2. Изучив материалы дела и результаты следственного эксперимента, полагаем, что при настоящем инциденте удар ножом потерпевшему Казанцеву мог быть нанесен Самановым.
3. Исходя из материалов дела, положения участников инцидента, показаний свидетелей, а также результатов судебно-биологической и медико-криминалистической экспертиз, полагаем, что Алексеев в момент контакта его левой руки с раной на груди Казанцева мог испачкать ее кровью потерпевшего».
* * *
Месяц спустя состоялся суд, который принял во внимание результаты следственного эксперимента и ситуационной экспертизы. В качестве экспертов на нем выступили и мы с Евгением Васильевичем, при этом каждый обосновал свою точку зрения, отразил ее в общем заключении, легшем в основу приговора. Саманова осудили на длительный срок, Алексеева от ответственности освободили.
Несколько позднее мне довелось рассказать эту историю на представительном научном собрании судебных медиков и криминалистов в Нижнем Новгороде, значительный интерес вызвала демонстрация видеофильма. Мнение коллег оказалось единодушным и весьма положительным: такие тщательно подготовленные эксперименты с участием спортсменов и тренеров имеют право на существование.
А со справедливым, знающим свое дело человеком, заслуженным тренером России Е. В. Чичваркиным мне впоследствии вновь пришлось столкнуться в зале суда по другому уголовному делу. Но это уже тема для иного, пожалуй, не менее обстоятельного разговора.
Адвокат Бога или адвокат дьявола: закулисье одного процесса
Кто хочет оправдать существование, тому надобно еще и уметь быть адвокатом Бога перед дьяволом. Настало время, когда дьявол должен быть адвокатом Бога: если и сам он хочет продлить свое существование.
Ф. Ницше
Практика судебно-медицинского эксперта богата событиями, когда дело, совершенно независимо от человека, приобретает новый оборот, новую грань. И тогда даже заведомый криминал, рассматриваемый под другим углом зрения, представляется иным, чем ранее. Так вдруг по-новому ярко может предстать малознакомая комната, в которой когда-то бывал. Стоит лишь включить свет. Можно, однако, четко и в деталях все разглядеть самому, даже если свет включит кто-то иной, особо заинтересованный человек.
Я мог бы начать и проще, с того, как в перерывах заседания суда мы вчетвером – прокурор, судмедэксперт и два адвоката оказались на одной лестничной площадке. Есть такие площадки почти во всех казенных судебных зданиях. Обычно они отдалены от залов заседаний, где кипят страсти. Это малопосещаемые, пыльные и глухие места. То, что в народе называют укромными уголками. Чаще всего здесь курят и переводят дыхание участники процесса, стоит в углу традиционная урна для окурков, пустая с утра и полная к вечеру. И не всегда здесь говорят только о суде, мало ли иных, отвлеченных тем. Так было и на сей раз.
Но сначала о том, что же все-таки случилось. И почему в течение целой недели я входил в здание суда, посещал для перекуров эту скрытую от посторонних взоров лестницу, выше которой были только крыша да низкое зимнее небо.
* * *
За год до суда и за неделю до Нового года морозным субботним днем мне довелось исследовать труп некой Татьяны Беловой, женщины 36 лет, доставленной накануне с места происшествия. Помнится, что едва я вошел в здание морга, как раздался телефонный звонок. На проводе был дежурный судмедэксперт, выезжавший в составе опергруппы на место происшествия.
– Присмотритесь внимательнее к потерпевшей, – проинформировал он меня. – Эту Белову били долго и беспощадно. Наверняка не один день. Смерть, похоже, наступила не сразу, где-то ночью, это я по температуре тела определил. В самой квартире полный беспорядок, не жилье, а какой-то притон.
Уже при наружном осмотре бросились в глаза множественные кровоподтеки и ссадины на лице, груди, животе, верхних и нижних конечностях убитой. Всего я насчитал таких повреждений около пятидесяти, погибшая была буквально «разрисована» с ног до головы. Какая-то ужасная мозаика – нечто вроде того, что мы видим в фильмах ужасов, кровавых боевиках, либо при беглом взгляде на отпетого уголовника, обезобразившего кожу подробными, занимающими большую площадь, татуировками. Часть кровоподтеков, представлявшаяся более ранней по сравнению с остальными, свидетельствовала о длительном избиении. Прежний опыт подсказывает, что такое вряд ли мог сотворить один человек.
Это мнение подтвердилось в дальнейшем. Пока же на вскрытии была установлена непосредственная и комбинированная причина смерти: тупая травма головы с кровоизлияниями в мозг, травма груди и живота с множественными переломами ребер, разрывами печени, массивным внутренним кровотечением.
Такие преступления, совершаемые на бытовой почве и, как правило, в нетрезвом состоянии, раскрываются довольно быстро. Не то, что ставшие сейчас популярными заказные убийства с использованием огнестрельного оружия, где профессиональные убийцы, совершив свое черное дело, буквально исчезают, проваливаются сквозь землю, обрекая сыщиков и уголовный розыск на длительные, часто безуспешные поиски.
В нашем случае исполнителей вычислили быстро, за каких-нибудь пару дней. Уже к 26 декабря 34-летний Матвей Перевалов и 28-летний Николай Рябчиков были взяты под стражу. Далеко не юноши, повидавшие виды и ранее судимые, оба в ходе следствия, продолжавшегося почти год, не раз меняли свои показания. Да, были в той квартире на Михайловской. Да, били, но всего один-два удара, и то не сильно, так – пощечины. Да – пили, но не били, кроме тех пощечин. И сама Белова – далеко не ангел. Нигде не работала, пропивала и продавала чужие вещи, стащила и часы Рябчикова, лечилась от алкоголизма.
Довольно быстро нашлись и свидетели. Дом-то не частный, многоквартирный. К тому же соседи и те, кто приходил на Михайловскую, знали, что в квартире, где избивали Белову, в любое время дня и ночи можно было выпить и закусить. Типичный притон.
Казалось бы, ясное и абсолютно доказанное дело почти не продвигалось в расследовании. Еще летом, а точнее 4 июля, меня вызвали в качестве эксперта в суд, потом процесс отложили до осени, так он и докатился до декабря. Прошел ровно год.
И вот наконец декабрь. Я еще не начал читать свое заключение о причине смерти и повреждениях, причиненных Беловой, как оба адвоката заявили отвод эксперту. Такое бывает крайне редко и в моей многолетней практике еще не случалось. Защиту Перевалова и Рябчикова осуществляли женщины-адвокаты, одна опытная, со стажем, другая – гораздо моложе, часто слово в слово повторявшая доводы коллеги.
Свою позицию о моей отставке адвокаты объяснили тем, что, вскрывая труп Беловой, эксперт руководствовался постановлением следователя прокуратуры, вынесенным спустя неделю после вскрытия, т. е. таким образом было нарушено важное положение Уголовно-процессуального кодекса РФ.
В заявлении об отводе врача, исследовавшего труп, прозвучали фразы, что «эксперт прямо или косвенно заинтересован в деле», «имеет место грубая ошибка, с выходом за рамки полномочий», «необходимы эксгумация и дополнительная экспертиза», наконец – «эксперт в данном случае не служит истине, а подтверждает свою репутацию». Обвинения, что и говорить, излишне эмоциональные, бездоказательные. И все это ради достижения двух целей: затянуть процесс на неопределенный срок, добившись дополнительного расследования, и в конечном счете изменить меру наказания, не связывая ее с изоляцией обвиняемых от общества.
А как же труп, на котором около пятидесяти ударов в разные части тела – голову, лицо, грудь, живот?
Прошло четыре долгих дня в суде, с полным отрывом от работы. Лишь на пятый день около полудня дошла, наконец, очередь и до меня.
Оба адвоката с завидным упорством, как футболисты в решающей кубковой игре, перекатывали друг другу «мяч», уводя «его» (то есть суть дела) от остального состава суда.
И дело тут не в стороне обвинения. Оба адвоката с завидным упор ством, как футболисты в решающей кубковой игре, перекатывали друг другу «мяч», уводя «его» (то есть суть дела) от остального состава суда. Поначалу мне задали около двадцати вопросов, после их оглашения последовал еще десяток, хотя обычно защита задает все, их интересующие, сразу. Такая тактика сделала процесс резиновым, растянула его. Ведь только на изложение ответов ушло почти два рабочих дня.
* * *
Постепенно отношение защиты к происходящему, весь этот фарс, передалось и обвиняемым. Они начали чувствовать себя действительно «невиновными», тоже стали заявлять об отводах, задавать нелепые вопросы, один глупее другого. Тот, что повыше и моложе, – Перевалов, прямо глядя мне в лицо и не отводя глаз, спросил, например: «А вы, гражданин эксперт, сколько раз бывали в судах? Наверное, тут впервые.»
