Литературу учили, кончая Гоголем[67].
В каком же невежестве царское правительство держало духовенство! Выходя из семинарии, молодые люди, вскоре пастыри стада Христова, знали службу, обряды, по способностям – церковное пение, церковную историю, да и то русской церкви во времена императоров в искаженном виде. Но не ведали, чем духовно живет это стадо; не знали общественной жизни страны, духовной культуры.
Впрочем, в подобном же невежестве держалось и офицерство.
Современному развитию атеизма мы обязаны «православным» государям императорам и их сподвижникам. <…>
«Памятная книга на 1889-й, 90-й г.» прослужила всю семинарию и даже больше. В ней записаны стихотворения, песни, с нотами по цифровой системе и без нот. Открывается книжка Лермонтовым – «Тростник»[68]. Много стихотворений, особенно в последние годы, Некрасова, любимого папина поэта[69]. Даже портрет его вложен; вырезан из газеты. Между прочим, есть знаменитая студенческая песня «Gaudeamus igitur». Записана и песня рязанского семинариста. Прилагаю ее здесь.
Песнь семинариста
Большой дорогой из Рязани
Тащился тощий порожняк,
Семинарист, уткнувшись в сани,
Домой тащился кое-как.
В худом тулупе, не в шинели,
Он едет, едет в дальний
путь.
Трещит башка его с похмелья,
И от махорки ноет грудь.
Карман с умом его в разладе,
И дома не в чем уж блеснуть:
Визитка новая в закладе,
И сюртуку указан путь.
Какой-то Плюшкин за полтинник
В прокат бекешу ему дал…
Кляня несчастную судьбину,
Он так дорогою мечтал:
«Рязань, Рязань, приют постылый!
Теперь мне больше свет не мил.
Ах, сколько жизни я и силы
В твоих объятьях положил!
«Лет десять с лишком проучился,
Любил с товарищем кутнуть;
С нуждой и горем я сроднился.
Но сладко будет отдохнуть.
Бывал – последнюю копейку
Отец с слезой тебе дает,
А сам с несчастною семьею
Глубокой чашей горе пьет.
Схвативши пачку ассигнаций,
В Рязань на пегонькой катишь;
Проехав семь иль восемь станций,
В Рязань под вечер прикатишь;
Спешишь запить свою досаду,
Где был отрадный медный крант…
В свои веселые объятья
Кабак с харчевней тебя ждут,
Трактиры все, как свои братья,
За первый стол тебя зовут.
И вот закутишь что есть силы
С утра до полночи глухой;
Не взвидят света ясны очи.
И все пропьешь с себя долой!»
(
записано в стенах Рязанской семинарии в 1891 г.)[70]
В тексте расставлены даты. Последняя 1896 г. Семинария окончена, но еще ведутся записи. В Петропавловске <в эвакуации в Казахстане> я приносил русские песни из большой серии Библиотеки Поэта. С интересом папа читал ее, находил знакомые в молодые годы песни, переписал «Смерть Ермака» Рылеева, «Фома кузнец» Ершова. Приехав в Москву, вложил в эту свою книжку. <…>
В доме Брежнева в зале на стене от прихожей висела громадная рама, под стеклом – этот картон, фото выпуска РДС 1895 г. С каким вниманием мы, малыши, рассматривали все фигурки – папины товарищи! И центром, конечно, был папа в необычном для нас виде. Знали карточку Молчанова, папина друга, как нам говорили. Все остальные для нас – безымянные: фамилии не были подписаны. В своем доме рама висела на том же месте – в зале, стена от прихожей.
Переезжая в Москву[71], папа отодрал снимки, сохранил Ксенофонтыча, Перова, себя, виды зданий – все это выцвело, – а прочие сжег. Зачем? – спросил я и не получил ответа. Было мне жаль тогда, жаль и теперь. <…>
Семинаристы тогда в обращении к товарищу именовали его «барин». Еще в мое время это «барин» иногда слышалось. О.В. Кобозев любил применить это обращение к нам, когда мы – я и его сын – были семинаристами.
Глава четвертая
Последние годы в Журавинке
В саду Журавлевых в Журавинке, 1896 г. Фото М.Н. Кормильцева. Нижний ряд (слева направо): Д.Ф. Журавлев, А.И. Журавлева, Катя Журавлева. Стоит И.Д. Журавлев
УЧИТЕЛЬ
Семинария окончена. Домой, в Журавинку. Заботы о месте. Моложе 25 лет в духовный сан не посвящали. Чтобы получить место священника, надо было поработать учителем церковно-приходской школы. Положение о церковно-приходских школах издано 13 июня 1884 г., и с этого года их открывали во многих селах. Кадры учителей – в основном семинаристы и епархиалки, реже – духовенство. Окончив семинарию в июне-июле 1895 г., только через год папа «Скопинским отделением Рязанского Епархиального училищного Совета назначен учителем церковно-приходской школы села Лопатина. 18 августа 1896 г. по 15 авг. 1899 г.» (из послужного списка).
Почему год дома? Не знаю. Думаю – в своем селе не было места, только обещали; ехать в другие – сложно экономически.
Мало что могу написать о работе учителем. Когда открыта школа в Журавинке, Лопатино тож? – Знаю лишь – после 1884 г. Школа помещалась в маленьком доме близ входа в церковь. Вокруг – ни двора, ни сада, никаких жилых изб. Хорошо была знакома нам, ребятишкам, но только снаружи: «Здесь папа учил». Когда я был в Журавинке в 1954 г., она стояла, кажется, заброшенная. Быть может, она есть на моих снимках в мелком плане.
Но подойти к ней я не мог – около грузили зерно, в церкви – склад, стояла машина приехавшего из района. И не следовало привлекать к себе с фотоаппаратом внимание столь высокого начальства.
Медаль за труды по переписи населения 1897 г.
Один учитель занимался одновременно со всеми классами. Среди учеников – Михаил Васильевич Лохов, сын папиной двоюродной сестры, прошедший курс наук под его руководством. Выработался писарский почерк. Его письма нам в 50–60-е годы хранятся. Нравятся мне краткостью и выразительностью. Право, есть чему поучиться у него пишущей братии. Окончил с похвальной грамотой. Был рад. Но в глубине души до старости считал – не заслужил ее. Похвальные грамоты в церковно-приходских школах раздавали щедро. Они нравились крестьянам. Это было важно. Выплачивали жалованье учителю, а на содержание школы, часто даже на постройку, отпускали ничтожные средства. Бесплатным заведующим обязан быть местный священник. Он и обеспечивал все необходимое у помещиков, местных богатеев, крестьянского мира… Это еще одна иллюстрация к положению духовенства в царской России. Прогрессивная общественность страны считала распространение церковно-приходских школ мероприятием реакционным, захватом клиром воспитания молодежи в свои руки. Пожалуй, верхи власти этого и хотели. Но практически для государства – это самые дешевые школы, для духовенства – неоплачиваемая, многим тягостная нагрузка. А общеобразовательные программы одинаковы с министерскими школами.
Учителем пения, конечно, бесплатно, был дедушка Д.Ф.
В 1897 г. в Рязани провели перепись всего населения. Папа работал переписчиком. Ему выдали портфель и чернильницу. Портфель на нашей памяти служил для хранения писчей бумаги; черный, бумажный с коленкором, он и без носки сам собою развалился. Чернильницу, металлическая коробочка, папа хранил в письменном столе, – без чернил она вся проржавела и сама собою развалилась. За работу полагалось получить или деньги – мало, или медаль. Папа предпочел медаль. Вот она предо мною: темная, медная, кругом вензеля Николая II надпись: «Первая всеобщая перепись населения». На обороте: «За труды по первой всеобщей переписи населения. 1897».
До смерти дедушки землю в поле обрабатывал исполу Михаил Маркин. Когда начали сдавать? Во всяком случае, в конце 90-х годов Михаил Маркин в семье был близким человеком. Исполу – значит, всю работу выполнял Михаил, семена, навоз – хозяина, а урожай делили поровну: ему половина. Своего хлеба крестьянам в Журавинке на год не хватало. <…> Его фамилия Назаркин, Маркин – прозвище, не помню точно – кажется, по отцу. Он умер 23 января 1926 г.
Не знаю, с какого времени держали работника – парня. Звали его обычно малый, Ы произносилось ближе к А, чем к чистому Ы. С родителями заключали договор, и им платили деньги, а парень, лет 16, переходил в нанявшую его семью на полное иждивение. Работа всякая, по поручениям. Когда приезжали мы, ребятишки, его приставляли к нам; обычно было интересно. Впрочем, иногда для этой цели посылали за Яшей Лоховым.
Помогал основной хозяйке – бабушке во всем: принести воды, вынести помои, дать корм скотине и проч. Любили эти «малые» бабушку: хорошо кормила, заботилась как о родном.
Домашнее хозяйство – корова, овцы, свиньи, гуси, куры – полностью на бабушке. Когда-то были и лошади. Думаю – не стали держать, как только начали сдавать землю исполу. Любила бабушка разводить свиней, был хороший завод, поросят у нее покупали на́племя, выручали хорошие по их масштабам деньги. Когда-то в 90-е годы завели цесарок (называли «цыцарки»).
