ФОТОГРАФИИ
Тырныауз — заоблачный город (1500 метров над уровнем моря).
Юрий Одноблюдов, начальник ледового перехода.
Алексей Малеинов.
Александр Сидоренко.
Николай Моренец.
Григорий Двалишвили.
В. Б. Кубаткина с детьми: Леней и Аллой.
Инженер Карина Гудим живет в Нальчике. Восьмилетней девчонкой она с родителями шла через перевал.
Екатерина Гудим, участница перехода.
Григорий Гудим (в ледовом переходе — начальник Южного Приюта).
Мина Фадеевна, жена Юрия Одноблюдова, с дочкой Таней.
С Баксанского ущелья вела тропа на перевал.
Рюкзаки с продуктами для детей и альпинистским снаряжением грузили на ишаков.
Так несли через перевал маленьких детей.
На пути встречались и водные преграды.
Северный Приют.
Бесконечной ленточкой вилась по крутым склонам узкая тропа.
Путь на перевал Бечо.
Перевал Бечо. (Снято с ущелья Ирик.)
На самом хребте проходила оборона.
Высота 4200 метров. Альпинисты водрузили знамя на «Приюте одиннадцати».
Они штурмовали Эльбрус.
Через 20 лет. Участники ледового перехода и штурма Эльбруса. Слева направо: Л. Келье, В. Кухтин, Н. Моренец, В. Лубенец.
Обелиск на перевале Бечо. Его установили энтузиасты из одесского туристского клуба «Романтик».
Когда последняя партия оставила Северный Приют, стояла еще ночь, черная, холодная. В глубине неба ярко блестели звезды. То в одном, то в другом конце широкой поляны вспыхивали и в беспорядке метались огоньки карманных фонариков. Под ногами, словно в жерновах, перекатывалась, шуршала и причудливо пела мелкая галька.
«…Старайтесь идти быстрее, тогда и детям будет теплее…»
Вера Борисовна Кубаткина в который раз вспоминала напутствие инструктора и в меру сил старалась его выполнять. Когда сбивалось дыхание и донимала одышка, женщина задерживалась на минуту-другую, отдыхала. Потом, взвалив на плечи вещевой мешок, покрепче брала за руки детей и шла дальше.
Внизу, за Приютом, еще видно было узкое ущелье Юсеньги, а за речной поймой, словно в парадном строю, выступали черные склоны, один за другим. Дальше все сливалось в однообразную голубую дымку.
Время шло. Стрелки часов подбирались к пяти. Догнав Малеинова и Двалишвили, Одноблюдов вышел с головным отрядом на едва заметную тропу, с километр шли, петляя по речной пойме, пока наконец не уткнулись в горный поток.
— Я задержу колонну, сделаем привал пока, — не поворачивая головы, сказал Одноблюдов, — а ты, Леша, займись переправой…
— Хорошо, — кивнул Малеинов и, прихватив с собой Двалишвили, стал подниматься каменистым берегом…
Свалившиеся накануне с языка ледника камни запрудили Юсеньги и заставили ее отклониться чуть вправо. С трудом наведенная Малеиновым переправа местами оказалась под водой.
Поднявшись вверх по реке, Малеинов увидел торчавшее из воды бревно. «Подтянуть бы его», — подумал Алеша и подозвал к себе Двалишвили. Они подошли к бревну, вцепились в него руками. Раз-другой раскачали, и бревно подалось. Чтобы лежало понадежней, подмостили камни.
— И все-таки коротковато, — с досадой заметил Двалишвили, — до берега не дотягивает.
— Что поделаешь, — в тон ему ответил Малеинов, — для переправы дальше камни сгодятся.
Сразу за бревном из воды торчали каменные глыбы. Они были не очень скользкими. Можно было переступать с камня на камень.
Вскоре альпинисты возвратились с переправы.
— С какими вестями пришли? — встретил их Одноблюдов.
— С хорошими, Юрий Васильевич, — откашлявшись, ответил Малеинов, — перетянули бревно, нашли и камни для переправы.
— Безопасно?
— Вполне, если еще натянуть перила.
Одноблюдов одобрительно кивнул и стал доставать из-под клапана рюкзака вспомогательную веревку. Потом, выпрямившись, распорядился побыстрее подтягивать к переправе людей.
— А ты, Гриша, — посоветовал начальник перехода, — на всякий случай выставь несколько спасательных постов.
Двалишвили незамедлительно занялся поручением. Ставил на каждый пост двух ребят помоложе. Каждому из них показывал на месте, как лучше связываться между собой веревкой, чтобы при необходимости один мог броситься в реку для оказания помощи, а другой на берегу обеспечить надежную страховку.
Близился рассвет. У переправы собралась толпа. Шум, гомон, толчея. Когда подтянулись все группы, а с ними подошли и остальные альпинисты, Одноблюдов отозвал в сторону Малеинова и сказал:
— Можешь проинструктировать людей.
Алеша снял очки, протер их шерстяной шапочкой, торчавшей из кармана, взобрался на высокую каменную плиту и стал пояснять собравшимся, как вести себя во время переправы через горный поток. Говорил он громко, с расстановкой. «Сохранять равновесие… Не останавливаться… Камни использовать как кратковременную опору…» — издалека были слышны обрывки фраз.
— Запомните, — подчеркивал Алексей, — главное внимательность и осторожность. Повторяю: на воду не смотреть…
Когда окончил, вопросов не ждал. Соскочив с каменной плиты, Алексей подхватил оставленные Одноблюдовым концы веревок и, прыгая с камня на камень, переправился на другой берег. Привязав к камням веревочные перила, он натянул их на уровне плеча.
«Так будет удобнее», — подумал он, и вернулся к берегу. Постоял, посмотрел и стал вызывать людей:
— Хазбиев, к бревну! Левандовский, у тебя сапоги — в воду полезешь! Будешь с Железняком забирать детей у Хазбиева и передавать их мне!
У Малеинова и Двалишвили было немного больше детей, чем в остальных группах, поэтому они сами переносили их на противоположный берег.
Группа за группой переправлялась через поток. Очередь дошла и до бабушки Елены. Среди женщин она была самая старая. Щупленькая и тихая, в легком осеннем пальто, она ничем не отличалась от других женщин. Шла она молча, не жалуясь и не отставая от других, хотя и страдала ревматизмом. Рассказывали, что весной сорок второго года из-под Ростова ей пришла похоронная на сына. Большое горе и привело старушку в управление комбината, к парторгу ЦК.
— Что хотите делайте, — щуря воспаленные глаза, заявила она, — но я должна быть на фабрике, где до войны работал мой сын.
Ей нельзя было отказать. Через два дня бабушку Елену уже видели подсобницей у флотационной машины.
Заметив старую женщину, Малеинов передал Двалишвили сидевшую у него на плечах девочку и направился назад к реке. Он знал: с рассветом вода в Юсеньги может прибыть. Решил подойти к старушке поближе — подстраховать ее.
— Не бойтесь, бабушка, Крепче держитесь за веревку! — подсказал он.
Но женщине было страшно. Она прошла метра два и в нерешительности остановилась. Губы ее посинели.
— Сердце… — прошептала старушка и пошатнулась.
Только отчаянный рывок Малеинова предотвратил беду. Он подхватил ее и в самый последний момент удержал на бревне.
— Что с вами?
Старушка молчала. Побелевшее лицо едва заметно вздрагивало.
— Совсем уже немного… — Придерживая женщину рукой, Малеинов помог ей перебраться через горный поток. А когда они наконец ступили на песчаный берег, с участием спросил:
— Идти сможете?
Налетевший ветер скомкал Алешины слова, однако старушка поняла, что вопрос относится к ней, виновато улыбнулась и, не сказав в ответ ни слова, пошла дальше…
С рассветом угрюмые серые горы стали какими-то фиолетовыми. Угомонился ветер. За скалистый хребет спрятались редкие облака, а с ними ушли и ночные тени. Небо стало таким чистым, что на поворотах легко просматривались очертания длинной гряды скал, откуда, собственно, и начиналась дорога к перевалу…
Но до него было еще далеко. Едва заметная тропа снова открылась за рекой и, сделав несколько замысловатых зигзагов, свернула влево.
Склон становился круче и однообразней. Скудела и растительность. Постепенно исчезала трава, а с ней и заросли рододендронов. Зачастили мелкие осыпи, разрушенные скалы с хаотическим нагромождением камней, разных по форме и величине. Теплей не становилось. Наоборот — потянуло свежестью и прохладой.
