Вне всякого сомнения, принимая во внимание ожесточенное сопротивление противника, с которым немецкие войска столкнулись восточнее Смоленска, и повсеместную нехватку сил, фон Бок считал безрассудной, если не исключал вообще, возможность запланировать и провести крупное наступление на юг. Всего лишь днем раньше 2-я танковая группа Гудериана доложила о том, «…что… не имела возможности продвинуться дальше в направлении Гомеля из-за нехватки горючего и изношенности материальной части»19. Объясняя свое затруднительное положение Гальдеру во время встречи в штабе фон Бока в Борисове 23 августа, Гудериан указал не только на нехватку горючего и изношенность материальной части, но и на фактическое отсутствие дорог и опасность, связанную с разделением его сил. Приказ ОКХ, сетовал Гудериан, требовал, чтобы он оставил один корпус, XXXXVI моторизованный корпус Фитингофа, в районе Рославля для отдыха и ремонта матчасти и, одновременно, в качестве «пожарной команды» в случае, если срочно понадобится помощь 4-й армии фон Клюге, которая тогда изо всех сил пыталась удержать Ельнинский плацдарм. Еще один корпус Гудериана, XXXXVII моторизованный корпус Лемельзена, растянулся бы южнее Рославля, выставив напоказ излишне растянутый и изломанный фронт на участке между верхним течением рек Десна и Судость, а от его третьего по счету корпуса, XXIV моторизованного корпуса Гейра фон Швеппенбурга, не имевшего ни дня отдыха с самого начала наступления и который, невзирая ни на что, помог 2-й армии выиграть сражение за Кричев и Гомель, требовали теперь возглавить наступление на юг. Явно озадаченный Гудериан добавил, что, если поступит приказ о наступлении на юг, он предпочел бы сначала бросить всю танковую группу на восток на Брянск20.
Прежде чем уступить Гитлеру в «Волчьем логове», Гудериан представил фюреру истинную картину состояния его танковых сил, две трети из которых были уже неисправны и только приступали к ремонту. Например, с начала кампании боевая численность 2-й танковой группы сократилась с 988 до 494 танков, а число грузовиков упало примерно на 50 % в танковых и моторизованных дивизиях и на 25 % в пехотных. Гудериан утверждал, что XXIV моторизованный корпус Гейра фон Швеппенбурга – единственный боеспособный корпус, но даже он не в состоянии нанести танковый удар, который требовал Гитлер, на глубину в общей сложности 200 км к югу от Стародуба, через Десну и железнодорожную линию Киев – Конотоп между Нежином и Конотопом.
Хотя корпус Гейра фон Швеппенбурга был действительно ближе всех к желаемой цели ОКВ, это был также и самый слабый корпус Гудериана и с точки зрения численности и боеспособности. Именно корпус Гейра фон Швеппенбурга сохранил лишь 15 % от первоначального числа танков (около 250 танков), 50 % бронетранспортеров и 75 % артиллерии. Поэтому корпус Гейра фон Швеппенбурга мог выставить максимум примерно 30–40 боеготовых танков, 3–4 танковые дивизии, примерно по 15–20 машин в каждой. Даже безудержный оптимист с ходу рекомендовал бы XXIV корпусу Гейра фон Швеппенбурга, самое малое, две недели отдыха и ремонта матчасти для восстановления 75 %-ного уровня первоначальной боеспособности. Ненамного лучше выглядел и XXXXVII моторизованный корпус Лемельзена. Поскольку ему недоставало 50 % танков (примерно 120 машин), 35 % бронетранспортеров и свыше 10 % артиллерии, ему также требовалось не менее двух недель для восстановления сил. Наконец, даже XXXXVI моторизованному корпусу Фитингофа, чья боеготовность исчислялась примерно 75 % от первоначальной, и то требовалось бы 10 дней для восстановления боеспособности. Короче говоря, если бы все три корпуса занялись восстановлением боеспособности, им предстояло целиком положиться на собственные ресурсы и изобретательность, поскольку нечего было и рассчитывать на получение новой техники и вооружений21.
Гудериан также указал Гитлеру и на другие серьезные проблемы, в частности на крайне неудовлетворительное состояние дорожной сети и большие расстояния, с которыми его силам предстоит столкнуться для выхода к намеченным целям. Например, XXXXVII моторизованному корпусу Лемельзена предстояло преодолеть в южном направлении свыше 160 км только для выхода в район сосредоточения под Стародубом, куда должны были уже прибыть главные силы XXIV моторизованного корпуса Гейра фон Швеппенбурга, а затем продвинуться еще на 240 км для того, чтобы перерезать железнодорожную линию в районе Конотопа, то есть в целом 400 км по частично заболоченным участкам и бездорожью. В отношении XXXXVI моторизованного корпуса Фитингофа упомянутые расстояния можно было спокойно увеличивать на треть. Гудериан предупредил, что, даже если бы его силы успешно завершили этот переход на юг, они при самом благоприятном стечении обстоятельств были бы способны на проведение лишь одной наступательной операции до конца нынешнего 1941 г. Действительно, для выхода к пункту соединения с 1-й танковой группой Клейста в Конотопе и Лохвице танковые части Гудериана должны были бы продвинуться дальше, чем если бы они вели наступление на Москву.
В дополнение к исчерпанности боевых ресурсов танковых войск свыше двух месяцев непрерывных ожесточенных боев и весьма протяженных переходов также весьма негативно отразились на состоянии соединений и частей немецкой армии. Например, к 26 августа, день спустя после того, как танковая группа Гудериана начала свой марш на юг в направлении Киева, немецкие войска уже понесли ощутимые потери – 441 100 человек, включая 94 222 человека убитыми, 325 650 ранеными и 21 228 пропавшими без вести. В том числе потери офицерского состава – 4264 убитых, 10 792 раненых и 381 без вести пропавший22. Исходя из этого, если взять за основу общую численность германских войск в 3 миллиона 780 тысяч человек[10] на Восточном фронте, то потери составили около 12 %. Каждый из 66 дней войны унес (убитыми, ранеными и пропавшими без вести) 6683 немецких солдата и свыше 300 офицеров, 1435 из них погибли, то есть, иными словами, немцы каждые два дня теряли по одной полностью укомплектованной пехотной дивизии. В результате, если вермахту на Восточном фронте не хватало приблизительно 11 тысяч новых офицеров, и это невзирая на титанические усилия, включая перевод многих офицеров с Западного фронта и сокращение сроков подготовки офицеров в военно-учебных заведениях и на курсах кандидатов в офицеры, войскам все равно недоставало 3 тысячи офицеров, а возможно, даже намного больше (данные цифры взяты из отчета, подготовленного к 15 августа 1941 г.)23. Если бы вышеперечисленные потери продолжились без соответствующих пополнений, то численность войск на Восточном фронте свелась бы к нулю за девять с половиной месяцев. В подтверждение этой суровой реальности к началу сентября 14 из имевшихся в германской армии 142 боевых дивизий на Восточном фронте понесли потери свыше 4 тысяч человек каждая, 40 дивизий – свыше 3 тысяч каждая, 20 дивизий – свыше 2 тысяч каждая и оставшиеся 68 дивизий – менее 2 тысяч каждая. Включая полевые батальоны пополнения, сопровождавшие основные части, к 26 августа 1941 г. ОКХ направило в качестве пополнений на Восточный фронт 178 тысяч человек, что означало, что сухопутные войска смогли оперативно обеспечить замену лишь примерно 40 % общих войсковых потерь24. Хотя следует признать, что около двух третей служащих, включенных в число потерь как раненые, в долгосрочной перспективе возвращались в строй. Поскольку никто на такие потери личного состава не рассчитывал и не мог их предвидеть, не были проработаны соответствующие меры их возмещения, что вылилось в серьезный кризис людских ресурсов.
С началом войны каждая группа мужского населения по году рождения предоставляла примерно 350 тысяч призывников. В августе 1941 г., например, после того, как были призваны мужчины 1923 г. рождения, лишь 72 тысячи мужчин оставались для последующих призывов из общего количества в 9,9 миллиона мужчин в группах по годам рождения, начиная с 1897 по 1923 г. В то время как эти 9,9 миллиона не были призваны, поскольку являлись либо имевшими броню рабочими или же числились непригодными к воинской службе, вышеупомянутые 72 тысяч человек были доступны для переклассификации. Таким образом, если бы непредвиденные потери вермахта и необходимость их оперативной замены превысили 350 тысяч человек, то отвечавшие за призыв в вооруженные силы инстанции смогли бы компенсировать их лишь за счет снижения возрастной границы призыва в армию. Хотя армия достигла этого кризисного момента уже летом 1941 г., неблагоприятное положение с призывом личного состава сохранялось на протяжении всех последующих лет25.
Таким образом, когда фон Бок 21 августа предупредил Браухича о том, что его дивизии не в состоянии обеспечить длительную оборону, он избрал наступление, то есть движение вперед, как менее расточительную альтернативу. Но ведь ни один осознающий свою ответственность командующий не станет принимать подобное решение, если только он не видит перед собой слабого, неорганизованного и неподготовленного противника, которого к тому же ничего не стоит застать врасплох.
