактами, но и с тем, что говорил Ленин по поводу книги американского коммуниста Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир», где описано восстание большевиков под руководством Ленина и Троцкого. В восторженном предисловии Ленин назвал описание Джона Рида правдивым. Теперь Сталин отнес и эту книгу к жанру литературы из области «арабских сказок» (Сталин: Джон Рид далеко стоял от нашей партии… «попав, ввиду этого, на удочку сплетен, идущих от господ Сухановых» – там же, стр. 325), Кто-то напомнил тогда Сталину, что он сам писал в «Правде» от 6 ноября 1918 года об «особой роли» Троцкого: «Вся работа по политической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому».
