Йоханнес Твелман, немец: «Меня поразило в Тайбэе обилие книжных магазинов. Книги много читают и много покупают».
В наш телевизионно-интернетный век, когда потребность в чтении стремительно падает практически во всем мире, в Тайбэе открываются новые книжные магазины. Мне запомнились два. Один из них – «Eslite bookstore» в центре города. В будний день он был буквально забит народом, как когда-то, в докомпьютерное время, магазины «Книги» в центре Москвы. Я поинтересовалась, какие произведения здесь имеют спрос. Оказалось – самые разные. Современная проза, национальная и зарубежная. Исторические романы и просто книги по истории. Биографии известных людей. Поэзия.
Последнее меня, признаться, удивило. Не только в России, но и в Америке, в Европе, где бы я ни была, я слышала одну и ту же жалобу: стихи перестали интересовать людей, слишком прагматичный век, нет места для романтики. А тут вдруг – спрос на поэтические сборники. Я разговорилась с продавщицей «Eslite», у нее, кстати, был прекрасный английский, и она мне объяснила так:
– Не забывайте, это все-таки Восток, здесь в крови потребность выражать свои чувства в возвышенно-поэтическом стиле. И эту потребность не может вытеснить никакой прагматизм, который, конечно, у нас тоже наступает. – Она сделала паузу. А потом осторожно добавила: – Пока не может. А там – кто знает.
Другой магазин с простым названием «Книжный» был расположен на улице Зинан Роуд, на северной окраине города. Сюда я часто заходила по вечерам. Однажды, в бессонницу, я решила прогуляться по Зинан Роуд глубокой ночью. Витрина «Книжного» светилась: магазин работал. Тут надо объяснить, что «Книжный», как и большинство подобных заведений, не только магазин, это еще и читальня, и Интернет, и кафе. Сюда приходят студенты в поисках учебной литературы, и книгоманы – покопаться в новинках или в раритетах. И, наконец, тинейджеры, которым больше по душе глянцевые журналы, и – что немаловажно! – недорогой, но крепкий кофе с дешевой булочкой.
Тони Фамзир, индонезиец: «В этом городе я чувствую себя очень спокойно и днем, и глубокой ночью. Вы можете пойти в любое место, в любое время и не опасаться, что к вам кто-нибудь пристанет. Кажется, в самом воздухе разлита атмосфера безопасности».
Я уже писала, как мы с моей коллегой из Петербурга Ириной пошли вечером погулять в горы и нам навстречу попался прохожий, которого я испугалась, а потом этого испуга устыдилась: он был приветлив и дружелюбен. С того времени я уже больше ничего на улице не боялась.
В один поздний вечер, когда за окном было совсем темно, я вдруг вспомнила, что на завтрак у меня нет хлеба и овощей. С утра же я в университете читаю первую пару лекций, а потом еще две подряд. Ближайший супермаркет – минут двадцать пять пешком – закрывался через тридцать минут. Я вышла на улицу. За пять минут до закрытия магазина все успела купить.
Чтобы сократить дорогу обратно, иду дворами. Пустынно. Черно. Однако я иду не спеша, не озираясь, не вздрагивая от незнакомых звуков. И тут только понимаю, что несмотря на эту пугающую обстановку, я совершенно не испытываю никакого страха, а ведь вообще-то я большая трусиха. Но тут – не боюсь. Потому что и сама ни разу не сталкивалась с опасностью на улице, и ни от кого не слышала о таких случаях. То есть криминал здесь, конечно, есть. Но он оперативно и строго пресекается полицией.
Особая тема – «стрит френдc», то есть друзья с улицы. Так, соблюдая политкорректность, здесь зовут бездомных бродяг. Бомжей я видела мало, и это неудивительно: на весь город насчитывается всего 200 человек. Но это сейчас, а десять лет назад их было две тысячи. Как произошло это стремительное сокращение? Я предположила, что просто бомжей административным порядком выставили из города. И ошиблась. Оказалось, наоборот, социальные службы города и благотворительные организации стали всячески помогать бродягам снова войти в социум.
Мне удалось познакомиться с одной такой неправительственной организацией «Мирный приют для друзей с улицы» (Street Friends Peace Port, SFPP). Он расположен на улице Га-ли, в районе Уан-хуа.
«Приют» заботится о бродягах очень активно, делает это явно не для галочки. Прежде всего, сотрудники следят, чтобы их подопечные не страдали от голода. Ежедневно здесь раздают еду. Не бог весть какую, без деликатесов, в основном рис, бобы, овощи, но все-таки пищу, без которой бомжи могут попросту умереть с голоду. Кроме того, во время всевозможных праздников «друзья с улицы» получают еще и дополнительное, более богатое угощение.
Особенно беспокоятся здесь о бродягах в зимнее время года. Тайбэй, конечно, не Москва: морозов не бывает. Но для тайбэйца температура ниже 15 градусов – уже катастрофа, а при минус 7–8 они могут замерзнуть до смерти. Поэтому SFPP собирает пожертвования на одеяла, подушки, матрасы. Довольно часто добровольцы приносят и складывают в большие короба теплые вещи из дома.
Третье направление – лечение бродяг. Для этого фонд добивается от официальных властей разрешить его подопечным, откуда бы они ни приехали, пользоваться врачебной помощью бесплатно.
И вся эта благотворительность имеет очень четкую цель – не просто накормить, согреть, вылечить, но добиться, чтобы люди, выпавшие из социума, могли бы в него снова вернуться. Этой цели помогают достичь так называемые «консультанты», социальные работники. Они побуждают своих подопечных справляться с психологическими проблемами, преодолевать депрессию, бороться с судьбой. Они пробуют восстановить их интерес к жизни, к работе, которая давала бы им возможность независимого существования.
С сотрудником фонда мы идем по улице Га-ли, доходим до перекрестка. Он показывает мне на фигуру регулировщика на площади.
– Видите мужчину в форме? – спрашивает он меня с некоторой гордостью. – Посмотрите на его лицо – оно трезвое, не испитое. Глаза ясные. Одет аккуратно, роль свою исполняет точно, с достоинством. А ведь еще полгода назад это был пропащий бродяга, алкоголик, с мутным взором, в грязной одежде. Мы с ним много помучились – привык к бродяжничеству, не хотел работать, растерял всех друзей, родных. А теперь вот, видите, вполне социализированный гражданин.
Как я уже писала, самый большой дефицит в Тайбэе – земля. Ее мало. Так что другой градостроительной политики не придумаешь: дома должны расти ввысь. Они и растут. И тайбэйцы очень гордятся высотой своих новых зданий. Хотя меня поначалу такое засилье многоэтажных домов немного подавляло. Мне они казались скучноватыми и однообразными. Потом, правда, я обнаружила несколько кварталов с довольно симпатичным архитектурным решением – современным и своеобразным. Один из них, Фуксинг Роуд – излюбленное место прогулок нарядной публики. Небоскребы сверкают огнями реклам, отраженных в стеклах Гизела: это когда с улицы кажется, что смотришься в зеркало, а изнутри оказывается, что глядишь через прозрачное стекло.
Предмет наибольшей гордости всех тайваньцев – «Тайбэй-101», международный финансовый центр высотой в 101 этаж. Это самое высокое здание в мире – 508 метров и еще 60-метровый шпиль. Такое определение дано ему не на глазок, а по вполне официальному сертификату, выданному Советом высотных зданий США. Я своими глазами видела это удостоверение, где прямо сказано: «Тайбэй-101 – высочайшая крыша и высочайший обитаемый этаж». Он состоит из восьми центральных секций.
И верхний угол каждой заканчивается серебристой головой дракона: по народному поверью, дракон охраняет дом от злых сил.
«Тайбэй-101» – несомненно, красивое, современное, очень большое сооружение, и все-таки он не произвел на меня сильного впечатления. Может быть, потому что откровенно напомнил Нью-Йорк. А весь недавно застроенный центр – маленький Манхэттен.
Другое дело – исконно китайская архитектура, либо действительно старая, либо новая, но стилизованная под традиционную. Вот тут глазу есть на чем остановиться, есть чему порадоваться…
Прежде всего – удивительному рисунку крыш. Они, такие массивные, вдруг на концах изящно загибаются кверху, что придает всему зданию легкость и даже некоторую изысканность. Этот утонченный силуэт крыши венчает вполне простой остов самого здания. Дом состоит из основного корпуса-коробки и двух флигелей по бокам. Пристройки стоят к центральному зданию перпендикулярно, образуя таким образом внутренний двор. Все здание окружено с трех сторон глинобитными стенами, а ворота и окна выходят на четвертую, парадную, сторону. Обычно хозяин дома располагался в главном здании в передней комнате, его родители и другие старые родственники – в задних помещениях, а дети – во флигелях.
Все постройки дома собирались из дерева. Этот природный материал символизирует жизнь, то есть самый важный символ. Деревянные части дома покрыты цветным лаком ярких тонов. А сами конструкции стоят на специальных платформах. Наиболее богатые и знатные владельцы строили эти платформы высокими, тогда здание приобретало бол2 ьшую солидность и величавость.
