В «Обыкновенном фашизме» Ромм первым показал холокост без умолчаний и эвфемизмов, без эффектных заклинаний об абстрактных «жертвах фашизма». Здесь эти жертвы были названы по имени, вслух, точно так же, как были названы по имени те именитые соотечественники Ромма, которые едва не осуществили точно такое же «окончательное решение еврейского вопроса» на советской земле...»
Итак, в этом пассаже его автор проводит конкретную параллель между Третьим рейхом и советским социализмом. В своих выводах Черненко доходит до того, что в открытую заявляет, что некие «соотечественники Ромма» едва не осуществили в СССР такой же холокост, как нацисты в годы Второй мировой войны. Судя по всему, речь идет о той волне слухов, что возникли накануне кончины Сталина – в начале марта 1953 года: в них утверждалось, что власти готовят тысячи вагонов для евреев, чтобы отправить их на Дальний Восток, а «убийц в белых халатах» (людей, арестованных по «делу врачей») публично казнят на Лобном месте, что на Красной площади (!). Эти слухи никакими документами никогда подтверждены не были, однако люди типа Черненко до сих пор продолжают их мусолить, поскольку иных подтверждений в пользу версии о «советском холокосте» у них нет.
Между тем имеются сотни других документов, в которых утверждается как раз обратное: что в репрессиях против тысяч русских людей участвовали не соотечественники Ромма, а его непосредственные соплеменники. Вроде наркома внутренних дел Ягоды, его заместителей Агранова, Реденса, Бермана, Фирина, Фриновского, Френкеля, Раппапорта и т. д. и т. п. Имена этих палачей долгие годы были на слуху у советских людей, однако ни разу за долгие годы их правления страна так и не узнала антисемитских погромов. Например, в соседней Польше подобное было: там перед войной простыми поляками была вырезана целая еврейская деревня Едвабня, где проживало около двух тысяч евреев. А в СССР ничего подобного даже близко не было. Как пишет С. Куняев:
«Какое счастье, что русские люди, пережившие времена Урицкого, Свердлова, Ягоды, Агранова, Френкеля и других генералов ГУЛАГа, ни в годы войны и оккупации, ни во времена сталинской послевоенной диктатуры, ни в эпоху безвластия на рубеже 80–90-х годов не устроили ни одной своей Едвабны! А они ведь имели на это мстительных ветхозаветных прав не меньше, но, может быть, больше, нежели шляхта. Какое облегчение, что у нас этой областью жизни заведовало государство – безликая машина, не обладающая ни светлыми, ни темными страстями. Ну что оно делало? Разогнало Антифашистский комитет, расстреляло 13 человек (не потому, что евреи, а потому, что на Крым посягнули), пошумело насчет космополитов, кого-то уволили, кто-то по пятому пункту не прошел в вуз или на повышение по службе. Кто-то получил инфаркт, кто-то инсульт... Ну разве эти государственные казенные репрессии можно сравнить с тысячами сожженных заживо, расчлененных, забитых лопатами в Едвабне? Премьер-министр Польши Ежи Бузек вслед за несколькими историками заявил с некоторым облегчением, что убийство в Едвабне „не было совершено от имени государства“. Но ведь это еще ужаснее, если не расстреливают в затылок по государственному приказу, а сжигают живьем по велению сердца!..»
Еще раз напомним, ничего подобного тому, что было в Польше или в Германии, за все годы советской власти против граждан еврейской национальности, проживавших в СССР, совершено не было. И никаких «советских холокостов» власти никогда не замышляли – это все типичные контрпропагандистские «утки», которые намеренно распространялись в СССР не без помощи западных разведок.
Что касается сравнений фашизма и советского социализма... Сошлюсь на слова западноевропейского историка и философа Л. Люкса, который заявил следующее:
«После 1917 года большевики попытались завоевать мир и для идеала русской интеллигенции – всеобщего равенства, и для марксистского идеала – пролетарской революции. Однако оба эти идеала не нашли в „капиталистической Европе“ межвоенного периода того отклика, на который рассчитывали коммунисты. Европейские массы, прежде всего в Италии и Германии, оказались втянутыми в движения противоположного характера, рассматривавшие идеал равенства как знак декаданса и утверждавшие непреодолимость неравенства рас и наций. Восхваление неравенства и иерархического принципа правыми экстремистами было связано, прежде всего у национал-социалистов, с разрушительным стремлением к порабощению или уничтожению тех людей и наций, которые находились на более низкой ступени выстроенной ими иерархии. Вытекавшая отсюда политика уничтожения, проводившаяся правыми экстремистами, и в первую очередь национал-социалистами, довела до абсурда как идею национального эгоизма, так и иерархический принцип».
А вот мнение другого исследователя – уже известного нам С. Кара-Мурзы:
«Фашизм – это полное отрицание идеи всечеловечности, лежавшей в основании советского социализма, и отрицание политической практики СССР, созданного в нем способа сосуществования народов. Фашизм вырос из идеи конкуренции и подавления друг друга – только на уровне не индивидуума, а расы. Советский строй – из идеи равенства, сотрудничества и взаимопомощи людей и народов. А те „русские“ и всемирные либералы, которые клеют нам ярлык фашистов, следуют рецепту Шпенглера: нашим народам они предоставляют вести борьбу с природой, добывая нефть в болотах Тюмени, чтобы затем ограбить нас...
Почему же коллективизм и чувство народа не вызывали у нас ни фанатизм, ни болезненного чувства превосходства, которое овладело немцами, как только они стали «товарищами в фашизме»? Потому что солидарность традиционного общества культурно унаследована от множества поколений и наполнена множеством самых разных смыслов и человеческих связей. Солидарность фашизма внедрена с помощью идеологического гипноза в сознание человека, который уже много поколений сознает себя индивидуумом. Возникает внутренний конфликт, деформирующий человека. Фашизм был болезнью общества, аномалией – как случаются болезни и припадки (например, эпилепсии) в людях.
Фашисты отвергли деление людей на индивидов, наличие «пустоты» между ними. Отсюда и название: по-латыни fascis значит сноп. Стремление плотно сбиться в рой одинаковых людей достигло в фашизме крайнего выражения – все надели одинаковые коричневые рубашки. Они были символом: одна рубашка – одно тело. Достаточно прочесть статьи философов фашизма о смысле рубашки, чтобы понять, какая русских от них отделяет пропасть.
Советское государство не предполагало и не могло звать к сплочению в рой, ибо для такого сплочения должны были сначала пройти до конца атомизацию, превратиться в индивидов. У советского человека не было болезненного приступа инстинкта группы, ибо он постоянно и незаметно удовлетворялся через множество, в идеале через полноту, солидарных связей соборной личности. «Русскому тоталитаризму» не нужно было одной рубашки, чтобы выразить единство. Да, у фашизма был важен народ, но это был народ, спаянный из людей-атомов с помощью идеологической магии. Это слово было наполнено совсем иным содержанием, чем в СССР...
С самого начала социализм фашистов был проектом войны. В СССР видели социализм как желанный образ жизни для всех людей на земле, как путь соединения всех во вселенское братство (Лев Толстой – действительно зеркало русской революции). Это имело своим истоком православное представление о фашизме.
Фашизм, национал-социализм, означал соединение лишь «избранного народа» (арийцев у немцев, потомков римлян у итальянцев) – против множества низших рас, которым предназначалось рабство в самом буквальном смысле слова. Истоком этого было протестантское учение об избранности к спасению, которое у Ницше выросло в крайний антихристианизм и утопию «сверхчеловека»...»
Но вернемся к фильму «Обыкновенный фашизм».
В 1966 году он рассматривался как кандидат на Ленинскую премию. Баталии вокруг него бушевали те еще: либералы во власти отчаянно пытались протащить картину на «ленинку». Однако и противоположная сторона упиралась как могла. И в итоге победила: Ленинскую премию в 66-м году вручили русскому актеру Михаилу Ульянову за роль Трубникова в фильме Алексея Салтыкова «Председатель». Однако отметим, что прошел актер на эту премию с перевесом всего... в один голос. Но этот голос ясно указывал на то, что приверженцев державной политики в «верхах» пусть не намного, но все-таки больше. Во всяком случае, так было в 66-м году. Судя по всему, именно эти «разборки» и заставят власти вообще не вручать Ленинские премии кинематографистам аж до 1972 года.
Что касается Михаила Ромма, то он в итоге внакладе не остался. Когда в том же 1966 году в СССР была учреждена новая государственная награда – премия РСФСР имени двух кинорежиссеров из славянского клана – Георгия и Сергея Васильевых, то именно Ромма наградили ею за фильм четырехлетней давности «Девять дней одного года». Отметим, что в тот год среди награжденных этой премией (а это 6 человек) половина были евреями. Так, режиссер Александр Столпер получил ее за фильм «Живые и мертвые», сценарист Даниил Храбровицкий – за сценарий к «Девяти дням одного года».
