ответа, переспросил полковника аким. – Если кто-нибудь из моих подчинённых сотрудников умрёт, то меня могут в лучшем случаи уволить и лишить звания, а в худшем посадить надолго, – ответил Мырзабаев. – Кто о чём, а ты о своей шкуре думаешь в первую очередь! – ехидно с сарказмом произнёс Балтабаев. – А ты что, как градоначальник печёшься больше всего о своём городе или как? – жёстко ответил Мырзабаев, посмотрев акиму в лицо. Почти минуту они смотрели друг на друга в упор и, в их взгляде друг на друга чувствовалась взаимная неприязнь, скрываемое в другое время маской лицемерия. Первым отвёл свой взгляд аким, который не нашёл что ответить начальнику полиции, который был отчасти прав. Не находя подходящих слов в ответ, Балтабаев вышел из служебного кабинета Мырзабаева, под предлогом того, что ему надо сходить в туалет. Оставшись в одиночестве, полковник довольно усмехнулся над тем, как задел своими словами акима. Ему ещё раньше хотелось это высказать и выговорить это лично в лицо, но подходящего момента до этого не было. То, что аким делал деньги на обустройстве дорог и ежегодных заменах бордюров и тротуарных плиток, и что тендеры выигрывали фирмы, принадлежавшие его семье, и записанные на подставных лиц знали не многие, а приближённые к власти люди. И все высокопоставленные госслужащие поступали также, думая лишь о своём кармане и разворовывая бюджет страны в целом и города в отдельности. Мырзабаев писал об этом как аноним в вышестоящие органы, но как правило комиссии присланные с Актау или Астаны ничего не находили или их подкупали на месте. Со временем Мырзабаев понял, что это бесполезно и что с этим нельзя сделать, так как «рыба гнила с головы».
Арман в камере чувствовал себя неважно. Его знобило и колотило так, словно его полностью раздетым догола вывели на зимний мороз и ещё сверху облили водой. Он никак не мог согреться и прийти в себя, несмотря на то, что его сокамерники накрыли его сверху тёплым одеялом в два слоя. Он весь дрожал, и это заметил сверху лежащий сокамерник, который и сам был побит сегодня при задержании, как и многие из тех, кто находился вместе с ними в камере. – Крепись брат! – поддержал словами он Армана. Арман молча кивнул головой в ответ, не в силах что-либо ответить. Тусклый свет лампочки в камере мешал и не давал ему сомкнуть глаза.
Поздней ночью 17 декабря в главной президентской резиденции Ак Орда президент Назарбаев выслушивал доклад главы своей администрации Сариева за прошедший день. – Нурсултан Абишевич! В результате применения огнестрельного оружия в городе Жанаозен для нормализации обстановки по официальным данным было убито более десяти человек и несколько десятков были ранено, а по неофициальным и того больше, – докладывал текущую обстановку своему шефу руководитель администрации. – К ночи в город были стянуты бронетехника и внутренние войска с Актау для стабилизации обстановки. Сейчас город отрезан от внешнего мира. Телефонная связь и интернет не доступно. – Учудили, так учудили, – недовольным тоном голоса остановил доклад своего подчинённого президент, – юбилей независимости Казахстана не дали нормально провести. – Что будем дальше предпринимать Нурсултан Абишевич? – заискивающе спросил Сариев. – Надо сегодня с утра созвать совет безопасности и там обсудим дальнейшие движения. Я думаю, что надо ввести чрезвычайное положение в городе Жанаозен, – немного подумав, ответил президент. – Хорошо! Всех министров силовых структур я обзвоню сейчас же! Разрешите идти? – обратился к президенту руководитель администрации. – Иди! – ответил президент. Произошедшие события в Жанаозене с расстрелом мирных граждан плохо отразиться в настоящем и будущем на его рейтинге и как красное пятно будет висеть на нём лично всю оставшуюся жизнь и после его кончины. Надо было ещё в 2000-х годах уйти на покой, подумал на миг Назарбаев. Но у него не было тогда и сейчас достойного приемника, которому он мог доверить свои полномочия и дальнейшую свою судьбу. Прежде всего, он боялся, что когда он уйдёт в отставку, его начнут преследовать и посадят в тюрьму. Теперь и эти кровавые события на западе страны дадут повод для критики в его адрес внутри страны и за её пределами. Нужно было обелить себя и действия силовых структур срочно, и президент обдумывал свои дальнейшие движения. Что он скажет утром на совете безопасности? Как обелит себя перед мировым сообществом? Мнение своих граждан внутри страны его беспокоило гораздо меньше.
Айжан не находила себе места дома. Было уже далеко за полночь, а от Армана до сих пор не было никаких вестей. Её сердце чуяло, что с ним что-то произошло неладное. Дети все уже давно спали, и им насчёт отца она ничего пока не говорила, хотя младшая дочь всё время спрашивала перед сном, где папа. На ночь глядя она побоялась куда-либо выходить одна и поэтому сидела всё время на кухне, не зная чем себя занять, пила одна за другой чашки чая, попутно прислушиваясь к каждому шороху в подъезде, надеясь услышать, что муж отпирает ключом замок двери. На подоконнике лежало стопка старых газет, которые обычно читал её муж, и она тоже стала их перечитывать одна за другой, склонившись над столом. Незаметно для себя она заснула, а проснулась уже под утро, когда на кухню зашёл старший сын попить воды из крана. – Мама, а ты что здесь на кухне спала всю ночь? – спросил сын Тимур. – Да вот, газеты читала ночью за столом и заснула, – стала оправдываться Айжан. – А где папа? – Ты его ждёшь? – спросил тут же сын. – Сама не знаю, Тимур, – чуть не всплакнув ответила она, и посмотрела на часы, висящие на стене, время на которых показывало восемь часов утра. Быстро одевшись и накинув на себя верхнюю одежду, она буквально выбежала из дома, наказав сыну не выходить из дома, пока она не вернётся обратно домой, и побежала в сторону полицейского участка. Буквально вбежав в здание ГУВД, она сразу же подбежала к окошку, где за окошком находился дежурный полицейский. – Скажите, пожалуйста, а Дамитов Арман не у вас находится? – впопыхах спросила Айжан, не уверенная полностью в том, что он мог здесь находиться. Помимо неё в общем зале находилось несколько женщин, которые сидели молча на скамейках вдоль стены. Дежурный полицейский жестом руки показал в их сторону, и Айжан поняла это, как надо ожидать своей очереди. Судя по угрюмому лицу дежурившего полицейского, ответа от него было не дождаться. Айжан молча отошла от окошка и присела на свободный стул рядом с другими ожидавшими женщинами. Внутри здания полиции было постоянное
