155
Среди множества причин, многократно называемых Гальдером в качестве обоснования его сомнений в возможности успешного переворота, на этот раз им впервые было названо в качестве таковой недостаточное количество квалифицированных государственных служащих, которые могли бы обеспечить госуправление после переворота. Наиболее близко к подобной точке зрения Гальдер ранее подходил тогда, когда сокрушался об отсутствии «человека, который мог бы взять власть и твердой рукой осуществлять управление».
В служебном дневнике Гроскурта имеется запись относительно всех троих, однако в его личном дневнике говорится лишь о Гальдере и Штюльпнагеле. Это подтверждает предположение о том, что встреча Гроскурта с Типпельскирхом состоялась отдельно; с учетом сложного, неоднозначного и весьма противоречивого отношения последнего к «группе действия» в Цоссене это выглядит вполне естественно и обоснованно. Можно предположить, что в ходе беседы с ним Гроскурт излагал ряд вещей в несколько ином плане по сравнению с его беседами с Гальдером и Штюльпнагелем. (Примеч. пер.)
В дневнике Гальдера в графе за 27 ноября 1939 года просто написано: «Попитц, Шахт–Томас. Браухич». В беседе с Костхорстом Гальдер заявил, что то, что он передал Томасу, представляло собой аргументы именно Браухича, хотя, по его мнению, эти аргументы не обязательно совпадали с «сокровенными внутренними убеждениями» командующего сухопутными силами. Гроскурт суммирует основные события последних недель, в ходе которых он был слишком занят и разочарован, чтобы делать какие–либо записи в личном дневнике. Его изложение основных пунктов обсуждения в ходе встречи и по структуре, и по формулировкам фактически совпадает с рассказом Герделера, как он зафиксирован в дневнике Хасселя. Ни Хассель, ни Гроскурт в связи с излагаемыми аргументами вообще не упоминают Браухича, а подают все как точку зрения лично самого Гальдера.
Эта точка зрения основана на том, что сказанное Гальдером Канарису фактически совпадает с тем, что он говорил Томасу и Гроскурту, отвергая их призывы к активным действиям, а также на тех комментариях, которые сделал Канарис в беседе с Хасселем в начале дня 30 ноября, о чем последний сделал записи в своем дневнике. Есть все основания считать, что эта встреча Канариса с Гальдером представляла собой последнюю попытку со стороны Канариса как–то повлиять на Гальдера, предпринятую им после того, как он узнал о результатах встречи Гальдера с Томасом. Это говорит о том, что встреча Гальдера и Канариса состоялась после 27 ноября, но до 30 ноября 1939 года.
Об этом сообщил, давая показания в ходе суда над Хаппенкотеном, Отто Торбек, председательствующий «судья» на ускоренном суде, осудившем на смерть Канариса и Остера 9 апреля 1945 года. Показания Торбека зафиксированы в протоколах заседания суда от 13 февраля 1951 года. Торбек показал, что записи в дневнике Канариса сыграли важную роль в том, что Гальдер в 1944—1945 годах не был подвергнут судебному преследованию.
На этой же встрече Гиммлер высказал претензии в связи с отношением Лееба к правящему режиму, которое тот откровенно выражал в письмах к жене. Гальдер узнал, что СД получила указание более внимательно следить за Леебом, и предупредил его об этом.
Этот наступательно–оборонительный союз был заключен между Италией и Германией 22 мая 1939 года в Берлине.
Дата этой встречи совершенно ясно указана в дневнике Гальдера. Однако в этом случае получается, что она как бы выпадает из контекста событий, произошедших в конце 1939 – начале 1940 года; если рассматривать ее в увязке с этими событиями, то «самым подходящим» временем для нее было бы время за день–два до отъезда Гальдера на Западный фронт (эту поездку он совершил с 3 по 7 января 1940 года). В соответствии с этой логикой Костхорст, не обратив внимание на указание реальной даты в дневнике Гальдера, высказывает предположение, что встреча Гальдера и Бека состоялась «где–то в начале января», при этом критикуя Зеллера за то, что тот в своем исследовании утверждает, что она состоялась 16 января (как на самом деле и было). На Зеллера это сильно подействовало, и, будучи обуреваем сомнениями, в новом (четвертом) издании своего исследования уже просто пишет, что Бек всего лишь добивался встречи с Гальдером «в начале января», ссылаясь при этом на работы Костхорста и Шлабрендорфа как на главные и самые авторитетные источники. О том, когда же состоялась эта встреча, он в этом издании не указывает вообще.
По мнению Якобсена, посвятившего плану «Гельб» специальное исследование, если бы не плохая погода, Гитлер предпринял бы наступление в середине января 1940 года даже и после «мехеленского инцидента». Перенос наступления в основном был вызван, таким образом, погодными условиями, однако военная тревога, объявленная в Бельгии, способствовала тому, что наступление было перенесено на неопределенно долгий срок.
Как отмечает Зондреггер, в захваченных дневниках Канариса говорилось о том, что швейцарцы были предупреждены о грозящей опасности. Об этом Зондреггер сообщил в своем заявлении, которое никак не озаглавлено, датированном 20 октября 1947 года. О таких предупреждениях упоминает также и Абсхаген.
Монсеньор Крейг вспоминал, что в то время он был очень взволнован и обеспокоен и разговаривал с Шёнхоффером о грозящей его стране опасности. Он считает вполне возможным, что все это стало следствием его беседы с Мюллером, однако не может вспомнить это точно. Об этом Крейг рассказал автору в беседе, состоявшейся 22 февраля 1967 года.
Генерал Варлимонт не смог вспомнить серьезного рассмотрения вопроса о «броске на юг» в начале 1940 года, о чем он рассказал автору в ходе беседы, состоявшейся в августе 1960 года. Также об этом не упоминает и Якобсен в своем исследовании, посвященном плану «Гельб». Возможно, это было лишь «мимолетным увлечением» Гитлера, которое чувствительный Канарис, измученный чувством негодования от всей совокупности постоянно увеличивавшихся нацистских преступлений, воспринял слишком серьезно. А возможно, информация о планах вторжения в Швейцарию представляла собой лишь слухи; из–за усилившихся в то время мер секретности и безопасности «мельница слухов» работала на полную мощность. Также вполне вероятно, что Гитлер лично дал указание распространять подобные сведения в целях дезинформации противника. (Примеч. авт.)
Об этом рассказал автору подполковник Ганс–Рудольф Курц, руководитель отдела печати министерства обороны Швейцарии, в ходе беседы, состоявшейся 22 августа 1958 года. Полковник Курц сам изучал тот исторический период, в частности обстоятельства, связанные с угрозой безопасности страны и объявлением повышенной боевой готовности в Швейцарии в годы Второй мировой войны. Как он отмечает, швейцарская разведка была чрезвычайно встревожена германскими военными маневрами; для нее это было настоящим ударом. То же самое чувствовал и командующий швейцарской армией генерал Гвизан. И спустя годы Гвизан по–прежнему утверждал, что немцы развернули на юге Германии до 30 дивизий. Тщательное изучение вопроса швейцарскими исследователями, особенно полковником Курцем, неопровержимо доказало, что на самом деле в течение всего описываемого периода с немецкой стороны было развернуто не более пяти–шести полуукомлектованных резервных дивизий с пониженным уровнем боеготовности.
Объявление о полной мобилизации, сделанное из–за переоценки опасности со стороны германских войск, сконцентрированных у швейцарских границ, было сделано 9 мая 1940 года.
В дневнике Гроскурта имеется загадочная запись от 16 января 1940 года: «Обсуждение между Канарисом и Гальдером. Последний хотел бы, чтобы на командующего сухопутными силами было оказано воздействие, которое подтолкнуло бы его к более энергичной позиции». Очевидно, это связано с отдельно состоявшейся беседой с майором Брозиусом из командования люфтваффе, которую Гальдер и Канарис провели после того, как майор обратился к Гроскурту, предложив оппозиции свои услуги.
Эти выдержки взяты из составленного Гроскуртом проекта приказа командующего сухопутными силами.
Десятым можно назвать отца Ляйбера, поскольку именно он изложил на бумаге те условия, которые предложила Англия. Помимо этого, о содержании «доклада Х» можно судить и по записям в дневнике Хесселя.
Записи Донаньи, приложенные к «докладу Х», оказались среди документов, найденных в знаменитом сейфе в Цоссене 22 сентября 1944 года. Визитная карточка отца Ляйбера находилась среди этих документов, но листок с написанными им условиями англичан пропал.
