– Такого мнения и я придерживаюсь, – поддержал начальника штаба и я. – Правда, здесь есть одна загвоздка: рота вся задействована на боевых, а замполит остался в расположении. Что о нем подумают солдаты?
– Да ни хрена не подумают, – отрезал Петряков. – Давай иди в роту и посоветуйся с офицерами. Одним словом, тебе принимать решение. Только ты вначале думай, а потом принимай решение…
По дороге в роту я встретился с Горовым, начальником связи дивизии. В разговоре связист сказал, что совсем недавно приходил лейтенант-разведчик, кажется Тютвин, и получил аккумуляторы.
– Они очень емкие, последнего выпуска, – похвалил продукцию связист.
– Спасибо, Евгений Иосифович, за заботу.
– Да мне-то что! Если есть, не жалко. Вот когда нет, а очень надо, тогда уж извините.
Уже на подходе к расположению роты было заметно, что разведчики готовятся к операции серьезно: одна группа что-то обсуждает около макета местности, другая готовит боевую технику, а третья чистит свое оружие. Чуть в стороне связисты склонились над радиостанциями и монотонно, с завидным упорством называли давно набившие уже оскомину знакомые позывные. Праздно шатающихся по территории людей не было. Дежурный по роте, сержант Безрядин, заметив начальника, собирался было подать команду «смирно», но, увидев мой жест, молча подошел, отдал рапорт и доложил, чем занимается личный состав. Уже на территории роты ко мне подошел ротный и расстроенно сказал:
– Меня уже замполит своей просьбой совсем заколебал. «Хочу вместе с ротой на войну», – и все тут.
Во время разговора из штабной палатки вышел рослый лейтенант и направился в сторону парка боевых машин.
– А вот и наше пополнение, – сказал Ленцов, показывая в сторону молодого лейтенанта.
– Скорняков, подойди к нам, – окликнул офицера ротный. Лейтенант резко изменил направление движения, подошел ко мне и отрапортовал:
– Товарищ подполковник, лейтенант Скорняков прибыл для дальнейшего прохождения службы.
– Здравствуй, лейтенант.
– Здравия желаю, – ответил офицер.
– Какое училище окончил? – поинтересовался я.
– Новосибирское политическое, десантный факультет. Имею прыжки, – с гордостью ответил лейтенант.
– Это хорошо, что десантный факультет, – задумчиво сказал я и добавил: – Давай пока привыкай к нынешним условиям, а потом, со временем, и на боевые пойдешь.
Как только такой вердикт был озвучен, лейтенант преобразился, и с ходу пошел в атаку.
– Товарищ подполковник, я хочу быть вместе с ротой на этих боевых действиях!
Тут уж и ротный не выдержал:
– Ну вот пошло-поехало, все сначала!
А лейтенант все настаивает:
– Рота уйдет, а я, что ли, за сторожа в расположении останусь?
От такой лейтенантской прыти мне пришлось малость задуматься.
– А что, Ленцов, рота уйдет на задание, а замполита в бою не будет… Не дело это. Включи его в состав роты, но держи его около себя, не отпускай к людям, пускай со стороны наблюдает за всем происходящим.
Ротный согласился с решением начальника и сказал:
– Лейтенант, понял? Будешь моей тенью. От меня ни на шаг.
– Есть быть рядом с вами! – весело ответил лейтенант и тут же пошел к старшине за амуницией.
Когда Скорняков отошел, я сказал, обращаясь к ротному:
– А лейтенант молодец, такой настырный. С первого раза хорошее впечатление произвел. Будет от него толк в будущем. Но ты, Саша, присмотри за ним. Он молодой, у него есть порыв, но он совсем не представляет, что такое бой, не видел, как гибнут люди. Не дай бог с ним что-то случится. Тогда мы с тобой долго будем локти кусать. Так что присмотри за ним. И такое на войне случается, что надо за молодым лейтенантом присмотреть. Как будто на танцах, чтобы чужие не обидели…
После контрольной проверки подготовки роты к выполнению задачи я не стал больше мешать работе офицеров и отправился к себе в штаб. Уже вечерело. А рано утром, как и было договорено, я отправил своих помощников Павлова и Баранова на аэродром, с которого в этот день был прямой рейс аж до самого Витебска. Сегодня моим помощникам повезло, они прямым рейсом без пересадок улетели в отпуск. Позже, вернувшись с аэродрома, я зашел к Петрякову и доложил ему о готовности роты к началу боевых действий. Тот сказал несколько напутственных слов в адрес разведчиков и добавил, чтобы без необходимости солдаты не лезли на рожон.
– Обязательно передам ваши пожелания бойцам, – сказал я и по давно натоптанной тропе направился в роту, чтобы еще раз, «до последнего винтика», убедиться, что личный состав к боевым действиям готов.
За деловой и спокойной подготовкой к операции прошел светлый день. В течение дня саперы на перевале сняли мины с минного поля, которые они же и установили вскорости по прилету в Кабул. Темнело. Послышались негромкие команды командиров на общее построение. Через какое-то время рота (опять же после всяческих напутственных слов) в пешем порядке направилась в сторону перевала. Выждав нужную паузу, я вывел бронегруппу на западную окраину поселка Тарахейль. Здесь я подозвал к себе Тютвина и приказал быть на связи с ротным, а сам поднялся на высотку, на которой находилось полковое охранение. С этой высотки днем хорошо просматривалась именно та часть долины, на которой будут работать разведчики. Ночью летающие трассеры тоже были заметны издалека, и я предупредил старшего, чтобы солдаты вели наблюдение в нужном для разведчиков секторе, – и если заметят в ночном небе трассеры, то об этом немедленно нужно доложить колонне, которая стоит внизу высотки. Старлей сказал, что задача ему ясна, и как только они увидят трассеры, то сообщат об этом разведчикам.
Вдоль бронегруппы прогуливался Тютвин. Он не стал дожидаться вопроса начальника, а сам доложил, что ротный уже на подходе к месту организации засады.
– Николай, проследи, чтобы механики не дремали. Держи их постоянно на связи, – обязал я связиста.
– Понял вас, – ответил лейтенант.
Метрах в тридцати от бронегруппы были оборудованы две палатки царандоя (народной милиции). В одной проживали мужчины, а в другой жили две девушки-милиционерши. Пост контролировал и проверял пассажиров, которые въезжали и выезжали в Кабул во стороны поселка Тарахейль, и находились под надежной охраной десантников. Собирая нужную разведывательную информацию, я часто наведывался на этот пост: беседовал с сотрудниками поста, в том числе и с женщинами. С одной из них у меня были прямо-таки приятельские отношения. Звали ее Зейна, совсем как узбечку. Вот и сейчас я подошел к мужчинам, поздоровался с каждым за руку и угостил сигаретами. Старший узнал «шурави» и показал пальцем в сторону палатки: мол, там она, твоя знакомая. Я тихонько постучал по колу, который натягивал палатку, отвернул полу входа и зашел внутрь. При тусклом свете керосинового китайского фонаря девушка, лежа на кровати, рассматривала какие-то листовки. Услышав, что кто-то входит в палатку, она оторвалась от просмотра листовок, подняла глаза и, узнав в вошедшем знакомого «шурави», быстро встала и с улыбкой на лице подошла ко мне. Мы не виделись около двух месяцев, пока я был в отпуске, и сейчас на какой-то миг обнялись, – но в этот момент около палатки послышались торопливые шаги, и тут же у входа появилась ее напарница. «Хорошо, что успели вовремя отпрянуть друг от друга, а то получилась бы неудобная ситуация, особенно для девушки», – подумал я. И так уже Залмай, секретарь райкома (мы были на дружеской ноге) однажды в шутливом тоне сказал: «Рафик Михаил, ты что-то зачастил на этот пост. Это связано со службой или как?» – «Конечно, со службой!» – в таком же тоне ответил я. Больше задерживаться в палатке не было смысла. Я угостил девушек шоколадкой «Буратино» из сухого пайка разведчиков и вышел из палатки. Около колонны я снова встретился с лейтенантом, который строго следил за порядком в колонне.
– Как обстановка на этот момент?
– Рота уже вышла в район, заняла позиции и ждет, когда появится банда, – ответил связист.
– Хорошо, Николай. Будь с ротным на связи, а я пройдусь вдоль колонны и поговорю с механиками.
Около каждой машины я останавливался и какое-то время разговаривал с солдатами. По именам (не говоря уже о фамилиях) я знал не только дивизионных, но и многих полковых разведчиков. Часто нам приходилось вместе бывать на боевых действиях, отсюда и знание фамилий, имен и даже просто солдатских кличек. Около последней машины я решил задержаться немного дольше обычного, но механик боевой машины, упреждая меня, сказал:
– Да не спим мы, товарищ подполковник!
– Это хорошо, что не спите. Это я просто так прохаживаюсь, чтобы самому не уснуть и меньше волноваться, – соврал я солдату. – Миша, а ты из пулемета стрелял?
– Стрелял, и много раз, – ответил солдат.
– А из орудия?
– Приходилось.
– Ну а если, товарищ Куликов, сегодня придется стрельнуть, попадешь? – со смехом спросил я его.
